Идущая - Мария Капшина

— Норээвоалтэ ["здравствуй и будь удачлив(а)": одна из официальных приветственных формул], Шаоэллуо Ллирoннаэ, сын Шаoтны Ллироннаэ и Эллураго Таллинуэ, — ей удалось сказать это спокойным голосом.

Ребёнок тонко вскрикнул, но не стал хвататься за выжженный глаз…

Наследник выжил, скрывшись в храме Тиарсе.

— Квироа ["вижу тебя" — также приветственная формула, но самого низшего уровня, почти оскорбление], Сапома Реда, — холодно сказал Шаоэллуо, не сводя с неё глаза, словно в доказательство слов. Тут Реане не вздрогнуть было сложнее. Но она справилась. — Ты, кажется, удивлена, увидев меня?

— Да, — немного нервно усмехнулась она. — Я, конечно, знала, что эльфы бессмертны, но не думала об этом… в таком аспекте.

Губы Шаоэллуо-Шаолу чуть дрогнули, но король не позволил им искривиться в гримасу.

— Эльфы смертны. И кому, как не тебе, знать это!

Ведьма прямо, в упор, и почти нагло разглядывала его. Шаолу знал, что у людей представления об этикете куда менее чётки, чем у аэстальвен, а от Сапомы он и не ожидал утончённых манер. Но на резком лице ведьмы не было ни следа издёвки, вызова, даже дерзостью это выражение назвать было нельзя. Она просто смотрела, с любопытством, с доброжелательным интересом. Следов совести на этом лице тоже не наблюдалось. Зато наблюдались следы загара. В мае! Шаолу поморщился.

Реана отстранённо подумала, что эльфу сейчас достаточно небрежно пнуть её, сидящую, левой ногой, и никакая физподготовка не поможет ей не слететь в пропасть. Попутно она отмечала, как элегантно изящны все присутствующие — в строгих и эффектных парадных одеждах. Эти хламиды с точки зрения эстетики ничуть не уступали античным туникам и тогам. Впрочем, грекоримляне никогда не нацепляли на себя столько ткани. Эльфы были похожи на живые драпировки — ткань была единственным, на что натыкался взгляд, открытыми участками кожи (светлой, весьма светлой) оставались только напудренные лица да кисти рук. И живые драпировки смотрелись просто восхитительно, хотя и должны были бы выглядеть нелепо и претенциозно в лесу. Небрежно заплетённая, растрёпанная ведьма в своих хамски простых штанах и рубашке смотрелась в их окружении примерно так, как смотрелся бы с похмелья наихиппейший из всех хиппи на светском рауте при британском дворе. Реана тронула прочный, но совершенно неэстетичный шов на левом боку, где ткань была недавно вспорота стрелой. Усмехнулась. И, неизвестно почему, подумала вдруг, что совершенно не стыдится того, что было три века назад. Что никому ничего не должна. Как бы сволочно это ни звучало.

— Ваше Величество, Шаоэллуо, сын Шаотны и Эллураго, — начала Реана, спокойно и прямо глядя на него. — Я сожалею о том, что было три века назад. Тогда я была совершенной дурой и сметала по дороге всё, что попадалось под руку. Не стану утверждать, что теперь я так уж умна, но кой-какой прогресс наметился. Сейчас я бы не стала поступать так, как в годы, когда меня звали императрицей и Редой. Полгода назад я вообще сказала бы, что не имею к Реде никакого отношения. Сейчас я скажу, что мне жаль…

— Жаль?! — Реане пришлось напрячь слух, чтобы разобрать это шипение. И ей захотелось закрыться от эльфа ладонью. — Жаль? Ты знаешь, что чувствует десятилетний ребенок, когда его дом горит? Когда отец умирает у тебя на глазах? Когда мать лежит, рассечённая почти надвое? — он наклонился почти вплотную к лицу Реаны, и взгляд единственного глаза, кажется, должен был проплавить в её лице дыру. Реана неожиданно ясно ощутила пустоту под ногами. — Мне было десять лет, Сапома Реда. Мне было десять лет, когда я по чистой случайности выжил, отделавшись пустяком — сгоревшим глазом! Тебе жаль! Да, тебе было жаль, что "маленький гадёныш" ушёл. Я помню, как ты огорчилась по этому поводу!

Эльф выпрямился, возвращая спину к царственной осанке и придавая лицу должное высокомерное выражение. Реана мельком подумала, что глаз таки не отвела. Может быть потому, что вспомнила десятилетнюю Кхад, которую тогда ещё звали Лэн… впрочем, куда чаще её звали "эй ты"… или не звали, а вовсе даже гнали, что ещё чаще, потому что тогда она только лишь смутно догадывалась, что умеет что-то, чего не могут остальные: что может заставить даже взрослого слушаться. Правда, тогда ещё не всякого. Она не знала, что чувствует десятилетний ребенок, у кого на глазах горит родной дом. Потому что дом Вики никогда не горел, а Лэн своего дома не помнила.

— Мне в самом деле жаль, — тихо сказала она. Шаолу посмотрел на неё сверху вниз — а как ещё стоящий посмотрит на сидящую? — и вопреки себе почти поверил.

— Это была ты, — возразил Шаолу. — Ты — Возродившаяся.

— Это было три века назад. Если я — Возродившаяся, это ещё не значит, что я такая же, как была!

— Это ты.

— Чёрт возьми, но всё меняется! Неужели за триста десять лет ты этого не заметил?!

— Аэстальвен не меняются.

— А люди — да. Правда, — она криво усмехнулась, — цель у меня такая же, как и в тот раз. Мне нужно в храм Тиарсе.

Шаолу напрягся при словах "такая же, как и в тот раз" и возмущённо сверкнул глазом, услышав последнюю фразу.

— Верно тебя прозвали Безумной! Ты полагаешь, что мы волей отдадим тебе то, что в прошлый раз ты не смогла получить силой?

— Да, — кивнула головой Реана. — И именно потому, что в этот раз я прошу, а не пытаюсь получить силой.

— Ты полагаешь, что мы согласимся подарить тебе ту мощь, которой ты разрушишь мир?

— Я не собираюсь рушить мир! Он мне, знаешь ли, нравится! Я хочу просто разобраться в себе… Тиарсе ведь — богиня справедливости! Впустите меня в храм, а там уж пусть Вечные сами разбираются! Я согласна любому из ваших магов дать порыться в моих мозгах, если вы мне не верите!

Что именно в её несвязных репликах впечатлило Шаолу, неизвестно, однако король пообещал подумать. Приписав покамест ведьму к тинэраеффу Наэлатэ, раз уж того угораздило арестовать её. Наэлатэ особо счастлив не был, но приказ, тем не менее, выполнял. И не слишком стеснял ведьму: не запирал её, скажем, в подвал. Просто передал меч и медальон королю, вполне уверенному, что без Олинды Реда не уйдет. Культурный досуг ей никто, разумеется, обеспечить и не пытался, так что из всех развлечений Реане оставались леса вокруг столицы, потому что эльфы с ведьмой не разговаривали. Не потому, что так уж презирали, поголовно помня Возродившуюся в лицо, а потому, что Реана сама старалась по возможности избегать аэстальвьен (которые, кроме высшего правительства да примазавшегося Наэлатэ, и не знали о наличии в Алироне Реды) — согласно договоренности с Шаолу.