Миллениум - Николай Симонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Галю, мою жену, допрашивать не станут? — испугался Павлов.
— Зачем? Вы заранее договорились с Галиной Павловной о том, что 3 августа встретитесь в Минске, чтобы решить вопрос о дальнейшей судьбе вашего общего сына: расти ему дальше без отца или все-таки с отцом. Вопрос очень актуальный, поскольку у мальчика начался переходный возраст, — сказал Цибиков, давая Павлову подсказку, за которую тот должен был зацепиться при объяснении в прокуратуре причины своего появления в старинном русском городе Смоленске.
Поговорив о поведении на опознании и допросе, Цибиков перешел к другой теме — о Светлане Викторовне Олениной. Он полагал, что, с учетом изменившегося семейного положения, Павлову во Франции делать нечего; надо семью кормить и ребенка воспитывать. Павлов был с ним полностью согласен, но ему также важно было знать, когда ему можно будет возвратиться в Москву.
— Скоро у нас в стране такой бардак начнется, что мало никому не покажется. Я бы посоветовал вам в Москву не торопиться. Ваш старший брат Сергей — интеллигентный и порядочный человек, из родительской квартиры вас не вышвырнет, — высказал Цибиков свое мнение, уже имея информацию о том, что неродной брат настоящего Павлова и сноха Полина быстро прописались в его квартире в "генеральском доме" на Ленинградском проспекте и сменили дверные замки.
Цибикову об этом сообщила по телефону двоюродная сестра настоящего Павлова по имени Людмила. Она даже пожаловалась ему на то, что эти подлые люди (брат и невестка) подговорили кого надо: соседей, участкового оперуполномоченного и врачей из поликлиники, — о срочном вызове скорой помощи и милиции в случае, если "психически ненормальный" Павлов начнет биться в дверь и пытаться ее выломать. Дальше, очевидно, должен был повториться прежний сценарий: помещение Павлова в лечебное заведение закрытого типа и применение лекарственных препаратов, довершающих разрушение психики.
Время встречи подходило к концу. Поглядывая на часы, Цибиков сказал Павлову, что в смерти доктора Ситникова может винить только себя. Не следовало ему затевать эту поездку в Варшаву, а еще раньше — поступать службу в органы госбезопасности.
Павлов еще раз принес Цибикову глубокие соболезнования и спросил, можно ли ему приехать в больницу имени Яковенко на сороковой день смерти Игоря Юрьевича.
— Я не могу вам этого запретить, но ваше появление может вызвать нежелательную огласку, — вежливо отсоветовал ему Цибиков.
— Тогда я закажу в Свято-Успенском соборе молебен об упокоении боярина Георгия, — со слезами на глазах произнес Павлов.
— Юрия, — поправил его Цибиков и сказал, что до отлета осталось 15 минут.
Цибиков своевременно прошел регистрацию, но по метеоусловиям в московском аэропорту "Домодедово" обратный вылет пассажирского реактивного самолета ЯК-40 задерживался. Павлов предложил зайти в буфет и выпить по чашечке кофе. Цибиков отказался, пошутив в стиле профессора Преображенского:
— Не люблю я кофе в привокзальных заведениях. Не люблю, уж не посетуйте…
В неказистом одноэтажном здании смоленского аэропорта, похожем на сарай, было многолюдно. Можно было подумать, что в ожидании вылета здесь столпились пассажиры с разных рейсов, но на самом деле все они торопились попасть в Москву, поскольку вечерний рейс по каким-то техническим причинам был отменен. Павлов и Цибиков присели на лавочку возле окна и продолжили разговор по интересующим их вопросам.
Павлов хотел знать, что ему дальше делать с документами, которые привез ему Цибиков: хранить при себе, уничтожить или вернуть.
— Оставь их у себя, может еще пригодятся, — посоветовал Цибиков, неожиданно перейдя на "ты".
— Что произошло с человеком, моим полным тезкой, которому эти документы принадлежали, если это не секрет? — задал Павлов очень щекотливый для их обоих вопрос.
— Не секрет. Он умер, не приходя в сознание после долгой и продолжительной болезни, — мрачно произнес Цибиков, но по его тону, Павлов понял, что это не совсем так
Потом они говорили о разных пустяках, в частности, о деле, которое Павлов безуспешно пытался организовать в Смоленске. Цибиков обещал ему помочь, используя свои старые служебные связи. Они также договорились о том, что будут немедленно ставить друг друга в известность обо всем, что связано с убийством доктора Ситникова.
В половине двенадцатого дежурная объявила о посадке, и пассажиры человек 80 столпились у стойки выхода на аэродром. Павлов был в шоке, думая — куда же все поместятся?! Цибиков, улыбаясь, со знанием дела объяснил, что сначала
посадят тех, кто с билетами на утренний рейс. Потом с билетами на вечерний рейс. Потом те, кто вообще хоть с какими-нибудь билетами. Далее зайцы. Сам ЯК-40, по его словам, "модернизирован" путем установки 4 лишних кресел в багажнике. Итог: в салон, как в трамвай, набьются человек 70, из которых, как минимум, человек 30 лишних.
— Это же страшный перегруз! — ужаснулся Павлов.
— Ничего подобного! Это — наша норма. Тут главное взлететь и набрать эшелон, то есть маршевую высоту, — рассмеялся Цибиков и, похлопав Павлова по плечу, протиснулся в толпу.
Весь день Павлов пребывал в сильном волнении. В голову лезли навязчивые мысли о том, что борт, на котором Цибиков улетел, разбился. Вечером, не выдержав, он позвонил в Москву. Доктор оказался дома, шутил и просил не зацикливаться на теме смерти.
— Все мы когда-нибудь умрем: кто-то раньше, кто-то — позже, и хотя бы по этой причине нам не следует отравлять друг другу жизнь, — сказал Цибиков, выслушав его признание о том, что после смерти доктора Ситникова он совсем потерял веру в людей и в торжество гуманизма.
В самом конце разговора Цибиков, утешая его, процитировал стихи своего любимого современного поэта Андрея Полонского:
"На перекрестках всех земных дорог,
где столько жизней в пропасть пролетело,
благословенны будни, пища, кров,
все видимые цели и пределы.
И если плоть неумная, устав,
вновь возопит, что ей ничто не мило,
я вспомню общевойсковой устав
в частях архистратига Михаила".
В ту же ночь Павлов "досмотрел" сон, в котором он вспоминал жизнь человека-дельфина по имени Пик-вик из племени глобицефалов и терялся в догадках, что бы это значило.
VII
Люди-инопланетяне удалили у Пик-вика разбитые плавники и вживили вместо них протезы из какого-то сверхпрочного материала. Операция проходила в просторном помещении, где была установлена оцинкованная ванная с проточной фильтрованной морской водой. Врачи применили местную анестезию, поэтому боли он почти не чувствовал, но страха, понятное дело, натерпелся немало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});