Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления - Дженис Росс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как вспоминала Ирина, чиновники настаивали на том, что Якобсон должен был знать, что деньги предназначались не только ему. «Я ничего не знаю, – отвечал он. – Итальянцы дали мне деньги, и я их потратил». Администрация министра культуры настаивала на том, чтобы он вернул им 70 % гонорара, полученного за границей. После его смерти они разыскивали и Ирину, но она честно сказала им, что у нее денег нет и что они, в конце концов, были заплачены Якобсону[363]. Она иронически предложила им отправить ее за границу, так как только там она сможет заработать деньги, чтобы вернуть им долг. В конце концов они сдались. Якобсон обладал качеством, которое в равной степени поражало и разочаровывало – способностью вести себя одновременно как ребенок и как полностью независимый человек. Его художественное и интеллектуальное раскрепощение с появлением труппы дало ему возможность бунтовать. Будучи выбран для постановки хореографии для Ноно как выразитель коммунистической эстетики, он вместо этого создал свежую, современную работу, основанную на его прочтении итальянской культуры через Античность. Коммунистическая идеология была гораздо более близка Ноно, чем Якобсону. Возможно, Ноно имел опыт жизни и работы в тоталитарном государстве, но его разум и искусство были свободны. Следовательно, он мог не оценить парадоксальное состояние, в котором находился: будучи энтузиастом и добровольным членом коммунистической партии, он при этом являлся авангардным композитором и работал в экспериментальном стиле, испытавшем западное влияние. В СССР такое было бы невозможно.
Другим громким международным проектом, в котором Якобсон участвовал в этот период, была «Синяя птица» – первый фильм, снятый совместно советскими и американскими кинематографистами. Фильм был снят на «Ленфильме» в Ленинграде выдающимся американским режиссером Джорджем Кьюкором, в нем снимались Ава Гарднер, Джейн Фонда и Элизабет Тейлор. Фильм снят по одноименной пьесе бельгийского писателя-символиста Мориса Метерлинка о юных брате и сестре, которые ищут счастье, олицетворяемое синей птицей. Будучи притчей о смерти и смысле жизни, пьеса Метерлинка пользовалась большой популярностью в России, где она в 1908 году вдохновила на постановку К. С. Станиславского.
После того как Якобсон подписал с Кьюкором контракт в качестве хореографа фильма, случились долгие проволочки, по воспоминаниям Ирины, а когда съемки наконец начались, работа шла в спешке, потому что в графике съемок оставалось мало времени. Кьюкор пригласил Якобсона поставить танцы до начала проекта Ноно в Италии, но из-за задержек в съемках Якобсон был вынужден уехать в Милан еще до начала съемок. Вместо него после отъезда Якобсона был приглашен И. Д. Бельский[364], ведущий кировский танцовщик, хореограф и протеже Лопухова, который взял на себя большую часть хореографии. Другой танцовщик, учившийся в Ленинградском хореографическом училище и работавший там преподавателем, Сергей Савков, также помогал ставить некоторые эпизоды, которые Ирина репетировала с членами труппы Якобсона, оставшимися работать с ней на те месяцы, пока Якобсон был в Италии. Перед отъездом в Италию Якобсон приступил к постановке различных танцевальных номеров в «Синей птице», предложив уравновесить американских звезд Кьюкора, задействовав балетных звезд Большого театра Майю Плисецкую и Александра Годунова в па-де-де Воды (Плисецкая) и Огня (Годунов). Люди, видевшие этот дуэт, описывали его как весьма изобретательный и отличающийся индивидуальным подходом к персональным качествам обоих танцовщиков. В вариации Плисецкой основное внимание уделялось ее знаменитым рукам и кистям, она двигалась, словно вода, пытаясь погасить бурлящий и возбужденный огонь Годунова.
Якобсон пытался следить за проектом издалека, написав Ирине из Милана в феврале 1975 года: «Иронька! Передай привет Кьюкору, Джейн Фонде, Элизабет Тейлор и, пожалуйста, скажи режиссеру, чтобы он отложил съемки Нади Павловой в “Птице” и Плисецкой с Годуновым в хижине». Но как только Якобсон уехал в Италию работать над оперой Ноно, за дело взялся Бельский, и этот вариант исчез; Плисецкая и Годунов также выпали из проекта. Один из оставшихся танцев, вошедших в окончательный вариант фильма, показывает Тейлор в роли Феи-крестной, которая оживляет Огонь (Евгений Щербаков), Воду (Валентина Щербакова), Молоко (Маргарита Терехова) и Сахар (Георгий Вицин), которые исполняют на радость двум детям короткую вариацию оживающей еды. В этих движениях нет никаких следов изобретательности Якобсона, кроме рудиментарной ссылки на пульсирующие движения рук Плисецкой в вариации для Воды, и Ирина даже не рассматривает этот танец как пример его работы. В истории с фильмом «Синяя птица» относительно Якобсона важно то, что после появления у него собственной труппы его международная репутация как хореографа возросла. Фильм вышел на экраны в 1976 году и получил неоднозначные отзывы, а беспорядок, связанный с его съемками, наложил тень на итоговый результат.
Конец
С того момента, как он наконец получил свою собственную труппу, Якобсон занимался хореографией с явной спешкой, как человек, которого поджимают сроки. Отчасти это, конечно, было связано с огромным количеством отложенной энергии, которую он теперь наконец расходовал, создавая балеты для своих собственных танцовщиков без постоянных препятствий со стороны цензуры. Но существовал и такой фактор, как понимание ограниченности сроков, омрачающее его работу. Во время пребывания в Италии Якобсон часто писал Ирине, и наряду с описанием великолепия итальянских пейзажей и товаров в его письмах также упоминались различные режимы употребления только определенных фруктов и овощей или питья определенных соков в попытке справиться с каким-то постоянным, но не уточненным недугом. «Мой муж был наделен огромной интуитивной силой», – говорила Ирина по поводу его постоянных проблем со здоровьем в последние несколько лет жизни.
Он чувствовал, что что-то не так, и каждый год ходил на рентген желудка. Он выглядел здоровым, но что-то его беспокоило. Всех нас вводила в заблуждение его энергия, и мы считали, что регулярное прохождение рентгена – всего лишь очередная его причуда. <…> Врач, который делал рентгеновские снимки, неизменно писал в своем заключении, что все в пределах нормы. Перед отъездом в Италию он снова прошел комплексное обследование, но ничего необычного обнаружено не было[365].
К моменту последнего возвращения Якобсона из Милана, в середине апреля 1975 года, после премьеры оперы «Под жарким солнцем любви», Ирина поняла, что происходит что-то действительно серьезное. Якобсон сильно похудел, был бледен и двигался без привычной бодрости. Он, как и прежде
