Призма тишины - Роман Викторович Титов

Удивительно, но ее пылкая речь не задела ни единой струнки моей так называемой души. В иное время, в совсем другом месте и при менее опустошающих обстоятельствах я бы не стерпел. Леди Рисса слишком глубоко увязал в этой истории, чтобы сойти за невинную мурафу. Она плела интриги, строила козни лейрам, не ценила собственную дочь. Уже одного этого хватило бы, чтобы я вынес ей смертный приговор. Но Эйтн любила мать, какие бы пакости та ни вытворяла, и до самого конца пыталась ее спасти. Хотя бы из уважения к ее памяти, я не мог преступить черту на этот раз, и как только леди Рисса умолкла, снова ответил безразличным пожатием плечами.

– Делайте, что хотите.

Если такая реакции ее и удивила, то виду она не подала. Но зато перестала уливаться слезами, которым я, кстати, не очень-то верил и, не без труда поднявшись на ноги, уцепилась за Эйтн и поволокла к лифту. Сам я к тому моменту успел взойти на возвышение и, не без внутреннего отвращения коснувшись панели управления, заставил «бутон» сомкнуть-таки свои прозрачные лепестки.

– Оставьте ее, – бросил я леди Риссе как бы между делом.

Дама замерла, распрямилась и уставилась на меня в искреннем недоумении.

– Что?

Я повторил, но уже значительно тверже:

– Эйтн останется здесь.

Казалось, ее сейчас удар хватит, и признаюсь, я бы не слишком печалился, если б так и случилось.

– Да как ты смеешь?!

Обычно низкий и мелодичный голос леди Риссы сорвался на визг, вынудив меня поморщиться.

– Вы можете убираться куда угодно, но ее не троньте. Я сам позабочусь о теле. – И широким жестом указав на лифт, к которому она так стремилась, прибавил: – Я вызвал для вас челнок. С минуты на минуту он прибудет. Не пропустите.

– Ты пожалеешь об этом! – прорычала леди Рисса, оставив-таки Эйтн в покое.

– Наверняка, – согласился я и больше о ней не вспоминал.

К тому моменту, как я завершил сбор Обсерватории в цельное полукольцо, леди Рисса успела убраться, заодно прихватив за собой и весь флот. Трудно сказать, насколько серьезной была ее угроза об охоте на лейров – не думаю, что совсем беспочвенной, – но пока что она не рискнула оставить у Яртеллы ни единого акаша.

Тем лучше. Еще столько предстояло сделать. Нехорошо, если кто-нибудь станет путаться под ногами.

«Разумно».

В отличие от Паяца, мне доступ к его переживаниям был закрыт, так что оставалось уповать, что все эти замечания чего-то да стоят.

«Не сомневайся».

Ну и как прикажете это понимать? Если это намек на грядущую разборку, то даже ребенку угроза сделалась бы ясной как день.

«Мне кажется, ты просто оттягиваешь неизбежное. И я не о нашей с тобой борьбе за это молодое и крепкое тело».

Паяц каким-то образом сделал так, чтобы моя голова повернулась, а взгляд опустился на единственное тело, оставшееся посреди центра управления.

«Тебе предстоит завершить самое сложное. Я не буду мешать».

Самое сложное… Что ж, он прав.

Спустившись по ступенькам на ватных ногах, я приложил все усилия, чтобы эмоции не взяли верх над разумом. И все равно, стоило лишь присесть у неподвижного тела, чье обескровленное лицо в свете звезд и станционной автоматики казалось просто кукольным, а глаза смотрели туда, куда ничто живое заглянуть не способно, я не сдержался и заплакал.

Все, что случилось после, я ощущал как сновидение: и то, как поднял бездыханное тело на руки, как оказался в ангаре и взошел на борт звездолета Эйтн, как спустился на планету в заснеженные пустоши, едва озаренные светом восходящего Ярта, – леденящий душу кошмар, от которого не было никакой возможности проснуться. За все это время мне не попалось ни единой живой души. Стражи, что находились на корабле, оказались зверски убиты, вероятно Бавкидой. А больше и вспомнить-то некого было. Разве что Райта, но о том, какая судьба постигла его и мой «Шепот», я желал думать еще меньше. Паяц хранил молчание, за что я был ему благодарен.

Очнулся я лишь когда понял, что стою у входа в пещеру, где не так давно своих котят выкармливала самка снежного китха. Пронизывающий ветер бил в лицо. Следы давно угасшего пламени, бушевавшего на ледяной прогалине чуть впереди, надежно похоронил под собой толстый слой снега, но я все равно узнал место, в котором наставница Бавкида преподала мне один из своих великих уроков.

Опустив останки Эйтн на снег, я коснулся Теней и заставил их тонкими ниточками обвиться вокруг завернутого в найденный на корабле плащ тела. Небольшое усилие воли заставило тело подняться в воздух и медленно вплыть внутрь пустующей пещеры. Вход обвалился, едва я понял, что Эйтн нашла свой вечный дом.

Я долго простоял в одиночестве, теребя серебристую подвеску, что болталась теперь на моей шее, и ожидая, когда Паяц все-таки напомнит о себе.

Но он молчал. Будто на зло. Словно насмехаясь над моей готовностью бороться с ним за собственное тело и разум.

– Ну? – спросил я метель, что только набирала обороты. – И чего же ты ждешь?

«Когда мы останется одни, – со вздохом заметил Паяц. – Но это, похоже, никогда не случится».

Я не понял, о чем он, но лишь до той поры, пока над снежной пустыней не раздался гул двигателей, сообщивший о приближении звездолета. Задрав голову к небу, я увидел «Шепот», приближавшийся с западной стороны, откуда в мрачное яртеллианское небо поднимался черный дымный столп.

Корабль приземлился в нескольких метрах, разбросав во все стороны снег. Трап опустился, едва двигатели стихли, и по рампе вприпрыжку сбежал синекожий лейр.

«Еще один соперник для нашего Сета Эпине. Сколько же ты их отрастил за столь короткую жизнь?»

– Вам лучше не знать, – проворчал я и уставился на ассасина, не представляя, чего от него ожидать. – Как ты нашел меня, Райти?

Тот приближался. Черный ирокез трепетал на ветру подобно знамени, а благородное синее лицо оставалось расслабленным, а взгляд – прямым и ясным. Ничто в его облике не напоминало о том, что этот анаки пережил крайне близкое и очень неприятное знакомство с призраком.

– Это не такая уж сложная задача, – ответил он, как и я, стараясь перекричать вьюгу. – Я все это время мониторил небеса в поисках чужих кораблей, готовящихся к посадке. Обсерватория все еще на орбите, а