Отец и сын, или Мир без границ - Анатолий Симонович Либерман

но он нравился себе таким образованным и осведомленным. Он даже решил, что кроме него о такой книге, как «Домби и сын», никто на свете понятия не имеет, и был недоволен, что Ника, оказывается, не только ее читала, но хорошо помнит.

5. Иностранные языки. Месяц во Франции. Незаконные дети и законные домашние животные

Внебрачный сын за границей. Несостоявшееся родство душ. Пересекающиеся множества. Цены и сцены. Собачья жизнь

Случилось то, чего мы боялись больше всего. Вскоре после нашего возвращения из Кембриджа наши бесценные французы собрались уезжать домой: главе семьи предложили руководящую работу во Франции. Им еще предстояло некоторое время пробыть в Миннеаполисе и курсировать между двумя странами, но в принципе их американская жизнь закончилась. Когда мы пришли в себя (по крайней мере, настолько, чтобы начать думать о практических последствиях этой беды), я пошел на французскую кафедру, как много лет тому назад, и взял список аспирантов, желавших давать уроки. С Мари все было так просто! Если бы не выпал нам тогда единственный в своем роде лотерейный билет, я бы не был так самонадеян, хотя я, конечно, понимал, что второй раз чуда не произойдет.

Сразу выяснилось, что никому Женя не нужен, вопреки моему предположению, что, чем старше и продвинутей ученик, тем легче найти учителя. Еще оказалось, что аспиранты-французы нарасхват и не желают связывать себя больше чем на одну четверть (наш университет перешел на семестры много позже): сейчас они свободны, а как будет с расписанием весной, тогда и определится. Кое-кто приехал из провинции (так что меня беспокоил диалект), среди них молчаливый бретонец, который готов был начать сразу же, но которого я не решился пригласить. Ко всему тому, ни у кого не было машины, никто не хотел ни ходить, ни ездить к нам домой, и все брали непомерно много.

Исчерпав список, я пошел по второму кругу (разные этнические объединения). Одна женщина (назовем ее Женевьев) согласилась приезжать по субботам на полтора часа. Такса у всех оказалась одинаковая, и мы скрепя сердце согласились. Кстати, музыку тоже пришлось ограничить одним разом в неделю, так как времени ни на что не хватало. Телефонные разговоры с французами частично вел Женя, чтобы проверить произношение кандидата. Он сообщил нам, что Женевьев говорит очень хорошо. Кроме того, она обладала важным преимуществом: она была замужем за американцем, то есть человеком постоянным. Женя ее, конечно, тут же невзлюбил. Но занималась она с ним хорошо (читала, писала, поправляла, учила слова), хотя, конечно, не гуляла и не играла в мяч и ей нельзя было «распушистить» волосы. Она осталась у нас на все Женины школьные годы, отношения между ними вскоре наладились (Женя бывал и у них дома), и мы считали, что нам повезло.

А тут всплыл утешительный приз. «Наши» французы пригласили Женю приехать к ним на месяц с лишним во Францию. Отпускать его было страшно (все-таки не в лагерь с учителями), но мы согласились, и он уехал.

– Ты беспокоишься за меня? – спросил Женя накануне отъезда.

– Нет, конечно, – ответил я.

– Беспокоишься, наверно, но не хочешь мне говорить.

Ему было тринадцать лет, и он знал меня как облупленного. Его маленький чемоданчик мы сдали в багаж, чтобы при пересадках не надо было ни о чем беспокоиться. В руках оставили только сумочку с документами (билет, паспорт, немножко денег). Еще дали «Памятку отъезжающему» (по образцу которой он, вырастя, стал писать подробные инструкции нам), посоветовали при виде блюда с персиками брать один, а не все сразу; в уборной пользоваться унитазом, а не прилегающим пространством; не валяться на солнце (даже если пользуешься кремом от загара); не заплывать далеко в океан (дача была на берегу); не пить всякой дряни; не ходить на фильмы, в которых говорят по-английски, и, главное, вернуться живым и здоровым.

Когда Копперфильд приезжает домой на каникулы, его овдовевшая мать уже замужем за жестоким человеком, быстро загнавшим ее в могилу и ставшим кошмаром для пасынка. Он привел с собой сестру, истинное чудовище. Эта дама исправно вычеркивала в календаре дни, которые мальчик должен был провести дома, и чуть повеселела, только когда приблизился срок отбытия. По ее примеру Женя написал: «До Парижа осталось столько-то дней». Когда числительное сравнялось с нулем, мы покормили его и свезли в аэропорт. Сами мы вскоре уехали на озеро, но Женя иногда звонил Никиным родителям, которые сообщали, что все идет хорошо и что он познакомился с некой Моник, которая вполне сойдет за «подружку».

Ровно через год после Франции девочка из Жениной школы (она нравилась Жене и не возражала против его ухаживаний, но, как решительно все ее сверстницы, бегала за спортсменами, иногда совершенно выдающимися тупицами) спросила его:

– У тебя есть подружка за границей?

– Была, – ответил Женя.

– И как далеко вы зашли?

– До конца.

– И она забеременела?

Такая вот непритязательная светская беседа двух разнополых четырнадцатилетних детей. Любопытная Женина одноклассница была, по словам Ники, симпатичной девушкой с незлым лицом типа фарфоровой куколки. По виду, вроде бы какую байку ей ни выдай, она всему поверит. Я ее никогда не видел.

Что сообщил ей Женя о беременности Моник, я не знаю. Скорее всего, оставил вопрос без ответа. «Конечно, – посоветовал я, – скажи ей, что у тебя ребенок во Франции». Эта идея очень понравилась Жене, но он усомнился, можно ли. А вдруг поверят и вызовут к директору? (Ничего более страшного он и представить себе не мог.) Он все же рассказал про ребенка и стал подыскивать какую-нибудь из своих детских фотографий, чтобы доказать существование младенца.

Из переписки

Открытка: «Дорогие родители! Вот уже три дня, как я здесь. Каждый день я купаюсь в океане. Странно, что вода соленая. Из-за этой соли я боюсь окунуть голову, потому что у соли отвратительный вкус. Сегодня Моник приезжает в гости, интересно будет повидать ее. Целую. Женя» (абсолютно грамотно; только одна запятая лишняя, а одной не хватает, и потому что написано через черточку). Была еще одна открытка. Из нее приведу лишь последнюю фразу: «Удивительное событие (!) со мною произошло: я вступил в лотырею (!) и выиграл новые электронные часы!»

Письмо: «Дорогие родители! Я только пять дней провел на юге, а уже накопились впечатления. Во-первых, я расскажу о Моник. Она оказалась то, что я бы назвал милашка. Но она не уродина, не глупая, очень интересная, любит животных и очень чисто говорит, почти без сленга, и видно, что хорошо воспитана, не вульгарно. Под милашкой я имею в виду, что она красивая, фотография, которая была мне послана, просто не очень хорошо вышла. Вообщем [увы! так], она мне очень понравилась. Мы с ней очень хорошо и