Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Тём, это лиса, что ли, опять?

— Сань, а мы её летом видели, помнишь?

— Не, то просто собака была, Тём, да?

— Точно, лиса, согласился и Миняй.

Лисёнок, пробующий поймать бабочку, вызвал такой дружный хохот, что как-то пропустили следующую надпись. А после неё листья на деревьях уже были жёлтыми, и снова летели птицы, шёл дождь, и по реке плыли жёлтые листья, и… и первые редкие снежинки ложатся на землю.

На экране появилось слово: «Конец», потом экран погас, и стали разгораться лампы под потолком. Люди моргали, многие протирали глаза, будто просыпаясь.

— Вот это да! — вздохнул Дим. — Ну и здоровская же штука!

— Ага, — согласилась Катя.

Вставали, собирая детские пальтишки и платки. А теперь куда? Да вон же выход. Пошли-пошли, другим тоже охота посмотреть.

Эркин вёл Алису за руку, а Женя шла за ними, неся его ушанку и Алискины шапочку и шарфик.

Вышли в совсем другую, рядом со сценой, узкую дверь, над которой горела зелёная надпись. «Выход», — успел прочитать Эркин. Прошли вместе со всеми по коридору, повернули, ещё коридор, ещё одна дверь и оказались снова в вестибюле.

— Ну, пойдём теперь всё посмотрим, — сказала Женя.

Алиса согласилась и потянула её к лоткам с пирожными и конфетами. Женя засмеялась:

— Ах ты, хитрюга.

У лотков толпились многие, и Женя, оставив Алису стоять с Эркином чуть в стороне, нырнула в эту круговерть и быстро вернулась с небольшим пакетом. Пакет отправился в сумку «к чаю», а Алисе вручили бледно-зелёный полупрозрачный леденец-листик на палочке. И пошли дальше смотреть и рассматривать.

— Пошли, классы посмотрим, — Артём не дал Саньке и Лильке остановиться у лотков.

Денег-то на такое у них нет, так и глазеть, душу себе травить, нечего. Ещё — не дай бог! — за шакала-попрошайку примут. Санька, подражая Артёму, прошёл, демонстративно глядя в сторону, а Лилька не удержалась. Оглянулась и вздохнула. И тут же убежала, догоняя Артёма. Впрочем, не они одни проигнорировали распродажу. У кого совсем нет, а кто просто не взял денег, обещали же всё бесплатное.

Классами назывались светлые комнаты со столами и стульями, но не как в столовой, а все столы рядами и стулья только с одной стороны, а на стене напротив…

— Это доска, — не очень понятно объяснила Женя.

Эркин кивнул, не вдаваясь в расспросы.

В двух классах столы и стулья были маленькими. Для детей — поняли все. В одном из детских классов столкнулись опять с Артёмом. Санька, размахивая руками, рассказывал, что целых полгода учился перед тем, как их угнали.

— И всё-то ты врёшь, — завистливо сказала Лилька. — Тём, а мы будем учиться?

— Будем, — твёрдо ответил Артём. — Мы отсюда уже никуда не уйдём, так что всё будет.

Говорил, глядя на Эркина, и тот кивнул.

— Дом иметь — великое дело.

— Дом, не дом, а вроде зацепились.

Санька и Лилька рассматривали висящие по стенам картинки, Женя тоже подвела к ним Алису, а Эркин и Артём стояли у окна.

— Обошлось в Комитете?

— Пока да, — Артём сразу и улыбнулся, и вздохнул. — С работой помогли и пособие дали. По пятьсот рублей на человека. И сказали, что проверять нас будут. Ну, нет ли чего на хвосте.

— Верно, — кивнул Эркин. — Визу обычно месяц ждут, и месяц потом в лагере врачей проходят, психологов, место себе выбирают.

— Про месяц и нам сказали. И про врачей, как это, а обязательная ди-спан-се-ри-за-ци-я, — с натугой выговорил он по слогам и поёжился, как от холода. — Боюсь я.

— Я же прошёл, — просто, как о самом пустячном деле, сказал Эркин и честно добавил: — Протрясся, конечно. Но… ты трусы носишь?

— Не, исподники.

— В них и останешься. Догола не раздевают, не сортировка.

Они говорили тихо, перемешивая русские и английские слова.

— Не трусь, малец, — Эркин улыбнулся. — Меня сколько русских врачей смотрело, ни один больно не сделал.

Артём тоскливо вздохнул.

— Видно, не обойтись. А за ради семьи…

— Об этом и думай, — кивнул Эркин. — Ничего дороже нет. И не будет. С жильём-то как?

— У бабки остались. Мужская работа на мне с дедом, а бабская — на ней. И сготовить, и постирать… Лилька-то не потянет, мала ещё. А там… а там видно будет.

В класс вошёл Тим со своими и тоже стал рассматривать картинки и плакаты на стенах. Артём сразу как-то подобрался и по-камерному сказал Эркину:

— Палач, похоже. Ты осторожнее с ним, хуже цепняков такие.

— Нормальный мужик, — так же тихо ответил Эркин.

Артём несогласно мотнул головой, но спорить не стал.

— Лилька, Санька, — громко позвал он своих. — Коли посмотрели, дальше пошли.

Когда они вышли, Эркин решил, что и ему стоит всё рассмотреть получше, да и Алиса оглядывалась на него.

— Своего встретил? — насмешливо спросил его по-английски Тим камерным шёпотом.

— Да, рабом был, — ответил Эркин так же по-английски и тихо, но в голос. И добавил: — Как и ты.

— Квит, — кивнул Тим.

Женя с Зиной что-то тихо обсуждали, а они, стоя рядом плечом к плечу, рассматривали плакат, где рядом с каждой буквой была нарисована вещь или зверушка…

Азбука, — сказал Эркин, кивком показывая на плакат.

— Ага, — Алиса уцепилась за его руку. — Я все-все буквы знаю. И читать умею.

Диму на это возразить было нечего, и он молча с надеждой посмотрел на Тима. Тим тоже взял его за руку.

— Пойдём, другие классы посмотрим.

— Ага, — пискнула, ухватившись за полу его полушубка, Катя.

— Ну да, — заторопилась и Зина. — Так, Жень, я зайду.

— Прямо завтра и приходи, — кивнула Женя.

Тима с Эркином посвящать в суть не стали, но они и не настаивали.

Всё рассмотрев, перешли в соседний класс. Там среди картинок тоже была азбука, но буквы оказались Эркину незнакомыми, хотя были и похожие. Тим улыбнулся и стал показывать Кате и Диму буквы. Азбука оказалась английской. Дим, повторяя за Тимом, про эй, би, си и ди, гордо посмотрел на Алису. Женя понимающе улыбнулась.

И тут в класс вошла Джинни.

— Ой! — обрадовалась Женя. — Здравствуй, Джинни! Это твой класс?

— Оу, ну да, — так же радостно ответила сразу на двух языках Джинни.

И тут же было решено, что, конечно, Дим, Катя и Алиса пойдут в её класс. Жалко, сегодня нет записи, а то бы сразу всё и оформили.

Словом, пока обо всём договорились и всё посмотрели, то идти на сожжение масленицы было уже, разумеется, поздно. Джинни осталась в классе, куда как раз подошли ещё люди, а Женя с Эркином, Тим с Зиной и все дети пошли вниз.

Ветер, говори ли вокруг, вроде утих, но детей снова тщательно закутали. У входа в зал опять толпились люди, кое0-кто явно по второму, а то и третьему разу, но Женя решила, что пора домой, и с ней все согласились. Два дня праздновать — это уже чересчур будет.

ТЕТРАДЬ СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Предсвадебные дни слились для Криса в один длинный суматошный день. И в этой суматохе появлялись и исчезали люди, он что-то делал, говорил, даже работал, но это всё было так… побоку, а главное… Главное то, что всего через четыре, три, два дня он будет рядом с Люсей и уже навсегда.

До свадьбы оставалось меньше суток. Тётя Паша торопила всех, потому что в понедельник начинается пост и венчаться уже нельзя, на масленицу тоже, конечно, грех, но меньший. С госпитальным священником — отцом Александром — тётя Паша тоже сама договаривалась, и он согласился обвенчать, хоть они и не говели, Люся не причащалась ни разу, а Крис даже и некрещёный. Девочки помогали Люсе с платьем, а Крис, как велела тётя Паша, купил в городе кольца, себе и Люсе. Парни тоже покупали подарки, и с ними со всеми тётя Паша отдельно поговорила, так что с вопросами никто не лез.

В пятницу Крис работал во вторую смену. Он отработал положенное, переоделся и вышел из лечебного корпуса, когда его окликнули.

— Кирилл…

Крис обернулся. Доктор Ваня? Что-то случилось?

— Иван Дормидонтович, что-то случилось?

— Мне надо поговорить с тобой.

— Конечно, Иван Дормидонтович.

Что-то в интонации доктора насторожило его. Что-то не то. И… и почему-то они пошли, вернее, доктор его повёл не в свой кабинет, а в сад, в беседку. Он шёл рядом, ничего не понимая и ни о чём по старой привычке не спрашивая.

А Жариков… Жариков боялся предстоящего разговора. Он до последнего оттягивал, трусил, но завтра свадьба и Крис должен знать. Сама Люся не скажет, и чтобы между ними ничего не встало, он — прежде всего, как врач — должен и это взять на себя.

— Мне надо поговорить с тобой, — повторил Жариков, когда они вошли в беседку.

— Да, Иван Дормидонтович, я слушаю.

Жариков сел к столу, достал сигареты, распечатал пачку, взял себе сигарету и слегка подвинул пачку, и предлагая закурить и указывая на место напротив себя. Крис послушно сел и взял сигарету.