Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Третий месяц скоро.

— И как?

— Мне хорошо!

Из троих говорил только один, остальные, похоже, русский знали плохо. Задираться никто, похоже, не хотел, расспрашивали вполне дружелюбно. И он улыбнулся уже помягче.

— Ты один? Перебирайся к нам.

— Ну, в бригаду, — разжал губы самый молодой. — И живём мы вместе, — и старательно по слогам: — Вск-лад-чи-ну.

Он покачал головой. — У меня семья. И в бригаде всё нормально.

— Если будут… — следующее слово непонятно, но догадаться несложно, — прибивайся к нам.

— Одному совсем плохо, — улыбнулся молодой.

Третий, всё время молчавший, кивнул. И он кивнул и улыбнулся в ответ…

…И хотя расстались вполне дружелюбно, но что-то царапало, не давало Эркину отнестись к ним, как к своим, но и забыть тоже не получалось. Был разговор дня три назад, при встречах теперь обменивались кивками, но… чужаки они ему. Как говорят? От добра добра не ищут? Да, так. Ему в бригаде хорошо. И вообще хорошо. И ничего менять он не собирается.

— Мороз, на кулачки придёшь?

— Приду. А там как, по жребию?

— По вызову! — хохочет Серёня. — Ох, я в прошлом году вмазал…!

— Тебе вмазали, — поправляет его Антип. — А так-то всё верно.

— Ври, да не завирайся, — кивает Геныч. — Старшой, шабашим?

— Кто на контейнерах, валите, а это докидать надо.

Эркин кивает и переходит в пару к Кольке. Тот радостно ухмыляется.

— Во! Ща мы мигом!

А когда они уже идут к бытовке, Колька негромко спрашивает:

— После кулачков ко мне?

— А то! — улыбается в ответ Эркин.

— И своих бери, придут они на кулачки смотреть.

Колька не спрашивает, но Эркин неуверенно пожимает плечами, входя в бытовку.

— Не знаю. Я не говорил, чтобы пришли.

— Чего ж так? — вмешался в их разговор Тихон. — Бабы завсегда, хоть издаля, но посмотрят.

— А уж визжат-то! — засмеялся Петря.

— Это ж не драка, а гуляние, — объяснил Саныч. — Милиция и то…

— Ага, ага, — в один голос заржали Петря и Серёня. — Третьего года помню, было. Ага, участковый наш… переоделся и в круг вышел… Ага, а раз без погон, то и накостыляли ему… Теперь только смотрит… Ага, как это, ну, когда без формы?

— В цивильном, — хмыкнул Геныч. — Я тоже помню, как вы, храбрецы, с берёзы свистели.

Теперь ржали все. Эркин задумчиво кивнул. Ну, если так положено, то и он не против. Но в гости идти, это надо будет купить…

— А в воскресенье чего? — разговор уже ушёл в сторону.

— Этот, Культурный Центр открывают?

— Ага, в полдень.

— А крепость когда?

— Сходим, посмотрим, и в крепость.

— Ошалел? Завтра крепость.

— А кулаки?

— Там же, на пруду. А в воскресенье масленицу жечь будем.

— Они ж хотели первого открыться.

— На воскресенье перенесли, чтоб в праздник.

— Да уж, в понедельник не попразднуешь.

— Понедельник — день тяжёлый.

И все дружно хохочут.

— А уж для Ряхи-то…

Петря от хохота складывается пополам и садится на пол.

— Не, братцы, не сдаётся Ряха, — кому туда надо, так вождю, культура, братцы, она…

Тебе всё не впрок, — осаживает его Саныч.

Эркин с наслаждением, не обращая внимания на Ряху, растёрся насухо полотенцем и стал одеваться. Креповую рубашку и полотенце в сумку, портянки перемотать под бурки, робу в шкафчик, а на следующую зиму он себе тоже другую ушанку купит, а эта только для работы будет, как и роба.

— Завтра в полдень?

— Можно и пораньше.

— До завтрева, мужики.

— Ох и гульнём!

— Серёня, зубы береги!

— А то Машутка любить не будет.

Коридоры заполнены идущими со смены весёлыми, перекликающимися и договаривающимися на завтра людьми. И Эркин идёт в этой толпе как все. Он один из них, из многих. Не притворяется, не подлаживается, но он со всеми. Те трое, вроде и ничего парни, но… но не нужны ему. Они сами по себе, и он сам по себе.

Жмурясь от яркого, уже вроде и не зимнего солнца, Эркин шёл по центральной улице. Рыбу он купил, трёх сортов, и маленькую баночку, смешное название — икра, интересно, какова на вкус. Джонатан тогда говорил, что из русской кухни знает только водку и икру. Ну и попробуем. А сметану он у Мани с Нюрой купит. И…

Впереди показалась знакомая фигура в чёрном полушубке. Эркин улыбнулся и негромко свистнул по-питомничьи.

Тим вздрогнул и обернулся.

— А, ты! Привет.

— Привет. Домой?

Тим кивнул и показал глазами на плотно набитую сумку в руках Эркина.

— Купил кое-чего к блинам, — ответил на непрозвучавший вопрос Эркин.

— У нас тоже блины, — с секундной заминкой сказал Тим и перевёл разговор. — Идёшь завтра в Старый город?

— На кулаки? Иду. А ты?

— Я тоже. Если в пару попадём, — Тим усмехнулся, но продолжил серьёзно: — не заведёшься?

— Удержусь, — так же серьёзно ответил Эркин. — А с крепостью я что-то не очень понял.

— Я тоже, — кивнул Тим. — Ну, там разберёмся. Да, а Культурный Центр что обещает?

— На воскресенье или потом?

— Про воскресенье я слышал.

— Школа для взрослых, библиотека, концерты, кино будут показывать. А потом ещё всякое, когда достроятся.

— Угу, — Тим явно обдумывал что-то своё. — Ну, ладно, посмотрим.

Но Эркин всё-таки спросил:

— Пойдёшь в школу? — и, чтобы Тим не подумал чего, улыбнулся. — Я пойду.

— Ты же вроде того, читаешь по-русски? — чуть подчёркнуто удивился Тим.

Эркин быстро искоса посмотрел на него, отвёл глаза, притенив их ресницами, и ответил:

— Я хочу школу кончить, — и повторил вычитанное в газете: — Иметь законченное среднее образование.

— Ишь ты какие слова знаешь, — насмешливо хмыкнул Тим и повторил: — Посмотрим.

За разговором они уже подходили к «Беженскому Кораблю». Особого мороза нет, и дети — у кого с одеждой получше, и присмотреть есть кому — гуляли на улице. Визг, детский гомон, смех…

— Папка-а-а-а!

К Тиму со всех ног бежал Дим, волоча за собой быстро перебирающую тоненькими ножками Катю.

— Здрасть! — бросил он, не оборачиваясь, Эркину, с ходу ткнувшись в ноги Тима. — Пап, а мамка в магазине, а нам гулять сказала, пап, а ты принёс чего?

Эркин попрощался кивком и пошёл к себе. Алиска-то дома одна сидит.

И, уже открывая дверь, вспомнил, что забыл купить сметану. А, так вот они сейчас и сходят за ней.

— Э-эрик! — встретил его ликующий вопль Алисы. — Ты пришёл!

— Пришёл, — не стал спорить с очевидным Эркин. — Алиса, хочешь со мной за сметаной?

— Ага!

— Тогда одевайся. Я пока выложу всё.

Он быстро скинул полушубок и ушанку и, не разуваясь, прошёл на кухню. Покупки на стол. А грязное рабочее в ванную, в ящик…

Алиса, сопя, воевала с непослушными рейтузами. Эркин помог ей одеться, оделся сам, и они пошли за сметаной.

— А санки? Эрик, мы санки не взяли, — сказала Алиса, спускаясь по лестнице.

— А зачем санки? — удивился Эркин. — Мы же не на рынок.

— Ну да, — согласилась Алиса. — И не гулять идём, а по делу.

— Ну да, — кивнул Эркин.

Алиса ненадолго задумалась и на улице решительно сказала:

— Я с тобой.

— Как хочешь, — довольно улыбнулся Эркин.

Ему и в самом деле нравилось ходить с Алисой. Приятно было чувствовать в своей ладони её ручку, отвечать на её вопросы… и знать, что никто не осудит, не посмотрит косо, что это не опасно ни ему, ни Алисе.

В магазине им обрадовались.

— За сметаной никак? — улыбаясь, Нюра ловко подвинула бидон.

— А что за блины без сметаны? — подхватила Маня. — А банку не забыла, хозяюшка?

— Не-а. Вот.

Алиса взяла у Эркина банку и поставила её на прилавок, привстав для этого на цыпочки.

— Ай да умница, — восхитилась Маня.

Эркин уже хорошо догадывался о цели этого восторга, но не устоял и купил ещё и икры. Маня называла её паюсной и говорила, что к блинам ничего лучшего и не бывает. Что икра бывает разных цветов и одна дороже другой, Эркин знал и раньше по Паласным угощениям, но никогда не пробовал — икру беляшки всегда всю сами сжирали — а вот такой никогда не видел.

С покупками пошли домой. Эркин нёс банку со сметаной, а Алиса баночку с икрой. Здоровались со встречными, поздравляя с Масленицей и принимая поздравления. И только вошли в квартиру, только положили покупки и стали раздеваться, как пришла Женя.

— А нас сегодня раньше отпустили, — Женя, подставив Эркину щёку, отдала ему сумки, чмокнула Алису в щёчку и стала раздеваться. — Я даже по магазинам пробежалась.

Обычная вечерняя — за окном уже наливающиеся синевой сумерки — суета сегодня дополнялась блинами. Оказалось, что это очень интересно, а особенно Алисе понравилась процедура переворота блина в воздухе, а потом выяснилось, что и необыкновенно вкусно.