Царство. 1955–1957 - Александр Струев

— Правильно! — раздались голоса.

— В заключение ставлю так вопрос: могут ли они в дальнейшем быть руководителями партии и государства? Я считаю, что нет!

Под оглушительные аплодисменты маршал Жуков покинул трибуну.

— Вношу предложение: пусть Маленков, Каганович и Молотов выступят и расскажут о своих раскольнических замыслах, — заговорил Хрущев. — В каком порядке будем давать им слово?

— Предлагаю давать слово начиная с Маленкова, потом Молотов, потом Каганович, но дать слово и другим членам Президиума, и тем, кто за генеральную линию, и тем, кто был за раскол, — объявил Струев.

— Слово имеет товарищ Маленков.

— Постойте, товарищ Хрущев! — с места поднялся Иван Александрович Серов. — Я должен дополнить выступление товарища Жукова! Я много лет работал в системе государственной безопасности, мне нужно обязательно сказать перед Маленковым!

— Дать слово! — послышалось из зала.

Председательствующий Хрущев объявил:

— Слово предоставляется товарищу Серову.

Серов занял трибуну.

— В подтверждение сказанного маршалом Жуковым сообщаю, что государственная безопасность располагает неопровержимыми сведениями, раскрывающими лицо Маленкова, как человека, причинившего своими действиями непоправимый ущерб партии и государству. Как уже говорили, в связи с арестом его помощника Суханова у Маленкова был сделан обыск. В рабочем кабинете вскрыли сейф, письменный стол и книжный шкаф. В шкафу и сейфе Маленкова были обнаружены документы, представляющие особую государственную важность, а именно: рукопись, в которой указывался порядок создания специальной тюрьмы для заключенных особого уровня; конспект ведения протокола допроса; обнаружена рукопись о формировании состава Советского правительства, датированная 4 марта 1953 года, когда товарищ Сталин был еще жив; изъята справка МГБ о наличии агентурных дел и разработок, находящихся в производстве на руководителей Советской Армии — Ворошилова, Жукова, Василевского, Тимошенко, других руководителей армии и флота. Как выяснилось, рукопись об организации особой тюрьмы принадлежит лично товарищу Маленкову. Записка о формировании Советского правительства имела поправки Маленкова и делалась при участии врага народа Берии!

— Выгнать вон! Исключить из партии!

— Несколько слов о тюрьме. По схеме Маленкова тюрьма была рассчитана на 30–40 человек с особыми условиями режима, а именно с ускоренной оборачиваемостью, специальной охраной и ничем не гнушающимися следователями во главе с начальником Клейменовым, которого инструктировал лично Маленков. Подобие такой тюрьмы было создано в виде обособленного учреждения в отдельно стоящих помещениях Лефортово. Там содержались партийные работники Ленинграда по так называемому «ленинградскому делу», о трагической судьбе которых всем известно. Хочу также сказать, что, выступая на июльском Пленуме ЦК КПСС с сообщением об антипартийной и антигосударственной преступной деятельности Берии, Маленков ни словом не обмолвился о своих близких взаимоотношениях с ним.

Коснусь истории. Незадолго до ареста бывшего наркома внутренних дел Ежова его первым заместителем был назначен Берия. В то время Маленков заведовал Отделом руководящих партийных органов, а затем стал начальником Управления кадров. Кадровая работа в то время требовала тесных взаимоотношений с чекистами, так как была установлена обязательная практика получения партийными органами документальных справок на назначаемых работников. Берия, став наркомом внутренних дел, произвел большую замену чекистских кадров, особенно в центральном аппарате. Его представления о назначениях новых работников в НКВД не получали в аппарате ЦК надлежащей проверки. Дело сводилось к тому, чтобы как можно быстрее утвердить кандидатуры, представленные Берией. Пользуясь таким положением, Берия сумел протащить в НКВД большую группу нужных ему людей.

Несмотря на то, что большую роль в разоблачении Ежова сыграл именно Маленков, Берия организует специальный допрос Ежова о Маленкове. Ежов дал собственноручные показания на Маленкова объемом 20 страниц. Из этих показаний следует, что Маленков был полностью осведомлен о том, что творилось в тюрьмах, какие страшные методы дознания применялись к заключенным, что он и сам бывал на жестоких, с пристрастием, допросах. Этот документ хранился у Берии, а уже после его ареста попал ко мне, однако товарищ Маленков потребовал его себе и не вернул. Думаю, что он его уничтожил.

Зал гудел.

— Товарищи! В 1949 году Абакумовым и его подручными было сфабриковано дело о Госплане, по которому был репрессирован Вознесенский и ряд руководящих работников. Дело Госплана было выгодно для Берии, так как он не хотел иметь Вознесенского на посту первого заместителя председателя Совета министров, рассчитывая занять это место сам. Маленков не только некритически отнесся к созданному делу по Госплану, но подключил работников аппарата ЦК для выявления дополнительных материалов.

В феврале 1949 года Маленков выезжал в Ленинград для расследования дела, связанного с анонимным письмом по поводу якобы неправильного подсчета голосов на выборах. В результате проведенной им работы были сняты секретари Ленинградского обкома, Ленинградского горкома и некоторых райкомов партии, а вскоре после этого Абакумов и его подручные организовали «ленинградское дело», по которому были репрессированы Секретарь ЦК Кузнецов, секретарь Ленинградского обкома Попков, председатель Совета министров Российской Федерации Родионов, секретарь Крымского обкома Соловьев, секретарь Ленинградского горкома Капустин и другие.

Были случаи, когда по выходе из кабинета Маленкова в здании ЦК арестовывались руководящие работники. Например, бывший Секретарь ЦК Кузнецов был арестован при выходе из кабинета Маленкова. Бывший председатель Совета министров России Родионов, бывший секретарь Ленинградского обкома Попков, бывший секретарь Саратовского обкома Криницкий, бывший нарком связи Берман были арестованы в ЦК, после посещения Маленкова. Нельзя не отметить и такие факты, относящиеся к 1937–1938 годам, когда Маленков, находясь в должности заведующего Отделом руководящих партийных органов и начальника Управления кадров, выезжал в Белоруссию, а после его отъезда был репрессирован бывший секретарь ЦК Белоруссии Гикало; приезжал в Тулу, а после его отъезда был репрессирован бывший секретарь Тульского обкома Сойфер; приезжал в Ярославль, а после его отъезда был репрессирован секретарь Ярославского обкома Зимин; приезжал в Казань, а после его отъезда был репрессирован секретарь Татарского обкома Лепа. Таким образом, вместо того чтобы сосредоточить внимание на правильности работы органов внутренних дел, госбезопасности, прокуратуры и суда, Маленков не только устранился от контроля, но и занимая высокие посты, позволял производить аресты в здании Центрального Комитета и, более того, лично занимался делом по организации особой тюрьмы.

Сохранившиеся записи по составу Президиума ЦК и Правительства СССР, датированные 4 марта 1953 года, подтверждают, что Маленков и Берия имели сговор по составу правительства и Президиума ЦК КПСС. Из записей Маленкова следует, что на пост председателя Совета министров Маленкова должен был предложить Берия. Это совершенно подтвердилось на Сессии Верховного Совета, где с предложением о выдвижении Маленкова в качестве председателя Совета министров СССР выступил Берия.

Сговор Берии с Маленковым об объединении силовых министерств ставил целью поставить Берию во главе Министерства внутренних дел и госбезопасности и таким образом передать в его нечистые руки силу чекистских органов!

Зал роптал, некоторые члены ЦК поднялись с мест.

— Обращает на себя внимание и тот факт, что при Берии, несмотря на освоение атомного оружия, он всячески препятствовал привлечению Советской Армии к его практическому изучению. Известно, что только после ареста Берии активно развернулись работы по водородному оружию и было обеспечено испытание водородной бомбы. Работники, занимавшиеся атомным делом, радовались аресту Берии, который вел работу окриком, угрозой, а по существу, ее тормозил. Маленков не проявлял противодействия, поскольку был всегда согласен с его действиями.

Приведенного, по-моему, вполне достаточно, чтобы дать оценку товарищу Маленкову. Пользуясь этой высокой трибуной как член ЦК, я хочу поставить перед Пленумом такой вопрос: после того, как дадут объяснения Маленков и другие, принять решение о дальнейшем их пребывании в Президиуме и в составе Центрального Комитета!

— Гнать в шею!

Серов сел. Маленков занял его место. Он был растерян.

— Правильнее будет, если я объяснения свои дам, ознакомившись с теми документами, на которые ссылались товарищи Жуков и Серов. Считаю, это будет справедливо. Хотя в двух словах об изложенных фактах и сейчас могу сказать, хотя правильнее будет все же после ознакомления.