Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Западня, – он едва справился со словом. Альдан пригнулся, чтобы услышать хриплое, на выдохе произнесенное: – Я виноват…
Альдан сказал с горечью:
– Я предупреждал тебя… отец. Зачем ты меня не послушал?
– Ты не понял. – Княж сурово взглянул на сына. – Я виноват лишь в том, что позволил тебе остаться в городе.
Общая беда не объединила их: Тантор Заревич избегал прямого взгляда, ежился, зажимал рваную рану на предплечье, а увидев родовой клинок, отвернулся.
– Кто-то понял, что ты мой сын… Но как?
Альдан молча смотрел на княжа.
– Хочешь узнать, почему я не сказал, что ты пошел от моего семени? Не признал? А я лишь жалею, что не отослал тебя насовсем. Думал, что если между нами не будет сыновней и отеческой любви, ты рано или поздно покинешь Линдозеро. Ты – выродок, дитя, рожденное вне священных уз.
Альдан не удивился таким речам, но все же не сдержался, сдавил туесок с мазью в ладони, и тот рассыпался в щепки. Боль была быстрой и острой.
Но отпустило.
– И кто же моя мать? – со злой насмешкой спросил Альдан. – Как она умерла?
– Не знаю. – В голосе княжа слышалась злость. – Почти любая из Линдозера или Яра. Жены-то мои родовитые не могли родить, так со стыда и со свету белого сгорали! Что за проклятье нам было! Думаешь, ты один такой наследничек выискался? Много у меня выродков, но ты среди них был худший. Дважды порченный.
В глазах Тантора не было ни искры тепла, ни вины, ни привязанности. Единственное, что Альдан уловил в них, – разочарование.
– Чем больше я наблюдал за тобой, тем больше убеждался, что ты не мой. Княжич не мог расти таким, каким рос ты: странный, неприкаянный, будто воробей, выпавший из гнезда…
– Но так и было.
Княж осекся.
– Да. Кое-что я в тебе всегда видел, – проговорил он с горечью. – Упрямый, как Мечислав.
– Я рад, – процедил Альдан.
– А не стоило бы, – вдруг сказал Тантор Заревич, обводя ладонью мунну. – Теперь ты тоже пойман. Это же клеть. Для всех нас. Для вколоченной в землю Чудовой Рати. Для нас, привязанных к участи их сторожить. Предопределенность довлеет над всеми в Линдозере и медленно убивает изнутри! Подумай только: ты навеки привязан к куску земли, и ничего не изменится.
– Но Мечислав…
– Оставил это нам? Своего старшего сына он посадил в Злате, сделал царем над всеми, а младшего, Заревича, оставил в глуши, подгребать сор и оттенять сияние Залесских. Разве это честь?
– Мы стоим на страже мира, а не престола Святобории.
Княж встретился с Альданом глазами.
– Мы?
Настоящее проклятье рода Зари – сражение со скверной изнутри.
Не привязка к Печати сделала дни Тантора Заревича серыми и безжизненными, так же как и изгнание из крепости не сделало Альдана изгоем…
Нет.
Они сами, своей волей отдавали жизни в плен жертвенности.
Проклятье или дар. Важнее, что ты сам для себя решил, своей рукой же и собрал яблоки в корзину судьбы.
Это то, о чем говорила Лесёна в ту ночь, когда Альдан ей открылся.
– Мы сами отдаем Ворону победу! – заорал Альдан. – Но я не стану принимать такой исход! Чудовой Рати, Ворону и колдовству крови не место в мире людей, и мы еще можем отстоять его!
Тантор Заревич слушал. В этот раз он не сердился на упреки Альдана.
– Печать на той стороне, – вымолвил он. – Я пришел, чтобы убедиться в этом, но никого нет. Не знаю, чем тебе помочь. Я ведь всегда хотел избавиться от нее…
– Избавиться?…
– Я… Это ведь я рассказал ардонийскому царю о Печати. Я хотел, чтобы он избавил меня от этого бремени. Он заверил меня, что нашел ответ в древних таблицах… Чудь побери, парень, я больше не мог выносить это место! Жены, дети… все сошли в эту клятую землю! Как я ее ненавижу, только бы ты знал!
Слушать дальше было невыносимо. Дан развернулся и, не глядя, пошел к центру мунны.
Заклятье находилось прямо под ней. Альдан понял: оно выведет его туда, куда он захочет. Колдовство крови.
Он подошел к провалу. Оттуда пахнуло землей и долетел едва уловимый запах цветов.
Княж звал его, но Дану больше нечего было ему сказать. Единственное, что он теперь хотел…
– Веди меня к Печати.
Шаг, и Альдан приземлился в широком поле с алыми маками. Горел закат, желтый затухающий свет топил землю, высвечивал сиреневые тучи над лесом золотой каймой.
Но родной земли не было – все нездешняя, чужеродная красота. И закат, словно отсвет пожара. Ни ветерка, ни дуновения, ничего. Такая пустота. Лишь знакомые завитки терновника покрывали старые камни посреди поля. И Дан узнал поросшие терновником Врата, как две капли похожие на Врата Милосердия.
По ту сторону стояла Лесёна, высматривала что-то вдалеке. Альдану даже на миг показалось, что она видит его… Но их отделяли не только Врата, но и рябь, проходившая по ним. Еще шаг, и Дан узрел все целиком. Над колдуньей нависла громада крепости, ощетинившееся копьями червенцев, и густые тучи над крышами ее теремов.
Озноб пробил все тело, стало трудно дышать. К крепости приближалась кучка людей, горожан со свечами, снопами сена и самодельными палицами в руках.
Вперед вышел Ордак.
– Пусть лес забирает их! – Линдозерцы вытолкнули перед собой Лесёну и Минта.
– Люди хотят принести жертву, – заметил беловолосый червенец. – Колдунья… Что ж. Я не могу им отказать.
Травник похолодел. Во взглядах, устремленных к ней, читались не страх и не презрение. Нет. Отчаянная решимость.
– А я говорила, что она колдунья! – Яния указала на Лесёну пальцем. – Говорила!
– Акудница!
– Постойте! – воскликнул Минт. – Не будем враждовать между собой, не в такой час!
Лесёну рвали за волосы, тянули к жрецу. Ежась под взглядами, она пыталась отступить, но где ей устоять перед дышащей злобой толпой?
И вдруг Альдан понял.
Понял в один миг, как ловко их обманули Дарен и Алый Ворон.
В Вести говорилось о потомке Мечислава и колдунье Разрушения, и речь шла не о Танторе, а о нем, Альдане.
Их связь и стала мостом. Ведь чувства потомка жреца и колдуньи крепли все эти седмицы: сперва они нашли друг друга в Ночь Папоротника, а затем выбирали друг друга. Выбирали среди прочих других дорог, пока не осталась единственная…
Где спасти любимую можно, только снова выбрав ее. Вопреки всему.
– Лесёна, – прошептал Альдан. – Приди ко мне!
Глаза встретились, и под ее ногами вспыхнула тонкая
