Коррекция (СИ) - Геннадий Ищенко

— А как у нас себя ведут новые граждане? На вашем канале об иммигрантах вообще не упоминают, по крайней мере я не слышала.

— Очень сложный вопрос, — слегка поморщился Алексей, — но мы и не думали, что там все будет тихо и гладко. Будет непросто ассимилировать десятки миллионов носителей другой идеологии и культуры. Поначалу беда всех придавила, теперь люди понемногу отходят. Тестами мы отсеяли человеческий мусор, да и то не весь.

— Что, много недовольных? И чем, интересно?

— Не много, но есть. А чем? Да кто чем. Кому‑то не нравятся ограничения по спиртному. Наших это, кстати, тоже касается. Курильщики недовольны ограничениями на выдачу их отравы и места курения. Есть недовольные уравниловкой и отсутствием денежного обращения, а есть такие, кто выражает недовольство тем, что всех эмигрантов расселяем в разные части страны и не позволяем сбиваться в землячества. А есть наши, которые недовольны самими эмигрантами. Как и прогнозировалось, высказывают недовольство ограничением рождаемости. Среди наших недовольных больше всего в Грузии. А вообще, наши терпят и все недовольство дальше ворчания не идет. Знают, что все ограничения временные и нам верят, разве что любители зеленого змия пытаются себя задурить чем‑нибудь другим. Химики хреновы. С пришлыми есть сложности, но и там по большей части все ограничивается ворчанием. Как только с теплом начнем убирать ограничения, большинство поводов для недовольства отпадет.

— До тепла еще далеко, — заметила Лида.

— А я тебе и не говорил, что мы его будем ждать, сложа руки. Люди есть люди, и они всегда будут чем‑нибудь недовольны. Ворчание мы как‑нибудь переживем, тем более что ворчат с пониманием. А кое с чем никто мириться не собирается. Никто, например, не позволит сборищ по национальному признаку. Дружить семьями или переписываться с друзьями никому не возбраняется, но и только. Мы ведь Комитет полностью не распустили, наоборот, когда отпала надобность в привлеченных сотрудниках, их начали возвращать Василию Петровичу. Сейчас у него создано новое управление, которое будет отслеживать все процессы в эмигрантской среде. Постараемся мягко исправлять то, что нас не устраивает, но, в случае необходимости, не остановимся и перед крайними мерами. Я прекрасно помню, что у вас творилось. У нас такого не будет. Главное — это выиграть время. Сейчас начался процесс ассимиляции пришельцев. Уже лет через пять большинство из них станет для нас своими, а с меньшинством будем разбираться. Самых крикливых можно вообще вывезти куда‑нибудь подальше, чтобы не слышать их криков. Для других будет урок. Мы ведь при приеме всех предупреждали, так что в своем праве. А вообще, я ими доволен. Абсолютное большинство хорошо уживается с нашими и прекрасно работает. Кое‑кто опасался, что с ростом эмиграции будет расти и преступность, но этого не произошло. Значительную часть уголовников мы расстреляли, остальные отрабатывают прощение на Дальнем Востоке, а экономическая основа правонарушений исчезла вместе с деньгами. Еще и отсутствие пьянства сказывается самым благоприятным образом. И это у населения еще сохраняются старые запасы выпивки, а скоро и их не будет. Преступления на бытовой почве, конечно, есть, но не так уж много, и там редко доходит до крайностей. И в этом больше отмечены наши, чем пришлые. Те вообще ведут себя осторожней. Хотя несколько парней из моряков адмирала Крейга уже попались за убийства. Этих расстреляем, другие десять раз подумают, прежде чем хвататься за ножи.

— Леш, а чем вы хотите занять людей? Экономику вы перестроили. Грибов и курятины производим столько, что пора продавать за границей. Закормленные БВК коровы скоро не пройдут в ворота коровников, а мы каждый день едим свежие овощи. При нашей жизни людям мало что нужно, кроме пищи. Понятно, что продолжаем производить одежду, обувь и все остальное, но такое производство не займет все население. И увеличение сферы услуг нам не очень‑то поможет. А допускать, чтобы люди сходили с ума от безделья или создавать им видимость работы… Понятно, что лет через десять нам не станет хватать рабочих рук, но сейчас?

— Займем всех, можешь не сомневаться. Мы слишком зациклились на выживании и вынужденно на многом экономили. Перед извержением у нашего населения было гораздо меньше интеллектуальной электроники, чем у соседей. Обеспечили производство и учебные заведения, а в остальном упор делали на салоны коллективного пользования. Сейчас это нужно исправить. Разработана программа глобального мониторинга планеты. Через три–четыре месяца мы уже сможем нормально использовать все оборудование спутников и оценить потери в самых разных уголках Земли. Но одними спутниками не обойдемся, поэтому будем налаживать выпуск «Невидимок». Нам их понадобится очень много. Я тебе уже как‑то говорил об индивидуальном воздушном транспорте. Вот его собираемся массово изготавливать. Сейчас пока будем использовать только по необходимости, а все остальное пойдет на склад. Разблокируем денежные счета, тогда пусть покупают. Наши коммуникаторы с голо помнишь? Такие же уже есть в проекте на изготовление. А их нужно сотни миллионов штук. Работы и до тепла будет много. Мы ведь сейчас единственные, кто учит десятки миллионов молодых и продолжает развивать науку. Кое‑что делают немцы, но с нашими масштабами не сравнить. Постоянно появляется что‑то новое, новые открытия и разработки. И это тоже пойдет в производство. Займемся и космосом, хоть это будет уже позже. У тебя на сегодня все вопросы? Тогда спрошу я. Тебе еще не надоело маяться дурью в Секретариате?

— Почему это дурью? — обиделась Лида. — По–моему, я делаю полезное дело.

— Полезное, — согласился муж, — но не свое. С твоим умом и опытом нужно как минимум возглавлять министерство. У нас, кстати, скоро исполняется семьдесят министру образования. Работает он хорошо, но закон для всех один, так что судьба ему нянчить внуков. Это если ты не найдешь ему какой‑нибудь другой работы.

— Уже решил? А это ничего, что я в два раза старше его? И почему именно образование?

— Мы Вечные, для нас законы не писаны, — сказал Алексей. — Не хочешь образование? Ладно, тогда станешь председателем КГБ. Только нужно будет немного подождать: Василию Петровичу исполняется семьдесят только через год.

— Согласна на образование! — быстро сказала Лида. — А то с тебя станется предложить мне пост министра вооруженных сил.

Ник возвращался с работы вместе с Мартином и, прежде чем зайти к себе, подошел к комнате генерала и постучал. На стук опять никто не отозвался.

— Жаль, что Зака до сих пор нет, — сказал он Мартину. — Уехал два месяца назад и пропал. Дочь не перестала спрашивать, куда дели деда?

— Нет, — улыбнулся Мартин. — Она к нему прикипела и очень скучает. Приходите сегодня к нам. Может быть, вдвоем замените одного Зака, а то опять придется отдавать ей телевизор.

— Если жена не будет вымирать, тогда придем, — пообещал Ник.

Кими была на третьем месяце, и беременность протекала тяжело, поэтому ей разрешили работать полдня, а когда было особенно плохо, совсем освобождали от работы. Сегодня она тоже позвонила в свой садик и попросила ее кем‑нибудь заменить. Ник открыл дверь и услышал всхлипывания. Кимико сидела на своей кровати вся в слезах.

— Что случилось? — бросился он к жене. — Тебе плохо?

— Не мне! — помотала она головой. — У наших опять сильное землетрясение! Они там все, наверное, погибли!

— Откуда такой пессимизм? — спросил он, обнимая жену и вытирая ей слезы платком.

— Каждый раз, когда передавали о землетрясениях в Японии, всегда сообщали об ущербе! — сказала она, давясь рыданиями. — А сегодня только сказали о землетрясениях, а об ущербе ни слова! Их сразу два, и оба больше девяти! И еще какое‑то ледяное цунами! Мало им было радиации из Китая, теперь еще постоянно трясет! Как можно что‑то строить под землей, когда все это раз за разом разрушается! Ник, я боюсь, что моего народа скоро просто не будет. Останутся только принятые здесь дети и мы! У нас сильный, умный и самоотверженных народ, но он просто ничего не сможет поделать!

Кое‑как успокоив жену, Ник решил не ходить сегодня на ужин в столовую, а взять пайки. В коридоре он столкнулся с Заком, идущим рядом с красивой миниатюрной женщиной лет сорока или чуть больше.

— Познакомься, дорогая! — сказал генерал. — Это один из моих друзей и соотечественников Ник Сандерс! А это моя жена Джин! Как у тебя дела? С Кими все в порядке?

— Замучил токсикоз, — пожаловался Ник, — а в остальном порядок. Позвольте вас обоих поздравить! Зак, вы ведь будете менять квартиру?

— К сожалению, я вынужден уехать совсем, — сказал Зак. — Жена биолог с мировым именем, и здесь для нее работы нет. Поэтому ее поселили в столице, а я пошел к ней довеском. Заодно предложили вернуться на военную службу, и я это предложение принял. Жалко с вами расставаться, но ничего не поделаешь. А сюда я приехал проститься и забрать вещи.