Призма тишины - Роман Викторович Титов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я затаил дыхание. Барьер пошел рябью и лопнул. Время и пространство словно расплылись.
В тот же самый миг я по-новому ощутил, что такое гул. Он накрыл нас и планету под собой звуковой сферой, которая мгновенно исчезла, замкнувшись сама на себе. Затем все вокруг потонуло во вспышке невиданной прежде яркости. Тени возопили. Обсерваторию, центр управления, меня, Эйтн, леди Риссу и Бавкиду накрыло волной… я даже не знаю, чего, а затем с той же небрежностью и быстротой оставило в покое, испарившись без следа.
Какое-то время я стоял неподвижно, боясь открыть глаза и вообще пошевелиться. Вокруг царила просто неимоверная тишина, что волновало, но и вселяло надежду, поскольку я довольно быстро сообразил, что дышу, на что мертвецы, как правило, не способны.
«Да ладно тебе, – пропел Паяц, – открой уже глазки!»
И я его послушал.
Все вокруг тонуло во тьме, лишь слегка рассеиваемой сиянием атмосферы Яртеллы и сотен мельтешащих светляков, которыми выглядели все еще сражавшиеся корабли. Все остальное: раскрытый бутон центра управления, само кольцо и даже звезды, рассыпавшиеся по всей панораме, потускнели, как будто устыдившись того, что только что произошло.
А что, собственно, произошло? Я не имел ни малейшего понятия. Казалось, что ничего критического. Несмотря на легкое головокружение, все, вроде как, было в порядке. Все живы и никаких признаков критических перемен снаружи, которые, наверняка, появились бы, если б предсказанный Хранителем апокалипсис свершился. Стало быть, обошлось? Но куда прикажете девать стойкое ощущение обреченности, что угнетающей тучей витало в разреженном воздухе?
– Это что?! – взвизгнула Бавкида. – Что это такое?!
Я обернулся.
Старуха металась меж закругленных поручней, напоминая дикую китху, проснувшуюся в запертой клетке. Ее косы растрепались, глаза безумно выпучились, а изо рта едва ли не пена шла.
Проследив за направлением ее взгляда, я подошел к краю платформы и аккуратно, так чтобы не вылезти за пределы силового поля, посмотрел вниз. Столп света, что поднимался с поверхности планеты и питал станцию своей колоссальной мощью, испарился. Зато на месте источника, там, где находилась Цитадель, по поверхности расползался колоссальных размеров огненный цветок. Сердце мое сжалось, а мысль о том, какой ценой Райт добился успеха, холодила душу.
Я снова повернулся к продолжавшей бесноваться Бавкиде.
– Похоже, все кончено, мастер.
Метавшийся по округе взгляд замер на моем лице. Несколько мгновений как будто происходило узнавание, после чего очевидное безумие сменилось чистейшим презрением и жгучей ненавистью.
– Ты! – выпалила она, уставив на меня угрожающий перст. – Это все ты и твое извечное неповиновение!
«Кажется, твоя наставница немного недовольна».
Ну а я что? Мне, если честно, было уже наплевать. Только бы убраться отсюда подальше. В итоге я лишь махнул на нее рукой и направился к Эйтн, чтобы помочь им с леди Риссой.
Это стало ошибкой.
Пускай моя старая наставница и прежде не отличалась очаровательным нравом, все же до уровня совсем уж конченой стервы ей было далеко. Или так считалось, пока внезапное поражение в шаге от триумфа окончательно не расстроило ее нервы.
– ТЫ! – выпалила она не своим голосом. Волосы растрепались, отчего старуха как никогда сильнее стала походить на истинную ведьму. – НЕ СМЕЙ ОТ МЕНЯ ОТВОРАЧИВАТЬСЯ!
И вот тогда-то она и показала, на что по-настоящему способна.
Бавкида распахнула свой тонкогубый рот – черная воронка на бледном фоне морщинистого лица, – и издала такой отчаянной силы вопль, что устоять перед ним не было никакой возможности. Притом устоять в самом прямом смысле, поскольку вопль этот породил неимоверный шторм, который пронесся по платформе с неистовостью боиджийского урагана.
Уши мои заложило, волосы рвались назад, глаза практически не открывались. Даже дышать стало значительно сложнее. Все, что не было привинчено к стенам или полу тотчас же оказалось за пределами силового поля. И если бы не Тени, за счет которых я упрямо держался на месте и держал Эйтн с ее матерью, меня бы ждала та же участь.
– Ты не достоин носить славное имя лейра! – между тем продолжала голосить моя бывшая наставница, каким-то непостижимым образом умудряясь сохранять силу ветра. – Ты меньше чем ничто! Пустышка! Оболочка, чье гнилое нутро создано лишь для паразитов! Я сорву с тебя кожу и размотаю жилы по ниточке, пока не останется голый скелет, а затем и его разметаю на атомы! Ты был никем! Никем и остался! Без меня и своей мамаши ты ни на что не годился! Позор! Доживи Сол до этого дня, она бы удавилась от стыда за то, какого выродка создала!
Опыт и природная отстраненность всегда помогали мне практически безболезненно сносить любые оскорбления, но даже мимолетное упоминание матери неизменно срабатывало как триггер. Неистовая ярость, какой, казалось, уже попросту не могло найтись место, вспыхнула с новой удвоенной силой и затопила любые намеки на разумность. Собрав в кулак все, из чего еще можно было слепить волю, я распрямил плечи и, встретив совершенно безумный старухин взгляд, вложил в теневой поток одну простую мысль:
– Конец вам, мастер.
Паяц не пожалел сил на поддержку, благодаря чему мой ответный удар оказался вдвое мощнее, нежели мог быть. Силу Бавкидиного шторма это предсказуемо не изменило, однако позволило мне перенаправить часть испускаемой старухой мощи и нацелить на нее саму.
Первая волна застала Бавкиду врасплох и ударила по ней невидимым молотом. Грохот, разнесшийся над платформой, напоминал громовой раскат. Старуха пошатнулась, но устояла, а ветер ничуть не утих. Я не стал медлить и повторил трюк.
Вторая волна успеха первой, увы, не достигла, но зато позволила на порядок ослабить неестественную бурю, что гуляла между нами.
Третья должна была положить конец противостоянию и поставить жирную точку в виде бесформенной массы, в которую надлежало превратиться моей достославной наставнице. Но, как оно часто и случается, все пошло немного не по плану.
Во-первых, старая лейра так отчаянно цеплялась за жизнь, что любые попытки превратить ее в фарш напоминали борьбу с плесенью – такие же бесполезные. Казалось, будто ее здесь только и держит, что неутомимая злоба и желание отомстить за проваленный эксперимент. А во-вторых, мое стремление покончить со
