Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

«Опоздал, наверное, бедняга… Товарищ по несчастью.

А наушники у него такие же, как у…»

Точь-в-точь… Наушники…

Как у…

.

.

.

Шаг.

Два.

Еще три. И ноги подкашиваются, не несут.

Она не может оторвать от одинокой ссутулившейся фигуры взгляд, не видит ничего и никого вокруг себя, не чувствует, не понимает; звуки исчезли, пространство размылось, а сердце методично пробивает грудную клетку ударами отбойного молотка, гулким эхом отдаваясь в ушах. С каждым новым ударом, с каждым преодоленным метром внутренняя дрожь бьет сильнее, внутренности скручивает всё безжалостнее, ей кажется, сейчас она рухнет на полпути к своей цели.

Шаг.

Два.

Еще три. Время вдруг вспомнило, что оно – вечность. И застыло.

Не двигается. Взъерошенные волосы, Ксюша точно знает, какие они на ощупь… Серая толстовка, в кармане которой прятался мокрый, пропахший хлоркой Дарси… Наушники, которые он отдал ей в первый же день, а потом отвез в магазин и купил точно такие, только коричневые… Белые часы на запястье упёршейся в лоб руки… Длинные пальцы… Всё вокруг – в вуали, в завесе, а в фокусе – единственный человек.

Ей мерещится. Это наваждение. Просто мираж.

Шаг.

Два.

Еще три.

Подошла вплотную, стоит и трясется, и страшно коснуться пальцами воздуха; скользит по нему взглядом, рассматривая от макушки до кед, а он за это время, кажется, ни разу не вдохнул и не выдохнул. Замер памятником всем пропустившим свой рейс. У ног валяется сумка, прямо на сумке – телефон и паспорт с торчащим из него билетом. Yurii Sim… Буквы расплываются перед глазами вслед за давно расплывшимися лицами, рядами стульев, витринами магазинов и кафе. От него пахнет деревом, травой, но больше всего – болью.

Дрожащие пальцы тянутся, ложатся на плечо и ощущают под подушечками напряженные мышцы. Касание осязаемо – это не мираж, не голограмма, не плод воображения её изнурённого мозга, выжатого до дна нутра: в это плечо три дня назад она впивалась зубами. Всё – по-настоящему, происходит с ней здесь, прямо сейчас.

— Я не лечу, — раздается в ответ глухой, хриплый голос. Его голос. Родной. Даже головы не поднял…

Не опоздал.

Остался здесь. Возможно, перечеркав этим решением всё, к чему так долго шёл.

Ей страшно разрешить себе даже на секунду поверить, что причиной тому – она.

Верится.

«Я тут…»

Соскальзывая с плеча, онемевшие пальцы устремляются в свободно висящую кисть, чтобы немедля сплестись с его, согреться и согреть, чтобы безмолвно прокричать: «Я тут!». Опускаясь на корточки, девушка ждет встречи с глазами цвета набежавших на ясное небо грозовых туч – она точно знает, каков именно в этот момент их оттенок. Десять минут назад, провожая самолет и невольно вспоминая его последний взгляд, она думала, что больше в них не заглянет. Она истосковалась за эти три дня на вечность вперед и до сих пор полностью не осознает, что это не сон, что вокруг «Шереметьево-II», что прямо сейчас в облака взлетает рейс «Москва – Нью-Йорк», а он – перед ней.

Она готова была полностью изменить всю свою жизнь ради возможности быть рядом, а он – уже изменил свою.

Значение имеет абсолютно всё, каждый вдох, взгляд, слово и действие. Каждое событие в этой жизни тянет за собой череду других. Встречи не случайны, не случайны расставания. Иногда одна встреча переворачивает сознание с ног на голову, иногда только неизбежность расставания может заставить осознать всю значимость человека в твоей жизни. Иногда приходится пройти все круги ада, чтобы смочь в полной мере почувствовать счастье единственного мгновения. Чтобы понять, как ценно дыхание, каждый взгляд родных глаз, каждый удар соседнего сердца. Пройти все круги, чтобы выучить единственный урок: любовь стоит того, чтобы бороться за неё, пока дышишь.

Счастье – держать за руку. Счастье – один на двоих воздух. Счастье – осознавать свою нужность. Счастье – чувствовать, как ввысь взмывает душа. Счастье – в свободе. Счастье – быть. Что еще надо?

И прямо сейчас, глядя на то, как Юра приподнимает голову, размыкает веки, медленно сдвигает наушники и мутным взглядом смотрит на неё сквозь ресницы, вытряхивая себя из состояния транса в эту реальность, в ошеломлении её осознавая; прямо сейчас, доставая из сумки медведя, прямо сейчас, вглядываясь в любимые глаза, она – счастлива. Безоговорочно, безгранично!

— Мы с медведем опоздали на твой рейс. Юр, представляешь?

Это судьба.

Комментарий к Глава 30 // Новая жизнь @Airily – «Первого числа ненавистного месяца…»

Юля, спасибо тебе за эти невероятные стихи!!! До слёз – снова и снова. Их место – только в этой главе.

Ты победила. Не могу.

Скажу честно: с собой мне стало всё ясно еще на полпути =)

Отсылки к Владимиру Маяковскому, к роману «Дом, в котором», к группе «Кино», к Земфире.

История подошла к своему неизбежному финалу, а впереди у нас – эпилог. В котором вы получите ответы на вопросы, точно у вас оставшиеся.

Спасибо всем за внимание к работе, за смех, слёзы, переживания и терпение; за доверие и поддержку; за письма в телеграм, эдиты, стихи, голосовые и текстовые, подарки и лайки =) Для меня – сумасшедший, нереальный фидбэк! Спасибо за то, что прожили эту историю вместе со мной! Люблю!

Это было чудесное время на фикбуке, друзья мои.

====== Эпилог // Ты и я ======

На заднем сидении такси, что продирается сейчас на Сокол сквозь вечерние московские пробки, двое, но водителю в зеркало заднего вида кажется, эти двое – одно. Наблюдать такое ему пока не доводилось ни в жизни, ни в кино: там, сзади, тихо-тихо; молодой мужчина, уткнувшись носом в облако каштановых волос, крепко прижимает к сердцу девушку, а та обвила его за талию руками, положила голову на грудь. Весь час – ни шороха, ни звука, половина сидения свободна, глаза у обоих закрыты, пятна вечерних огней мелькают по лицам, высвечивая её мокрые щеки, его растрёпанные чувства, и вновь погружают пару в темноту. Опять мелькают, показывают и прячут от чужих глаз то, что им, вообще-то, видеть не положено.

Переплетение тел. Разговор душ. Единение и безоговорочное принятие.

Подглядывать нехорошо, но водитель, пораженный картиной в самое своё давно очерствевшее сердце, то и дело возвращается к молодым людям – взглядом и мыслями.

«Вот это я понимаю, а не вот это вот всё, — думает он, на автомате включая поворотник и занимая правый ряд, — Соскучились как, надо же! Надолго их жизнь разлучала, интересно?».

Ему невдомёк, что жизнь пыталась разлучить их навсегда. Что они не виделись два дня, но для обоих дни эти растянулись на вечность. Что они друг с другом уже попрощались. Он понятия не имеет, что каждый из них пережил, через что прошел, не знает об их борьбе с безысходностью, с неизбежностью, с собой. Не ведает, насколько высоки были их ставки, на что именно каждый из них обменял сейчас этот, совсем особенный, не имеющий цены момент.

Необходимость.

Они друг другу необходимы. Не просто нужны, нет – необходимы. Всё, что вокруг, всё, что «до» – стёрто ластиком, слизано накатившей на прибрежный песок волной, и души успокаиваются, ощущая, что нашли, наконец, друг друга. Так оба чувствуют сейчас, в эти секунды, так будут чувствовать еще какое-то время – неделю, месяц, год, а может и жизнь. Серый мир набирает краски, готовясь взорваться изобилием цветов, тонов, оттенков, мельчайших нюансов; заиграть солнечными бликами, отсветами, другой музыкой; наполниться новыми смыслами, открыться каждому заново – иной стороной.

Они – пока еще – об этом не знают, но каждый согласен: всё правильно, лишь так – правильно, остальное со скоростью света погружается и тонет во тьме, обращается трухой, теряет прежний вес, какое-либо значение. Весь мир теперь сконцентрирован вокруг того, кто рядом: того, кого выбрал ты, того, кто выбрал тебя. Этот человек и есть твой мир.

Так действует обезоруживающая, окрыляющая влюблённость. А любовь уже стоит у порога.