Магнетрон - Георгий Бабат

— Нет, Володя, кроме шуток, — сказал Артюхов, — ты с тиратронами на боевом корабле справился?.. С монтажом оборудования в цехе металлических ламп справился?.. И с новой работой желаю тебе справиться.

С этими словами Артюхов встал и пожал руку Веснину.

Вместе с Муравейским исчезли из бригады его кресло с вертящимся сиденьем и дубовый письменный стол с бесчисленными выжженными и выгравированными на нем автографами бывшего начальника бригады.

Веснину страстно хотелось продвинуть работу по созданию импульсного магнетронного генератора сантиметровых волн. Последний разговор с Рубелем не выходил у него из головы. Оба практиканта из нескольких предложенных им тем для дипломного проекта выбрали магнетронные темы. Левенец взялся разработать установку для импульсного питания магнетронов, Капралов занялся анодным блоком с кольцами связи.

В течение нескольких недель первые образцы новых многорезонаторных магнетронов были изготовлены, опробованы и показали обнадеживающие результаты. Но из главка все не было решения, а без согласия главка более обширные работы нельзя было начинать.

С утра рабочий день Веснина начинался мелкими заботами: то надо было подписать заявку лаборантов на десть миллиметровой бумаги, то отправиться в отдел снабжения требовать обмоточный провод, который почему-то ошибочно забронировала за собой бригада генераторных ламп, то вступать в сложные переговоры с бухгалтерией относительно расходов, сделанных не по безналичному расчету, как полагалось, а оплаченных наличными деньгами.

У Веснина времени для работы над магнетроном днем совершенно не оставалось, а к вечеру он так уставал от своих новых административных забот, что уже и думать не мог о том, чтобы заниматься возникающими проблемами теоретического порядка.

Веснин изумлялся тому, что Сергей Владимирович Кузовков проводил много времени в своей лаборатории. Кузовков и теперь не расстался с белым халатом и все хозяйственные и административные дела решал, не отдаваясь им всецело, а так, словно между прочим, походя; однако все получалось у него обдуманно и безошибочно.

— Э-э, — говорил он Веснину, — стоит ли по нескольку раз переписывать каждое свое распоряжение! Вы, э-э, ттак чекканите формулировку, словно собираетесь, вступить, э-э, пподобно Ронину, в групком детских и юношеских писателей!

Веснин старался следовать советам Кузовкова, и все же каждый план, каждую смету новой работы он переписывал три-четыре раза, прежде чем отваживался передать ее перепечатать начисто на машинке.

Дома, по вечерам, он составлял для себя памятку о том, что ему в течение следующего дня следует делать, но утром всякий раз возникали новые вопросы, требующие безотлагательных решений, и вся памятка оказывалась только еще одной лишней бумажкой.

— Я, э-э, забронировал часы, когда я думаю о своих административных функциях, — поучал Веснина Кузовков. — А вы сделайте наоборот: забронируйте часы, когда вы об этом не должны думать. Э-э… вам грозит опасность деквалификации.

Поглощенный новыми обязанностями и заботами, Веснин не забывал своего разговора со Студенецким в парке.

«Можете быть уверены, — сказал тогда Веснин своему собеседнику, — я сделаю все, что в силах человека, чтобы разыскать записную книжку Мочалова…»

Но он все еще ничего не предпринял.

Однажды в лектории на Литейном проспекте, на докладе академика Волкова, посвященном памяти Мочалова, Веснин встретил Ольгу Филаретовну Мочалову. Она спросила его о работах по магнетрону.

— Если бы я имел возможность ознакомиться с содержанием синей тетради! — невольно вырвалось у Веснина.

Оказалось, что Ольга Филаретовна не имела теперь доступа к бумагам Мочалова.

— И это несмотря на то, что вы были столько лет секретарем Александра Васильевича и вели всю его деловую переписку! — не вытерпел Веснин.

— Константин Иванович Студенецкий постоянно напоминает о своей личной ответственности за сохранность бумаг, — ответила она, чуть сощурив свои прекрасные глаза. — Впрочем, для вас есть еще одна возможность, — уже другим тоном сказала Ольга Филаретовна. — Кроме председателя, существует технический секретарь комиссии, Гена Угаров. Вы его знаете? Вы ведь бывали на ионосферной станции, следовательно вы знакомы с Геннадием Ивановичем Угаровым. Очень приятный, обязательный молодой человек. Я убеждена, что он охотно поможет вам.

Веснин встретился с Угаровым. Выяснилось, что Гена знает тетрадь, о которой идет речь. Однажды, по просьбе своего шефа Горбачева, Угаров принес отчет об одной из работ ионосферной станции на отзыв к Мочалову.

«Геннадий Иванович, — сказал тогда Мочалов, протянув ему эту тетрадь, — если бы вас не затруднило списать последние восемь страниц, то это могло бы послужить самым обоснованным и пространным ответом на все сомнения Евгения Кузьмича».

Увидев исписанные отчетливым квадратным почерком страницы, изящно нарисованные пером схемы, Угаров попросил разрешения не списать, а сфотографировать этот материал.

«Пожалуйста, если вам это удобнее», — улыбнулся углом рта Мочалов.

— Я оставил себе на память фотокопии этих восьми страниц, — сказал Гена. — Я готов в любое время вам эти фотографии показать, но они относятся к излучателям, а не к генераторам.

Самой же синей тетради, по словам Угарова, ни в описи, ни в наличии не было.

— Я лично, — продолжал Гена, — своими руками перелистал все бумаги, которые были в распоряжении комиссии. Но этой тетради я не видел.

В цехе ширпотреба

Однажды Веснину для новой вакуумной установки потребовалось посеребрить партию трубок и баллонов. Он вспомнил о цехе ширпотреба, где производились посеребренные стеклянные игрушки. Веснин обрадовался этой мысли еще и потому, что давно не видел Муравейского.

«С Муравейским, — думал Веснин, — можно было бы кстати посоветоваться и относительно заявки на материалы для бригады на весь будущий год… В области составления смет и заявок Михаил Григорьевич — непревзойденный гений», — решил Веснин и пошел в тот единственный цех завода, где ему еще ни разу не довелось побывать.

В мастерской игрушек, позади которой находилось помещение начальника цеха, Веснин увидел Петра Ивановича Лошакова. Старик сидел за длинным столом вместе с фабзайцами. Перед ним стояли лотки с бронзированными шишками, разноцветными грибами, крохотными игрушечными ведерками.

— Были когда-то и мы рысаками, — мрачно ответил он на приветствие Веснина.

Веснин уже слыхал о последнем неудачном повороте в изобретательской деятельности Лошакова. Ободренный успехом своих трубок-самодуек, Петр Иванович внес еще несколько предложений об утилизации бракованных деталей радиоламп для производства ширпотреба. Заводской БРИЗ отклонил все эти предложения.

Тогда «Самодуйный мухомор», как его прозвали в БРИЗе, решил обратиться к техническому директору лично, потому что считал его своим покровителем.

Студенецкий был зол на начальника заводского Бюро рационализации и изобретательства. На одном из технических совещаний тот упрекал Константина Ивановича в невнимании к предложениям рабочих.

«Ценные изобретения месяцами ждут своего осуществления, — говорил начальник БРИЗа, — а о некоторых можно сказать, что они ждут своего применения годами».

Петра Ивановича, который пришел жаловаться на БРИЗ, Константин Иванович принял очень радушно и с участием выслушал его.

Лошаков, по своему обыкновению, утверждал, что его предложения бракуют только потому, что он сам малограмотный и не умеет сделать чертеж.

Студенецкий видел, что рационализаторские домыслы Лошакова на этот раз действительно довольно бестолковы. Детали радиоламп, которые предлагал использовать Лошаков, изготовлялись из дорогих металлов, и нецелесо-

590

образно было тратить их на ширпотреб; правильно было, как это делалось до того, отправлять брак на металлургическую переработку.

Однако Константин Иванович не оставил жалобу Лошакова без последствий. Технический директор нашел, что БРИЗ подошел к предложению старого кадрового рабочего формально и бездушно. Заключение, подписанное начальником БРИЗа, является по сушеству бюрократической отпиской и оскорбительно по форме. «Задача БРИЗа, — писал в своей резолюции Студенецкий, — состоит не в механической регистрации удачных и неудачных предложений, а в выявлении наиболее талантливых людей из среды работников завода, с тем чтобы и в дальнейшем побуждать их к активному творческому отношению к делу. Случай с Лошаковым лишний раз доказывает порочность метода работы с рабочими-изобретателями, который практикуется БРИЗом, и свидетельствует о том, что организация эта существует на заводе совершенно оторванно от масс, игнорирует интересы производства и не понимает сути своей работы».