Миллениум - Николай Симонов

Местные чиновники, от которых зависело разрешение на коммерческую и издательскую деятельность, относились ко всем москвичам с недоверием, скорее с нелюбовью. Павлов полагал, что это связано с выраженным снобизмом и высокомерием его земляков к остальным жителям страны, но доказать, что он не такой плохой, требовалось время и терпение. Секретарь обкома КПСС Клименко, к которому он попал на прием, чтобы пожаловаться на бюрократическую волокиту, выслушав его, неожиданно спросил:

— Вы случайно не потомок смоленского купца 1-й гильдии Михаила Алексеевича Павлова?

— Нет, просто однофамилец, — растерялся Павлов.

— Это вы сейчас так говорите, а придет время, потребуете себе Дом книги на Большой Советской улице, — глубокомысленно заметил высокопоставленный чиновник и встал, давая понять, что прием закончен.

Чтобы не сидеть у жены на шее, Палов занялся частным извозом, — проще говоря, стал таксистом. Покойный отец Галины Павловны к своей машине "ВАЗ- 2101" относился так бережно, что за 10 лет наездил на ней всего лишь 70 тыс. километров. В зимний период на своей "копейке" он вообще никуда не выезжал, а держал в теплом гараже, поэтому она (машина) была в хорошем состоянии и бегала, как новенькая.

Таксопарк города Смоленска находился в несколько нерабочем состоянии: новых машин, типа ГАЗ-24 "Волга", не хватало; старые, не выдерживая нагрузки, ломались через непродолжительное время после капитального ремонта. Для частных извозчиков, вроде Павлова, наступило раздолье. Все было бы замечательно, если бы их "бизнес" не привлек внимание местного криминалитета. В Смоленске, как и в других городах и регионах Советского Союза, началось формирование "крыш" и организованных преступных группировок. Примитивный рэкет, грабежи и вымогательства уступали место четкому дележу территорий и сфер влияния.

В первый же день работы таксистом к Павлову, высадившему своего первого клиента возле гостиницы "Центральная", подсел мужчина с золотыми коронками и, представившись Славцом, предложил свое покровительство на возмездной основе, то есть за деньги. Павлов сказал, что вообще-то он не местный, а коренной москвич, отправленный за 101-й километр.

— Под кем в Москве бабки зашибал? — поинтересовался Славец.

— Слышал про Ермака? — с угрозой в голосе произнес Павлов, полагая, что имя его случайного попутчика, которого "весь варшавский рынок знает", произведет нужный эффект.

— Нет, не слышал. Из молодых, наверное. Ты мне "смотрящего" назови, под которым Ермак ходит, — неожиданно потребовал Славец.

— Япончик, — наобум, сказал Павлов, вспомнив кличку знаменитого одесского налетчика и анархиста Моисея Вольфовича Винницкого, погибшего в 1919 году от рук чекистов.

— Вопросов нет, Москвич. Если кто из молодых придурков будет приставать, скажи, что знаешь Славца, — сказал местный авторитет, для которого кличка Япончик ассоциировалась отнюдь не с легендарной исторической личностью, а с вором в законе Вячеславом Кирилловичем Иваньковым, родившимся в Москве 2 января 1940 года.

Удивительно, но после этого разговора Павлова действительно никто, в смысле рэкета, не донимал. Молодые хулиганы, бредящие тюремной романтикой, при одном только упоминании Славца сразу становились вежливыми, и, расплачиваясь за поездку, давали сверху щедрые чаевые. Основное время работы приходилось на поздний вечер. Днем он чаще всего без определенной цели катался по городу и по живописным загородным местам вместе со своим сыном, совмещая, таким образом, приятное с полезным: общение с Дим Димычем и знакомство со Смоленщиной.

Архитектура и планировка Смоленска приводила его в восхищение. Вот уж действительно — "град на семи холмах". Не хотелось ему обижать родную Москву, но он вынужден был признать, что, по сравнению со смоленскими холмами, Ленинские (Воробьевы) Горы — так, колдобинка небольшая. Все высотные дома в Смоленске вынесены в Заднепровье, а многочисленные заводы-фабрики вообще расположены на самых окраинах. Так что, находясь хотя бы на минимальной возвышенности, можно видеть главы многочисленных церквей (их не меньше, чем в Суздали), зелень городских парков и лесных массивов.

Доминанты городской панорамы — Соборный холм и Успенский Собор с постройками и фортификационными сооружениями — видны практически с любой точки города. Смоленск старше Москвы, ровесник Киева и Великого Новгорода. Две самых главных смоленских достопримечательности — Успенский кафедральный собор и хорошо сохранившаяся крепостная стена с узенькими бойницами и строгими башнями. Для осмотра стены Павлов уже первые дни своего пребывания в Смоленске вместе с Дим Димычем совершили длительную пешую прогулку по холмам и у Днепра.

В величественном кафедральном соборе, повергнувшем его в трепет своей красотой и внутренним убранством, он не мог не налюбоваться на 12-ти ярусный иконостас высотой с девятиэтажный дом. Галина Павловна, сопровождавшая его в этой экскурсии, уговаривала послушать пение церковного хора, но он отказался, ибо это означало, что он будет присутствовать на службе. Не хотелось ему кривить душой, изображая из себя православного христианина. Они ограничились тем, что поставили свечи перед иконой Смоленской Богоматери Одигитрии (Путеводительницы) и отправились по своим делам.

Зарабатывая за сутки иногда до ста рублей, Павлов не жалел денег на экипировку Дим Димыча и даже с помощью нанятых мастеров (маляра, плотника и сантехника) сделал ремонт на кухне коммунальной квартиры. Мастера побелили потолок и покрасили стены, сняли дверь и расширили проход, отгородили газовую плиту и мойку во внутренне обособленную секцию, отдельную от остального помещения, которое стало похоже на очень уютную столовую. Лишние вещи, захламлявшие прихожую, коридор и лоджию, он перетащил в сарай (бывший коллективный дровяник) и полностью поменял проводку в ванной и в туалете. И, надо сказать, его подвиги на хозяйственном фронте произвели на Галину Павловну даже большее впечатление, чем его сексуальные способности. О таком мужике: не пьющем, работящем и неутомимом в постели, — она могла только мечтать.

18 августа 1990 года, в субботу, Дмитрий Васильевич Павлов и Галина Павловна Стручкова стали мужем и женой. Пользуясь связями Галины Павловны, они расписались, не дожидаясь положенного по закону двухмесячного срока со дня подачи заявления. Их свидетелями была молодая пара — муж и жена — дальние родственники Галины Павловны, проживавшие в шестидесяти километрах от Смоленска в городке Починок, — том самом, про который великий русский поэт Александр Твардовский написал: "И еще доволен я, хоть смешна причина, что на свете есть моя станция Починок". Никаких торжеств по этому поводу они не устраивали, просто пообедали вместе со свидетелями в ресторане, а затем проводили их до железнодорожного вокзала и посадили в пригородную электричку.