Идущая - Мария Капшина

Капшина Мария

Идущая

Я мечтою ловил уходящие тени,

Уходящие тени погасавшего дня,

Я на башню всходил, и дрожали ступени,

И дрожали ступени под ногой у меня.

К. Бальмонт

Душа, увы, не выстрадает счастья,

Но может выстрадать себя.

Ф. Тютчев

1: БРОДЯГА

I

В этой горнице колдунья

До меня жила одна:

Тень её ещё видна

Накануне новолунья…

А. Ахматова: "Хозяйка"

(из цикла "Новоселье")

— О чем вы молитесь, Ваше Величество? — голос святейшего Мастера звучал так скорбно и проникновенно, так уместно окутал пять колонн часовни, заполняя ниши, что Шегдару стоило некоторого труда не впасть в священный трепет. — Вечные могут даровать прощение, но не могут лишить воздаяния…

— Оставь этот слог для проповедей, святейший Мастер, — скривился император. Очертил разведенными пальцами прямой крест между собой и алтарем и поднялся с колен, смахнув с краев бордовой куртки облачко пыли. — Моя душа — не твоя забота! — добавил Шегдар через плечо и рефлекторно отряхнул с кистей теплую патоку священнического голоса, который не спешил затихать между полом и куполом.

— Белый плащ Судьи вручил все души Центральной равнины моему попечению, — возразил Ксондак, смиренно опуская двустволку глаз.

— Угу. А меч Таго вручил мою душу мне, — не слишком почтительно отозвался Шегдар, поворачиваясь, наконец, лицом. Его святейшество стоял, сложив узкие руки на призрачно-белом полотне куртки, и разглядывал розетку солнечных пятен на плитах.

— В делах земных порой полезнее быть умудренным старцем, а не яростным мужем.

— Ты можешь говорить по-человечески? — сквозь зубы спросил Шегдар. — Просто и ясно: что за надобность привела твое святейшество к бедному императору?

— Забота о душе Вашего Величества, — наклонил голову Ксондак. — Вам наверняка ведомо, что колдовство, иначе называемое магией, пристойно только священнослужителям, совместно с тремя другими способами. Но никак не светскому лицу, ибо тогда колдовство обращается во зло…

— Мастер, обвинивший богоизбранного императора в ереси, сам еретик ещё худший, — усмехнулся Шегдар.

— Я не помышлял оспоривать писания, — сказал Мастер. — Я лишь пекусь о душах человеческих. А ваша душа, сын мой, в тени Предателя.

— И не прискучила тебе эта тема? — дернул углом рта Шегдар, явственно демонстрируя, насколько тема прискучила ему. — Магия — не помеха в управлении государством, а подмога. И ересью она становится тогда лишь, когда маг взывает к нечисти.

— Неужто призвание ведьмы не есть призыв к хаосу? — Его святейшество вскинул глаза, нанизав на них фигуру Шегдара, исчерканную тенями и светом из витражей под куполом. — Неужто возрождение ведьмы есть итог молитв к Вечным? Будь воля судьбы на то, мерзость проявилась бы, но…

— Значит, на то и верно воля Вечных! — расхохотался Шегдар. — Твоему святейшеству ещё не донесли? Мне удалось! Лэнрайна ол Тэно, Реда вернулась, Мастер!

Ксондак оторопел настолько, что внимательный зритель сумел бы даже заметить это: по тому, как дёрнулись руки его святейшества, задев и качнув серебряную подвеску на поясе.

— Не может ли это быть ошибкой, Ваше Величество? — мягким голосом начал увещивать слуга Вечных, вновь соединив кончики пальцев.

— Не может, — усмехнулся Шегдар, направляясь к двери. Лучи, расцвеченные витражным стеклом, на миг плеснули ему в лицо. — Она в чёрно-серебряной комнате. Обряд я проводил в лаборатории, а появилась она в чёрно-серебряной комнате.

— И вы оставили её там одну? — Ксондак был вынужден зашагать следом, догоняя. — Предоставили возродившейся полную свободу?! Да ведь…

— Что это, святейший Мастер, ты способен потерять самообладание? — изумился Шегдар, поворачивая голову.

— В подобной ситуации малый грех простителен! — назидательно сказал тот, мгновенно леденея обратно. — Ваше Величество! Призвать возродившуюся — само по себе ужасно, но оставлять её свободной…

Шегдар повёл бровями:

— Оставь, священник! Никуда она не денется — она обычная девчонка сейчас, ничего не помнит, и вспомнить не сможет, пока я не совершу второй обряд, пробуждая сознание Реды. Девчонка не захочет сдаваться, а в своей комнате возродившейся проще будет взять верх. Думаю, я мало в чём ошибся: свидетельств довольно для воссоздания. Вещи не те, что стояли там триста лет назад — не беда: сами стены ещё пропитаны ею, её магией.

— Да, ещё… — Шегдар приостановился, ухмыляясь. — Если вздумаешь послать кого-то с подарком Кеила [зд.: смертью], гвардейцы под её дверью поблагодарят за развлечение.

Для многих свойственно, просыпаясь, какое-то время ещё балансировать на грани сна, не вполне понимая, кто ты и на каком ты свете. Вика всегда выпадала в реальность резко и окончательно, зная, с какой стороны дверь и чья это жилплощадь — даже после какого-нибудь шабаша в родной общаге. Именно потому, открыв глаза, она ясно поняла, что ещё спит. Ну, приснилось тебе, что ты просыпаешься — с кем не бывает!

Просто настоящей эта комната быть никак не могла. Вернее, как-то, наверняка, могла — но не с Викой.

А комната приятная, кто же спорит. Эффектная. Два цвета, черный и серебристо-стальной, и их сочетания. Низкий и широкий диван — как раз подошёл по росту. Чёрный бархат, тёплый и мягкий, расшит серебром: металлически жёсткая нить царапнула голую руку. Поверх ткани — две подушки с таким же, плавным и хищным узором.

Изюминку придаёт небольшая коллекция средневекового оружия на стене над диваном. Стены обтянуты серебристо-серой тканью вроде шёлка, но над диваном шёлк скрыт под тёмным ковром с коротким ворсом, и на этом ковре до того стильно смотрится сталь… По большей части копья ("и эти… алебарды?…"), клинок, пара луков, нечто топорообразное…

Около дивана — сундук под куском вышивки. В сундуке оказались какие-то тряпки: часть — с рукавами или штанинами, часть — подобие стёганых одеял, часть идентификации не поддавалась в принципе.

Напротив — окно. "Убиться веником, окошки у вас! Начинается на уровне груди (я понимаю, что росту во мне — метр в прыжке, но…), узкое, сквозь стену в полтора метра толщиной — готика да и только! А стекло — хуже чем в отечественных гостиницах…"

Столик черного дерева, чуть правее окна, сперва показался отделанным светлым, слегка желтоватым пластиком, но подойдя вплотную, Вика поняла: это что-то натуральное ("кость?.."). На стене над столиком крепились два подсвечника (свечи уже горели, хотя сумерки ещё только наметились); перед ним стояло кресло с высокой ажурной спинкой. Правее столика — дверь (толстые доски вдоль, металлические зигзаги поперёк).