Девятый Замок - Хаген Альварсон

Раздался свист, потом — стук. Асклинг заметил, что рядом с глазом у него из головы торчит стрела. Он закричал, одновременно перекатываясь к связанной Йоанне и закрывая от следующих стрел.

Радек тут же вскочил и выпустил во мрак стрелу.

— Бегите! — приказал он. — Аск, выводи их!

— А договориться с ним нельзя? — спросил Асклинг.

— Договориться с волком, идущим по следу?! — усмехнулся Радек. — Бегите!

— А ты? — голос Данны дрогнул.

— Я — последний.

На миг Асклингу показалось, что в серых глазах Данны сверкнули слёзы.

Янне разрезали верёвку на ногах, и девушки, пригнувшись, скрылись в зарослях. Асклинг бежал за ними, указывая путь и прикрывая от свистящей смерти. В его спине сидели четыре стрелы, вызывая противный зуд, когда кусты захрустели, ломаясь под копытами. Враг бросился наперерез.

— На землю! — крикнул Асклинг, и девушки упали, а над их головами пронеслись две стрелы. Ночь прорезало жалобно ржание, переходящее в хрип, и перед ними свалился всадник. Его конь бился в предсмертных судорогах, сокрушая копытами кустарник. Из его глаза торчала стрела Радека.

Всадник откатился назад, вскочил, выхватывая саблю, бросился к лежащей Янне, но Асклинг оттолкнул его, и сталь рухнула ему на шею. Человек упал бы с разрезанным горлом. Асклинг лишь сдавленно пискнул.

И ударил врага кулаком в пах.

В тот миг луна осветила его лицо. Морщины вокруг блестящих глаз, седые вислые усы, какой-то знак на бритом черепе — и ухмылка сухих губ. Очень похожая на холодную улыбку, что исказила серебряный лик луны.

И ответный удар.

Небольшая булава-пернач с гулом врезалась в голову Асклинга, обрушив на него водопад боли. И не вольг-охотник стоял ныне перед ним, но Тидрек Хильдарсон, и вся его ненависть, весь его страх, и горечь, и зависть — это было слишком для Асклинга. Руны, резанные на его лице, зажглись огнем, а взор почернел. Идол остался идолом, но не почтение дало ему жизнь и имя, а злоба. Несколько мгновений Асклинг видел перед собой лишь прутик, что выпал из костра. Пламя на кончике прута несмело ткнулось в ночь, отпрянуло, изогнулось, свернулось и угасло. Тысячи крошечных созданий света испустили вопль, горький от обиды за неоправданные надежды…

"Надежда, вера, любовь — о, это великие чудовища мира смертных!" — подумал следопыт.

Охотник не глядел на добычу: он отбивал саблей стрелы, которые посылал из темноты Радек. Одновременно он прорубался сквозь кусты к стрелку. Когда он отошёл и растворился во тьме, Данна вздохнула и твердо потребовала:

— Веди!

Асклинг повел. Подальше от этого страшного воина, убийцы с глазами полной луны. Второго такого удара он мог и не пережить. Они бежали втроём, а ветви хлестали их по щекам, деревья корнями подсекали ноги, кричали над головами совы, тявкали лисы… Данна падала, разбивая в кровь колени, и Йоанна валилась вместе с ней, начинала корчиться, извиваться, шипеть и орать. Трава вокруг неё жухла и рассыпалась пылью, но сестра не боялась прикасаться к безумной.

И они бежали дальше…

Пока Асклинг не понял, что не знает, куда идти.

— Как это — ты не знаешь?! — закричала Данна. — Ты следопыт или пустой бочонок?!

— Нас не пустят. Мы — чужие…

— Чужие? Даже ты?! — Данна не скрывала отчаяния.

— Особенно я. Ведь я проклят.

— Значит, это червивая яблоня может быть в двух шагах, а мы её не увидим? Так, да?!

Ей ответил далекий крик:

— Смерть и воля!

— Радек… — всхлипнула Данна. Не идти им рука об руку, не вести стрельцу красной девицы к алтарю, не тешиться им на ложе брачном, не нянчить младенцев. Доля поднесла полную чашу горького яда, но привкус его неуловимо сладок, словно запах мертвеца.

Асклинг молчал. Стрелок пал смертью храбрых. Слава героев во век не померкнет!

Но когда тот же клич исторг хриплым голосом охотник, Данна вскрикнула. И Асклинг ужаснулся догадке.

— Покажи амулет! — прошептал он. — Покажи птицу!

Данна не слышала. Она сломалась. Она кричала, заливалась слезами, давилась горем и страхом. Асклинг оказался меж двух безумных…

Тогда он снял сорвал с шеи Данны кулон и поднес его к небу со словами:

— Смотрите! Вы должны узнать! Впустите!…

Но кулон рассыпался в труху. Увидев это, Данна смолкла, упала на колени, закрыла лицо руками.

— Да пустите же! Друиды… твари! Гниды вы все поганые, а не друиды!

Призрачное сияние разлилось по земле. Над кустами появилась лошадиная голова с торчащей в глазу стрелой. Мёртвый конь охотника неслышно ступал сквозь заросли, грустно глядя в ночь.

За ним шли двое: Радек с длинным кинжалом и вольг с булавой. Они улыбались, будто их кожу стянули на затылках, а в глазницах не было глаз.

Вместо них — кровоточащие чёрные ямы…

Данна сидела, сжавшись в комочек, не разгибаясь.

Янна же улыбалась уродливо и пускала слюни. Мычала что-то, стараясь подняться. Крутила головой, выискивая кого-то взглядом во тьме…

…Он пришёл со свитой из трёх мертвецов и сонма теней. Великий вождь давно исчезнувшего народа, что кочевал верхом и на колесницах, на восток, вслед за солнцем. Не осталось от того народа ни памяти, ни имен, ни песен. Лишь курганы по всему Югу чернеют средь ковылей… Когда-то он вёл свой народ за солнцем. Теперь он вернулся: без памяти, без войска, без стремительной колесницы и тройки вороных… Его позвали из чёрного сна, его дерзко разбудили, ради забавы, проверить, выйдет иль нет?..

Вышло.

На беду многим.

Вождь в тусклых доспехах и некогда роскошном плаще шёл за своими жертвами. Он отведал крови, и запах вёл его лучше слуха и взора. Кривой меч, удобный для всадника, держал он костлявой рукой, и последний плод должен был пасть к его ногам, чтобы вернуть ему чёрный сон.

Асклинг пожалел, что он не осиновый. Говорят же, что мертвецы боятся осины…

Он беспомощно глядел, как глаза Йоанны наливаются алым свечением, как под диким взглядом верёвки на руках рассыпаются в пыль, как дева встает и шагает к вождю мертвецов.

"Глупая малышка… Что я могу сделать?!" — думал следопыт, опустив руки, не пытаясь ничего сделать. О, потом он возненавидел себя за это.

Ночь прорезал голос Данны:

— Аск, держи её! Хватай и беги!

Её голос был голосом заново откованной сабли. Асклинг, радуясь, подчинился. Данна же вышла вперед, подобная ладье в бушующем море, встала перед мертвецами и накинула на плечи большой цветастый платок.

Улыбнулась волчицей, страшной в своем горе.

И яркое сияние озарило лес.

На месте Данны ревел столб пламени. Огонь вмиг сожрал её одежду и кожу, продолжая лизать кости, пока она не обратилась во прах. Данна не успела даже вскрикнуть.