Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Да, Иван Дормидонтович, я слушаю.

Жариков сел к столу, достал сигареты, распечатал пачку, взял себе сигарету и слегка подвинул пачку, и предлагая закурить и указывая на место напротив себя. Крис послушно сел и взял сигарету.

— Люся не говорила тебе, — наконец смог начать Жариков, — так? — и сам ответил: — Так.

— О… о чём, Иван Дормидонтович? — Крис тревожился всё сильнее.

— У неё всё тело в ожогах, в послеожоговых рубцах.

Крис кивнул, показывая, что знает. Жариков молча смотрел на него, и он тогда сказал:

— Я не видел, я… — и показал ладонями, — ну… ощупал, нет, ощутил.

— Хорошо, — кивнул Жариков. — А где это с ней произошло, ты знаешь?

— Нет, Я не спрашивал.

— И правильно сделал. А я тебе скажу. Ты должен знать. В распределителе, — последнее слово он сказал по-английски.

Лицо Криса сразу отвердело и напряглось.

— Люся была в распределителе? — медленно спросил он.

Теперь он тоже говорил по-английски.

— Да. Там она попала под бомбёжку, её обожгло. Ликвидаторы из СБ потому и не сожгли этот распределитель, что он уже горел. А из развалин её уже наши солдаты вытащили.

— Как и меня, — кивнул Крис.

— Да, как и тебя. Но дело не в этом. Там, в распределители, надзиратели… надругались над ней.

Крис свёл к переносице брови.

— Вы… подождите… «трамвай»?! Нет!

— Да, — жёстко ответил Жариков и повторил: — Да.

— Нет! После «трамвая» не живут!

— Она и не хотела жить. Её заставили. Да, мы заставляли её жить. Потому что её смерть — это их победа. Ты понимаешь?

Крис кивнул и застыл, опустив голову и сжимая в лежащих на столе кулаках незажжённую сигарету. Жариков молча ждал. Да, вопрос девственности для Криса, разумеется, не стоит, даже не возникает, и он очень хорошо представляет и распределители, и надзирателей.

— Поэтому Люся боится… этого, — наконец сказал Крис по-русски, всё ещё глядя в стол.

Жариков кивнул, но Крис не заметил его кивка.

— Так… так как мне теперь жить? — Крис наконец поднял голову. — Я… я не смогу отказаться от Люси, я не буду жить без неё.

— Ни о каком отказе и речи нет, — Жариков смял свою сигарету, не заметив ожога. — Завтра твоя свадьба, и, я верю, всё у вас будет хорошо. Но я хотел, чтобы ты знал… про это. Когда знаешь… Понимаешь, Кирилл, слишком много ошибок от незнания.

— Да, я понимаю, Иван Дормидонтович. Вы… вы говорили с Люсей. Обо мне. Ведь так?

Жариков почувствовал, что краснеет. А Крис вдруг улыбнулся.

— Что вы ей сказали обо мне?

Жариков покачал головой.

— Нет, Кирилл. И Люся об этом нашем разговоре не узнает. От меня. А ты сам решай.

— Что?

— Что ты ей о себе скажешь. И как у вас будет…

— У нас ничего не было, — перебил его Крис. — У меня… Мне нечем… входить. Вразнобой дёргается и… и всё.

— Всё у вас будет, — возразил Жариков. — А как будет, сами решите. И ещё. Рожать Люсе можно будет нескоро, если вообще будет можно. Она это знает. Понял?

Крис угрюмо кивнул. Жариков перевёл дыхание. Самое трудное он сказал.

— Как? — Жариков вздрогнул от голоса Криса. — Как Люся попала в распределитель?

— Она из угнанных. Её угнали ещё девочкой, родных она всех потеряла.

— Угнанные… Да, я слышал, не знал, что их в тех же распределителях… наверное, в другом крыле… — Крис тряхнул головой. — Иван Дормидонтович, я всё для Люси сделаю. Чтобы ей было хорошо. Всё, что могу. И чего не могу — тоже.

— Я знаю, — кивнул Жариков.

— Только… — Крис замялся, — я только сегодня подумал. Есть одно… одна… закавыка, так. Иван Дормидонтович, ведь жениться — это клятву дать. Ну, муж и жена клянутся друг другу, так?

— Да, — насторожился Жариков.

— Я уже на клятве, Иван Дормидонтович, вторая клятва действительна?

— Первую ты когда дал?

— Здесь уже, — Крис вздохнул. — Как из «чёрного тумана» вставать стал, — и отвечая на непрозвучавший вопрос: — Доктору Юре, Юрию Анатольевичу. Он не знает ничего об этом, но… но я не отказываюсь от клятвы. А Люся…

— Это разные клятвы, Кирилл. И одна другой не мешает.

Жариков мягко, чтобы не обидеть Криса насмешкой, улыбнулся. Помедлив, Крис улыбнулся в ответ.

— Всё будет у вас хорошо, — повторил после паузы Жариков. — Ведь вы любите друг друга, а это главное, а всё остальное… пустяки. Все проблемы разрешимы.

— Да, — Крис улыбнулся и закончил фразу: — Когда их решают.

— Да, Кирилл. Всё так. А теперь иди. Готовься к завтрашнему.

— Да, — Крис встал. — Спасибо вам. Вы… вы всё обо мне сказали Люсе?

— Что надо, то и сказал, — засмеялся Жариков. — Иди, Кирилл, я покурю здесь и тоже пойду.

И когда Крис ушёл, достал из пачки сигарету и закурил. Ну вот, что смог, он сделал, а что будет дальше…

…Люся смотрит на него со страхом и надеждой.

— Но… но Иван Дормидонтович…

— Да, — жёстко повторяет он. — Детей у него никогда не будет. Ты ещё можешь вылечиться, он — никогда. Захочешь рожать, сможешь родить только от другого.

— А если…

— Думай сейчас, Люся. И решай сейчас. Обидишь его — я тебе этого не прощу. Он для тебя на всё пойдёт, думай сначала, чего попросить. Поняла? — Люся кивает. — Всё поняла? И ещё учти. Девчонки, я знаю, учат тебя, как себя поставить и всё такое. Так вот, скажешь ему, что ты хозяйка — он уйдёт. Этого слова он не стерпит.

— Я… я понимаю, — всхлипывает Люся…

…Что ж, может, он действительно был с ней излишне резок, но… но ведь глупышка может и впрямь поверить этим дурам, что себе жизнь испортили, а теперь и другим портят. Из лучших, так сказать, побуждений. А Люся, к сожалению, внушаема.

Жариков погасил о стол и выкинул из беседки окурок. Надо отдохнуть, завтра кому гулянка и веселье, а ему — работа.

Свадьбы в госпитале игрались очень нечасто, но всё-таки госпиталь — не монастырь, так что, в принципе, все знали, что и как положено делать. Но на этот раз… и как всегда, и по-особенному.

С утра одевали и готовили невесту. Люся, совершенно ошалевшая и потерявшая голову, вертелась, как восковая кукла, в руках Гали, Нины и ещё десятка добровольных помощниц. Командовала, разумеется, тётя Паша. Убедившись, что к сроку всё будет готово и что марлевая фата удачно закрывает обожжённую щёку невесты, она пошла посмотреть на жениха.

Крис, уже одетый по-праздничному: хорошие брюки, начищенные до зеркального блеска ботинки, белоснежная накрахмаленная рубашка — стоял посреди своей комнаты, задрав голову, и Андрей завязывал на нём галстук. Новенький, в тон к брюкам пиджак висел на плечиках, зацепленных за открытую дверцу шкафа. Майкл и Эд, сидя на кровати, внимательно следили за обрядом.

— Двойной виндзор сделай, — распорядился Майкл.

— Не в стиле будет, — возразил Андрей. — А фантазийный если…

— Не выпендривайся, торжественно должно быть.

— А на одинарном торжественно, — не сдавался Андрей. — И коротко для двойного. Затяну если, удушится.

Эд, как все элы, не разбиравшийся в тонкостях и нюансах мужского костюма, не вмешивался. А Крису было уже всё равно, что там с ним делают.

Тётя Паша рассудить их спор отказалась, заметив только, чтоб и сами при параде были, одобрила пиджак и пошла проверить столовую и комнату молодых.

В столовой было шумно и весело. Так весело, что она с ходу обрушилась на Пафнутьича.

— Успел уже?!

— Тсс, — заговорщицки подмигнул он ей.

Его круглое румяное лицо лоснилось от пота.

— Да я как стёклышко. Вон крестников женить буду, тогда и погуляю. Так что, не боись!

Крестники Пафнутьича — Джо и Джим, а теперь Иван и Дмитрий, хотя их все называли по-старому — стояли рядом и тоже смеялись.

— Небось и им поднёс. Вот я вас сейчас!

Её угроза вызвала у Джо-Джима такой взрыв хохота, что стали собираться зрители.

— Ты, кума, не шуми, — Пафнутьич взял тётю Пашу под локоток и повёл вдоль длинного через всю столовую накрытого стола. — Ну, углядишь недочётов хоть с капелюшечку, тогда и шуми.

— Когда хочешь, ты всё можешь, — проворчала тётя Паша, придирчиво оглядев результаты его стараний.

Пафнутьич подкрутил воображаемый ус и нарочито строго сказал следующим за ними парням:

— А ну, уши заткните, я ща вашей крёстной кой-чего разобъясню. Ты, кума, — склонился он к уху тёти Паши и действительно что-то прошептал.

Тётя Паша, как и положено при таких обстоятельствах, взвизгнула:

— Охальник ты старый, а туда же!

Джо и Джим от смеха даже присели. Они-то всё отлично расслышали.

Уйдя из столовой, тётя Паша пошла в комнату, которую Аристов выбил для Криса с Люсей. В самом деле, не ей же к нему переселяться в крыло парней, всем неудобно будет.

Комната была самой обыкновенной, со стандартным набором мебели. Только кровать сделали двуспальной. Поставили рядом две обычных койки и накрыли широкой периной — подарком Гали и Нины. И бельё не казённое, а тоже подарок. На столе вазочка с цветами.