Девятый Замок - Хаген Альварсон

И яркое сияние озарило лес.

На месте Данны ревел столб пламени. Огонь вмиг сожрал её одежду и кожу, продолжая лизать кости, пока она не обратилась во прах. Данна не успела даже вскрикнуть.

А через миг из яростно гудящего пламени выпорхнула дивная золотая птица, точь-в-точь как на сгинувшем амулете, только размером с орла. Вокруг неё змеились огненные языки, разбрасывая искры. От птицы шёл ослепительно яркий свет. Янна отшатнулась, прикрывая глаза, живые, серые и светящиеся!

— Ух ты! Какая жар-птица! — прошептала она восхищенно.

— Великие боги! — бормотал Асклинг. — Это же настоящий химинфъёльм, Небесный Огонь!

С яростным клёкотом птица обрушилась на вождя мертвецов. Тот не сопротивлялся. Просто откинул ржавую личину шлема и улыбнулся молодым, красивым лицом…

Он был счастлив, когда обратился в пепел вместе с доспехами.

Пламенный столб угас. В груде горячей золы лежала обнаженная Данна. Её волосы сгорели, её тело было изъедено ожогами, но она была жива.

Затем сестры исчезли, преодолев заграждающие чары.

Больше в этой жизни Асклинг их не видел.

С Корд'аэном он познакомился случайно. Тот пригласил Асклинга в поход, сам не до конца понимая, зачем. И Асклинг решил, что терять нечего. О, конечно, он ошибался…

Переход оборвался, и Асклинг влетел в маленький, ярко освещённый зал, наткнулся на столик с закусками и с грохотом его перевернул. И обнаружил, что над ним смеются.

Перед ним в роскошном кресле сидела девушка в ярко-зеленом платье и большой шляпе с перьями павлина. Края шляпы скрывали лицо. Асклинг узнал её.

— Извиняюсь, йомфру Герна, — он неловко поклонился, — я такой неуклюжий…

— Напротив, ты очень милый, чужеземец, — прощебетала Герна. — Идёшь на смерть, а думаешь о таких мелочах. Лишь герои могут позволить себе такое спокойствие.

— На… куда? — переспросил Асклинг. Он не хотел идти на смерть. Он хотел жить. Вопреки и назло всему.

— На смерть, — повторила Герна. — Об этом можно долго говорить, учёные люди напишут об этом не одну умную книгу, и много будет сломано копий в спорах, но… сущность одна — это просто смерть.

— Не понял. Что — это?

— Твое желание. Смотри.

В углах зала Асклинг заметил два алькова, завешенных шторами.

— Потешь мой слух, деревянный человечек, — промурлыкала Герна, — произнеси своё прошение.

Асклинг молчал. В сердце, которое не билось, закипала злость.

— Не упрямься! — в голосе скользнуло лезвие. — Проси, стань на колени, человечек! "В поле отдал я одежду мужам деревянным — стали с людьми они схожи", — смех летел, словно снег.

— Я хочу стать другим, — покорно вздохнул Асклинг, но на колени не стал.

— Другим? Каким другим? Зачем? А, так ты влюбился? Как мило…

— Я помню, — глухо проворчал зверь, сидящий глубоко на дне бочки, — как две девчонки, на вид чуть младше тебя, едва не погибли. Из-за меня. Они доверились мне. А я стоял, ровно хрен бараний на белую овечку, и смотрел. А они с ума сходили. А я смотрел, опустив руки… И ничего не мог сделать. Ничего!

Знаешь, почему?

Потому что прав был Тидрек.

Потому что мы — рабы. Слепые невольники. Амулет рассыпался тогда в моих руках, потому что я — изгой, урод, человек вне племени, братства, рода людского. Тварь из-за пределов вечной ночи. Корд объяснил мне. Объяснил, хоть и не хотел причинять боль. Он сказал, что любого из Верольд, из Альфум, из Двергар, даже отшельника или изгнанника, заклятие пропустило бы. Но оно не пропускает детей, рабов и чужаков, ибо все они бесправны. Какие права могут быть у говорящей бочки?..

Ты желаешь, чтобы я умолял тебя, Хранительница? О, ты жестока, юная Весна! Слушай же: я хочу стать кем угодно, только бы приняли.

— Ты невероятно дерзок, — покачала головой Герна. — Проси вежливо.

— Пожалуйста, — Асклинг стал на одно колено, — сделай так, чтобы приняли… или убей.

— Убью. Иначе не получится.

И добавила торжественно:

— Благодарю — твой огонь яркий, Асклинг сын Сульда.

Затем отодвинула занавески над альковами.

В одном из них лежал дверг, похожий на Гельмира Златобородого, но ещё больше — на самого Асклинга. Лицо моложе, брюхо меньше, да и ростом чуть выше. От уха до подбородка — шрам.

— Да. Нечто вроде того, — кивнул Асклинг.

В другом лежал Тидрек. Он спал.

— А этот тут при чём?

Герна протянула ему серп на длинной ручке.

— Ты хочешь родиться заново? Тогда пролей кровь. Кровь нужна для рождения. Убей Тидрека — и получишь кровь, что перенесет твой дух в это тело. Рождение — это смерть.

— Какая чушь, — хмыкнул Асклинг, не решаясь взять серп.

— Ты хочешь перерождения? Тогда пролей кровь, — настойчиво повторила Герна. — Нельзя родиться дважды, не умерев ни разу. Вспомни, как тебя сотворили из ясеня. Ты ведь умер тогда. Ясень умер.

— Умер, — следопыт принял оружие, повертел в руках, — но почему именно Тидрек?

Вместо ответа Герна сняла шляпу.

— Он заслужил смерть, — промолвило зеркало на месте лица.

Асклинг таял в глубинах зеркала…

Выл ветер во мраке ночного леса, ухал филин, вторя ветру, выла маленькая, но злая булава, с размаху падая на голову. Серебряный лик луны ослепительно ярко скалился сквозь кроны, и столь же яркой была молния боли, что пронзила его душу. Годы огненной рекой текли сквозь него, заставляя корчиться.

Лицо Тидрека, искаженное злобой, перекошенное яростью, лютая пляска огня…

…Он бежал по переходам Девятого Замка. Лунный свет пересекал путь. Луна светила, когда мастер вырезал руны на его лице, и она же сияла, когда он опустил руки, чтобы признать поражение. Луна смеялась над ним. Огненная ведьма смеялась над ним.

— Умри, ибо тебе нет места! — пламя с её пальцев ударило, и Асклинг обратился в факел. Охваченный огнём, он бежал дальше, крича от боли, пока не выпал через дыру в полу. Выпал в снег. Дым мешался с туманом. На него смотрела красивая, пустая, холодная возлюбленная Тидрека. Асклинг уже не помнил её имени. Огонь почти его сжёг, и не было волшебной маски…

— Если я дам тебе маску — ты убьёшь Тидрека Хильдарсона? — спросила она. — Пожалуйста, убей его. Он мне надоел. Он должен уйти. А ты живи.

— Где тот цветок, что был на твоей шее?

— Вот он, — указала рукой на бесконечную долину, усеянную цветами. Асклинг наклонился и сорвал эдельвейс.

— Не нужна мне маска, — он раскрыл живые лепестки и отдал цветок ветру. — А ты исчезни, ибо помощь твоя слишком дорога для меня, и нечем за неё уплатить.

Свет померк. Асклинг оказался перед дверью в Девятом Замке. Оттуда отчетливо слышался визг ножовки и странный чавкающий звук.