Девочки мои - Юлия Лавряшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев прижался лицом к ее летней майке, с шумом втянул запах и чуть слышно хрипло застонал. Наклонившись, она прошептала:
– Что ты? Что тебя мучает?
Он затих, потом отрывисто произнес:
– Я. Только я сам.
– И тебе не удается от этого избавиться?
– От чего – этого? От себя? Избавиться от себя можно только одним способом…
– Нет! – Сима прижала его голову так крепко, что, наверное, причинила ему боль.
Ей внезапно открылось: Лев не рисуется – он действительно обдумывал такую возможность освобождения. Почему? Что гнетет его настолько сильно – вдохнуть трудно? Она заговорила торопливо, не совсем уверенная в убедительности тех слов, что срывались сами собой, но продолжала забрасывать ими Льва, как осенними листьями, сохранившими в себе солнечное тепло – целыми ворохами.
– Тебе нужно писать обо всем, что тебя мучает, ты это умеешь. Еще как! Сбрось на бумагу все темное, не дающее тебе жить, и станет легче, вот увидишь! Это ведь известный прием, его даже психотерапевты используют: нарисовать свои страхи, написать о них…
Не пытаясь высвободиться, он спросил:
– Разве я что-то говорил о страхах? Нет никаких страхов.
– Но что-то есть! Я не собираюсь тебя пытать. Не хочешь говорить, не надо. Захочешь, я выслушаю. Постараюсь помочь, если смогу.
– Вряд ли… Как поможешь человеку, у которого вместо совести – трофическая язва?
– О боже. Это страшновато звучит!
– Но ведь ты ничего не боишься…
Сима взяла его лицо в ладони, отклонила его голову, посмотрела в глаза:
– Почему ты так решил? Что ты обо мне знаешь?
Он простодушно признался:
– Я читал твою страничку в Сети.
– Он читал мою страничку! – Ей стало смешно.
Легонько оттолкнув его, Сима присела на край сцены.
– Ты веришь всему, что плавает в Интернете?
– Почему – нет? Там лжи не больше, чем в обычном общении.
– Может, ты еще и друзей там завел?
Лев опять растерянно заморгал:
– Как ты догадалась?
– Бедный мой мальчик!
– Подростки. Девочки, мальчики… Мне хотелось получше узнать их сегодняшний мир, когда я начал эту пьесу…
– Ну и как? Сколько нашел отличий от нашего?
– Порядочно. Я обнаружил, что многие из них не умеют мечтать. У них очень реальные взгляды на жизнь, сложившаяся программа. Даже скучно…
Ей представились такие разные глаза Ангелины и Наташи Лукьянцевой. Последняя, может, и умеет мечтать…
– Тебе пора поговорить с моими ребятами, – спохватилась она. – Ангелине ведь убегать нужно…
– Ну ладно, – вздохнул Лев и энергично растер лицо, приводя себя в чувство. – Я готов.
«Не комкай его! – едва не вырвалось у Симы. – Нужно беречь такое лицо… Щеки раскраснелись, волосы взъерошились… Мальчишка. Почему же мне так жалко его, господи?!»
Быстро подойдя к двери, она крикнула, распахнув ее:
– Ребята, позовите нашу главную героиню. Автор хочет побеседовать с ней.
Отозвалась Наташа:
– Ангелина уже ушла. Она сказала, что больше не может ждать.
* * *«Привет, Барон! Я знаю, что ты еще не скоро прочтешь это письмо, но мне просто не терпится рассказать тебе о том, что со мной произошло. Не поверишь, я стала артисткой настоящего театра! Это случилось так, как мечтается каждой девчонке: режиссер остановил меня прямо на улице. Вернее, остановила, потому что режиссер у нас – женщина. Ничего такая тетка, немного смешная и придурковатая, но свое дело она знает. И все время придумывает что-то новенькое.
В общем, интересно, хотя роль у меня – с гулькин нос! А сначала она пригласила меня на главную роль, прикинь? Правда, тут же, как назло, вернулась артистка, которая должна была играть эту роль, но сбежала к какому-то грузину, который ненавидит театр. А может, не театр, а вообще все, что может отнять у него Ангелину. И его можно понять, потому что она такая красавица – челюсть отваливается, когда видишь. И играет она – просто супер, я так ни за что не смогла бы. Наверное, хорошо, что она вернулась.
Конец ознакомительного фрагмента.
