Призма тишины - Роман Викторович Титов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ладно. Не зачем кипятиться».
Ощущения приятными назвать было нельзя, но Тени, струящиеся через мою кожу к тайным механизмам станции, скрытым под слоями металла, сглаживали самые острые моменты. Чудилось легкое покалывание и, к счастью, никакого жжения. Будучи уже ученым, я без особого труда оживил двигатели. Легкая дрожь, прокатившаяся по всему кольцу, возвестила о готовности. Можно стартовать.
«Уверен, что это именно то, чего ты желаешь, Сет Эпине?»
– Можешь не сомневаться.
Я выглянул за обширный иллюминатор как раз в тот момент, когда на дальней стороне орбиты Яртеллы замерцала пространственная рябь. Следом запели системы оповещения Обсерватории. Кроткий взгляд на экраны панели – и ответ стал очевиден. Леди Рисса и ее войско вернулись!
«Чего же ты ждешь? Летим!»
Мы ушли в гипер до того, как первые заряды вырвались из многочисленных жерл нацеленных в нашу сторону пушек. Один мощный рывок – и вот уже вокруг кипит гиперпространство.
«Должен тебе кое в чем признаться».
– Ну надо же. – Не трудно было догадаться, к чему он клонит, а потому мне почти удалось не закатить глаза. Вот и настал момент последнего откровения.
«Поначалу я воспринимал тебя лишь талантливым выскочкой, который настолько привык к тому, что за него всегда и все решают другие, что он попросту не способен к самостоятельным действиям. Я считал, будто столь тривиальное сознание не трудно будет поглотить. Но, похоже, я сильно заблуждался. Ваша ментальная связь с той девчонкой, что вступилась за тебя, когда я проник в твое сознание в первый раз, показала, насколько ты удивителен. И это не просто похвала, Сет Эпине. Это факт, который ты можешь принять или выбросить из головы, но который никак не повлияет на реальность. Ты сделал все, что мог. Твоя история подошла к концу. Пришла пора отдать бразды правления в руки, которые знают, как позаботится о будущем Галактики. И лейров».
Ничто из сказанного меня не удивило и уж тем более не тронуло. Я как стоял за консолью, вглядываясь во все более и более мрачнеющие дали гипера, так и оставался на месте.
Да, кое-что в словах Паяца имело смысл. Я и впрямь выгорел. В любом угодном смысле. Смерть Эйтн и гибель других близких, притом по большей части от моей собственной руки, не могли пройти, не захватив с собой кое-что из того, что принято называть человеческой душой. И если б эта самая душа могла воплотиться во что-нибудь материальное, то сейчас, скорей всего, напоминала бы кусок клеенки, изодранный в пух и прах.
«О том же и я. К чему тебе такая жизнь? Нет, не отвечай. Когда ты говоришь, то лишь дублируешь мысли, которые я и так уже знаю».
Это заставило меня усмехнуться. Ничего особенного, но все же.
«А ты и впрямь меня изучил», – подумал я.
«Ну еще бы. Когда столько времени в буквальном смысле дышишь одним и тем же ртом, ожидать иного довольно глупо».
«Жаль, кое-чего не учел».
Паяц, кажется, не на шутку смутился. Приятная такая мелочь.
«Да ну? И чего же?»
«Обсерватория. Чтобы лишить ее заряда нужно нечто большее, чем просто отключение».
Бедняга даже не потрудился как следует все обдумать, а я, давно разгадав все тонкости, не стал размахивать этим знанием, как флагом. Главная проблема одинокого призрака, который все никак не желал упокоения, состояла в том, что он недостаточно хорошо покопался в моей памяти, иначе и сам давно бы пришел к правильному выводу.
«Ты не посмее!..»
Слушать его стало не интересно. Взявшись за поручни крепче, я сосредоточился и постарался вытянуть из машины максимум энергии. Задача предстояла не из простых, но я был уверен, что справлюсь.
Тени, служившие источником основного заряда, хлынули внутрь меня потоком. Их совокупная сила оказалась так велика, что на какое-то мгновение я все же решил, что дал маху. Вокруг сделалось невыносимо жарко. Меня прошиб пот. Все тело завибрировало, как и те поручни, за которые цеплялись пальцы. Я чувствовал, как что-то обожгло ладони, словно некто невидимый брызнул на них расплавленным металлом, и все равно упрямо держался, крепко-накрепко стиснув зубы.
«Ты не выдержишь! – откуда-то издалека послышался отчаянный вопль Паяца. – Эта сила испепелит тебя!»
«Не меня!»
Раскрыв сознание перед силой, о которой столькие мечтали, но которую никому до конца так и не удалось приручить, я перенаправил испепеляющие волны на паразита. Всерьез обосновавшись в моем теле, он уже решил, будто нашел новый дом. Поторопился приятель. Неважно, первый ты лейр или последний, могучий дух или же захудалое привидение, в любом случае ты не можешь изменить своей природы. Тени не разумны и подчиняются лишь воле того, кто их контролирует. А в этот момент контроль над их силой был в моих руках. Окончательно и бесповоротно.
Вполне естественно, что для меня этот трюк тоже не мог пройти бесследно. Общее перенапряжение и жгучая боль во всем теле – а особенно в разуме, – грозили вывести из строя не только Обсерваторию. И это было вполне справедливо, учитывая, на что я замахнулся. И все равно я упрямо стоял до конца, не позволяя сознанию померкнуть прежде, чем от Паяца – моей личной призмы, фокусирующей теневой поток, не осталось ничего, кроме тишины.
Боиджия по традиции встречала ливнем.
Дождь хлестал так, словно небеса прохудились. Вода, бьющаяся о лобовой иллюминатор, напрочь закрывала обзор, так что снижаться приходилось, ориентируясь исключительно на приборы. Ветер тоже не радовал. Мощные порывы едва не сносились кораблик с курса. Казалось, местная погода имеет что-то личное против «Шепота». А может, и меня заодно.
Что, если задуматься, не так уж и невероятно.
Я приподнял уголок рта, крепче ухватившись за штурвал, и позволил звездолету взять ниже, чтобы вспороть носом верхушки многоцветных паатовых зарослей. По обыкновению готового плана у меня не было. Принимая решение, я лишь руководствовался тем, что на тот момент выглядело наиболее уместным вариантом.
Придя в себя в центре управления, истерзанный и опустошенный, я силился вспомнить, как оказался в таком положении, а когда вспомнил, не поверил, что все еще жив. Голова разваливалась на куски, мысли путались так, что ни одному пьянице и не снилось. Все тело казалось чужим, неподатливым, сложным инструментом, который не настроили и бросили гнить.
А еще был страх.
Первобытный ужас, что своими собственными действиями я сам загнал себя в ловушку, из которой теперь не выбраться.
Не помню точно, сколько времени потребовалось, чтобы более-менее собраться, но, подозреваю, что немало. В
