Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

Именно Ваших ожиданий Ксения очень боится не оправдать. Пытается доказать Вам, что чего-то стоит, прикладывает усилия и не находит в Вас не то, что должного отклика – сталкивается с равнодушием. Порой Вы напоминаете мне родителя, который взгреет за «тройку», а «пятерку» не заметит. Чего стоит одна Ваша холодная реакция на успешное урегулирование ею ситуации с Региной Марковной после того, как гость подавился рыбной костью. Она блестяще справилась и не удостоилась от Вас даже скупой похвалы. Не говоря уже о бесконечной критике в её адрес – Вам кажется, это не стоящие внимания мелочи, однако, подумайте, насколько это её задевает.

Отсюда проистекает следующая проблема – её гнетет чувство собственной бесполезности и нереализованности. Вы не даете ей возможности как-то проявить себя, попробовать свои силы здесь и сейчас, скупитесь на заслуженную похвалу; ставите под сомнение её организаторские качества, будущее её отеля и способность им управлять. Шантажируете им, требуя послушания. Всё вышеупомянутое происходило в моем присутствии, на моих глазах. Наше знакомство Вы начали с требования слушаться меня, пообещав ей, что в противном случае про отель она может забыть. Она мужественно взялась за эту сложную организаторскую мутоту – подготовку свадебного торжества, Вы же в ответ предъявили ей опасения, что упадете в грязь лицом перед семьей жениха и гостями. Перечислять можно бесконечно, чернила в ручке кончатся. Подумайте об этом, Лев Глебович, заклинаю Вас! Вы требуете от неё непомерно много, не предлагая взамен ничего из того, что действительно для неё важно.

Следующий пункт касается ее проблем с едой, о которых Вы сообщили мне еще в первую нашу встречу. Простые истины заключаются в том, что едой люди заедают стресс. Есть и более сложные взаимосвязи. Булимию связывают с чувством одиночества, которое одолевает человека. Это страшное состояние. Ваша дочь не стала исключением. Она чувствует себя непонятой и потому одинокой, боится одинокой остаться. Она ощущает себя, повторюсь, бесполезной этому миру, Вам – в том числе, Вашими стараниями. И накидывается на еду, пытаясь ею компенсировать, получить от процесса хоть какие-то положительные эмоции. Затем испытывает чувство вины и пытается от съеденного избавиться. Круг замыкается. Дайте своему ребенку больше внимания, больше отцовской любви, прислушивайтесь к ней, чувствуйте её – и проблема должна уйти. Я прошу от Вас не так уж и много, Вам это не будет стоить ровным счетом ничего, а ей станет значительно легче дышать и жить. Не пытайтесь откупиться от нее деньгами, отелем, чем бы то не было – она же живой человек, всё понимает, всё чувствует! За месяц в её состоянии и её отношениях с едой произошли существенные улучшения. И дело здесь не столько в подходе к питанию, сколько в том, что на какое-то время она перестала ощущать собственное одиночество: рядом с ней постоянно находился человек, думаю, на каком-то подсознательном уровне она считывала неравнодушие к её проблемам. То же самое касается и её отношений с алкоголем и травой. Корень здесь – один. В Ваших силах Вашего ребенка спасти. Если Вы не можете дать ей свободу, дайте ей хотя бы свою любовь в качестве компенсации за причиненные страдания.

Насколько я могу судить, в её отношениях с матерью также последнее (или длительное) время далеко не всё гладко, она ощущает себя брошенной, преданной самым близким. Чего Вы хотите от человека, чувствующего безразличие со стороны собственных родителей, Лев Глебович? Ответьте на этот вопрос сами себе!

В Ксении живут комплексы – и живут в ней совершенно неоправданно. Вместо того, чтобы говорить ей о мифической прибавке в весе на пять килограмм (её вес – 56,5 кг, да будет Вам известно – по нижней границе нормы!), скажите, что ей идет это платье. Вместо того, чтобы на пустом месте критиковать организаторские способности, похвалите за смелость, с которой она в одиночку берется за для кого-то неподъемные вещи. И потребуйте от своей управляющей соблюдения субординации. В отношении Ксении Маргарита забывается и забывается регулярно.

Ксения – чуткая, ранимая, добрая, запутавшаяся девушка, вынужденная закрываться от мира, который к ней не справедлив, которому эта доброта и чуткость оказалась не нужна. Потерявшая к нему доверие. В Вашей дочери тонна достоинств, не замеченных, намеренно или ненамеренно игнорируемых близкими людьми, принимаемых ими, как должное. У неё, опять же, если Вам вдруг интересно, ярко выраженный талант к фотографии, я видел её работы собственными глазами. В ней много жизни, которую окружение пытается подавить и, надо сказать, успешно с этим справляется. В первую очередь я говорю об Иване и о Вас, Лев Глебович. Я видел в ней жизнь, свет, но если Вы продолжите в том же духе, что и сейчас, огонь погаснет. Давайте начистоту – там уже тлеющие угли вместо огня. Я прошу Вас не лить сверху ведро воды.

Я надеюсь донести до Вас одно. Она не счастлива в этой жизни сейчас и не будет счастлива с этим человеком в замужестве. Остро желая не подвести Вас, боясь за Вас, она убивает себя. Я сделал всё, на что был способен и что мог себе позволить, но спасти Вашу дочь может только свобода, отцовское прощение, любовь и понимание; возможность заняться делом, попробовать свои силы в самостоятельном полете.

Решать Вам. Жить с Вашим решением – ей.

P.S. Простите мне мою ложь касательно состояния Вашего здоровья. Мне нужны были эти несколько дней, чтобы как-то её поддержать.

P.P.S. Если вдруг Вы сейчас чувствуете себя плохо – таблетка в конверте. Под язык.

Ю.С.

Лев и впрямь чувствует себя плохо – гораздо, гораздо хуже, чем утром, после непростого разговора с Ксюшей. Измятые дрожащими пальцами, исписанные уборным текстом листы летят на журнальный столик. Таблетка, заботливой рукой вложенная в конверт, оказывается очень кстати, но судя по всему, Федотова не спасет.

Его уже ничто не спасет. Осознание, другая реальность лупят кувалдой по голове со всей дури, с размаха. Лев чувствует себя загнанным в угол, не хочет признавать правоту в каждой строчке, безжалостную правду, выплюнутую ему в лицо без предупреждения; не хочет признавать, что настоящую жизнь своей дочери он не видел потому, что ему так было сподручнее. Отказывается поднять голову и посмотреть прямо в глаза своей совести.

«Уходи, пожалуйста, па. Оставь меня одну. Я тебя прошу… Просто уходи».

«Вы рискуете потерять свою дочь. В прямом смысле».

Лев не хочет признавать, но слова врача грозят оказаться пророческими, обернуться его новой реальностью. Не хочет признавать, но за единственный месяц врач этот понял про его Ксюшу больше, чем он сам – за всю жизнь. Потому что дал себе труд вглядеться и разглядеть. Лев не хочет признавать собственную слепоту и глухоту, признавать в себе плохого родителя.

Херовый из него родитель!

Но ведь после очередной стычки с Юрцом он всё-таки что-то предпринял… Скорее, правда, для очистки совести, однако… Сделал звоночек…

Телефон кажется очень тяжелым во внезапно ослабевшей руке: прямо сейчас вместе с невыносимым жжением в грудной клетке Федотов ощущает непреодолимое желание в срочном порядке выяснить, что там по его запросу. Удалось ли что-то собрать? Слишком мало времени он человеку своему дал, но может, хоть какой-то результат всё же есть?

Во что он собственную дочь своими руками загнал, до чего довел?

Голос не слушается своего владельца:

— Алё… Витёк… Есть уже что? …Найти что-то за эти пять дней удалось, спрашиваю? …Нет, не ждет до завтра! ...Да плевать, присылай, что есть!

.

.

.

Не взял Юрец деньги. «Причины личные».

Лев отказывается признавать, что чувства её дочери могли быть взаимны. Что человек рядом с ней в подмётки не годится написавшему эти строчки.

16:41 От кого: Ваня: Не хочешь передо мной извиниться?

16:45 Кому: Ваня: Не хоч|

16:46 Кому: Ваня: Я думала, ты достаточно взрослый человек, чтобы не обижаться на правду.