Коррекция (СИ) - Геннадий Ищенко

— У тебя и жалость в конечном итоге оборачивается трезвым расчетом и выгодой, — вздохнула Лида. — Неужели и я такая же?

— Ты почемучка, — улыбнулся муж. — Каждый вечер что, да почему.

— Потому что ты намного больше знаешь, и сам знаниями не делишься. Сел на диван, обнял, отсидел свою норму и на боковую! Составляли бы хоть итоговую сводку за день для тех министров, которые не протирают штаны в твоем кабинете. Я бы тогда тебя тоже молча обнимала.

На следующий день, перед обедом, Алексею позвонил на комм председатель КГБ.

— Алексей Николаевич, у нас появилась интересная информация. Запустили на обработку записи с камер тех разведчиков, которыми обследовали Китай. Сегодня утром машина отобрала кадры, на которых были самостоятельно перемещающиеся объекты. На одном фрагменте видно, как из‑за россыпи камней во что‑то вроде пещеры заскочил человек. Пошлем группу?

— Посылайте, Василий Петрович, — сказал Алексей. — Только пусть оденут скафандры, а этого китайца как следует упакуют и поместят в карантин. Не будем зря рисковать, пусть сначала с ним поработают ученые.

Город лежал в руинах. В отдельных местах еще возвышались остатки высотных зданий, но остальное превратились в бетонное и кирпичное крошево, из которого торчали изогнутые металлические конструкции. Входы убежищ были расчищены, и сейчас из них бесконечной чередой к громадам «Ковчегов» шли японцы. Мужчины и женщины, одетые в комбинезоны, которые, как знал Рощин, неплохо защищали от радиации. Стариков он среди них не видел, а дети попались на глаза только пару раз. Проходя мимо него, они кланялись и вежливо улыбались, но в глазах этих людей стыла тоска. Каждый нес в руках только небольшую сумку.

— Городами под землей только занялись, — сказал Рощину шедший с ним рядом японец. — В первую очередь расчищали убежища здесь. А там, если кто‑то выжил, могут подождать. Воздуха много, и в каждом городе свой реактор. А землеройной техники у нас много, зря вы привезли свою.

— Посмотрим, — ответил Рощин. — У вас здесь все прекрасно организовано, так что поедем лучше к месту работ.

Вход в один из подземных городов располагался в километре от окраины разрушенного Итиносеки и представлял собой бетонный купол. Неподалеку стояли грузовые «Ковчеги», из которых выгружали нужное оборудование.

— Шахту смяло, — пояснил японец, показав рукой на купол. — Через вход не пробиться, проще прокопать другой. Есть еще два аварийных выхода, но там то же самое. Очаг землетрясения был недалеко…

— Вы свою технику пока не задействуйте, — попросил Рощин. — Лучше подтяните нам электропитание для комбайна. У него есть встроенные накопители, но это только аварийный резерв, а энергии ему нужно много. План верхнего яруса у вас есть?

— Кабель сейчас подведем, — кивнул японец. — План, конечно, есть, только он без точной привязки к поверхности.

— Ладно, найдем сами. За вами кабель.

Рощин подошел к спасателям, которые уже выгрузили комбайн с цистерной уплотнителя и сейчас выгружали остальное.

— Почему дали только два «Ковчега»? — сердито спросил Рощина старший группы. — Мы сможем начать работы только по трем городам!

— Вот и начинайте, — спокойно сказал Рощин. — Грузовые «Ковчеги» заняты на перевозке продуктов. Начали раскупоривать склады с продовольствием, поэтому они все там. Ничего, хватит и этих. Сейчас развезут оборудование и сделают еще один рейс. Японец сказал, что если внизу кто‑то выжил, то должны дождаться помощи. Реакторы там есть, и он почему‑то уверен в том, что они уцелели. Планы городов у них есть, но долго делать привязку, поэтому действуйте сами.

Старший отдал несколько распоряжений, и спасатели быстро установили в разных местах площадки выгрузки с десяток датчиков. Громыхнул взрыв, и на большом экране интровизора появилась картина части коридоров верхнего яруса.

— Есть точка врезки! — сказал оператор. — Ставьте комбайн возле пятого датчика!

Загудели электромоторы, и комбайн, задрав в небо блок фрез, переполз в указанное место. К нему подогнали цистерну, и соединили ее намотанным на барабан шлангом. Вовремя подъехала машина японцев, от которой отцепили питающий кабель и быстро подключили его к комбайну.

— Десять градусов влево! — скомандовал оператор. — Угол заглубления — сорок. Пока нормально, потом внесем коррективы. Пошел!

Диск фрез наклонился под нужным углом и комбайн на глазах начал погружаться в землю. Когда на поверхности осталась только его задняя часть, спасатели быстро пристыковали к ней двадцатиметровую транспортную спираль. Опять заработали моторы и комбайн уполз под землю, а за ним поползла спираль, выбрасывающая наружу срезанный грунт. Когда и она скрылась в прорытом туннеле, двигатели остановили и спираль нарастили.

— Стенки пропитываются раствором из цистерны, — пояснил Рощин подошедшему японцу. — Потом все нагревается и твердеет. За час, я думаю, доведем туннель до одного из ходов.

С гулом в небо поднялся первый транспортный «Ковчег», за ним — другой… Последние японцы покидали то, что их предки некогда поэтично назвали Страной восходящего солнца.

Глава 33

— Ну и что показал наш китаец? — спросил Алексей. — Ваши материалы, Эдуард Константинович, я почитаю после. Расскажите своими словами самую суть.

— Суть в том, Алексей Николаевич, что после разговора с нашим китайцем лично для меня все еще больше запуталось. Судите сами. Он служил связистом на высокогорной радиорелейной станции. Насколько я понял, цепочка ретрансляторов была резервом на случай уничтожения космической связи. Он там сидел не один, а в компании трех солдат, которые охраняли эту станцию. Ему от нее разрешалось удаляться только в туалет, даже спал он в помещении, смежным с аппаратной. А вот солдаты отлучались часто. Неподалеку была небольшая деревенька, где покупали выпивку и по взаимному согласию валяли деревенских дев. Ну и продукты там для них часто оставляли, чтобы не переться в гору. Делать этому связисту там было абсолютно нечего, поэтому он днями напролет слушал эфир. Когда случилось извержение, для них ничего не изменилось, разве что потемнело, похолодало, да девы стали за развлечения требовать продукты. За пять дней до того как ушли солдаты, внезапно очистился эфир. Ни армейских шифровок, ни просто переговоров, ничего. Это было в тот день, когда Индия и Китай обменялись ядерными ударами. Если после этого кто‑то и использовал радиосвязь, то только маломощные передатчики, которые он ловить не мог. Три дня они волновались, а потом солдаты отправились снимать стресс в деревню. На их беду туда добрался какой‑то офицер, который уже был болен. Он им и рассказал, что повсюду свирепствует болезнь, которая косит людей, как траву. Никакие лекарства не помогают, не помогают даже противогазы. Его, во всяком случае, противогаз от заражения не уберег. Еще он сказал, что за пару дней до взрывов всех оповестили, что против противника будет использована смертельная болезнь. И сказали, что болеть ею будут только индийцы, а китайцев она либо не затронет совсем, либо просто почувствуют небольшое недомогание. Таким больным предписывалось не выходить из палаток и ожидать помощи.

— Генетическое оружие? — спросил Алексей.

— По описанию похоже, — сказал профессор. — Чистое генетическое оружие пока научились создавать только для негроидной расы. Других оно никак не затрагивает, разве что полукровок. А вот такое же оружие для азиатов, в той или иной мере затронет и европейцев. Если это так, понятно, почему не озаботились вакцинацией. Изготовить нужное количество вакцины при их численности, да потом еще незаметно и быстро обработать сотни миллионов жителей… У индийцев там наверняка была своя агентура, так что узнали бы. Но тогда непонятно, почему вместо легкого недомогания все китайцы взяли и умерли. Одним из непременных условий создания генетического оружия, является стабильность сконструированных микроорганизмов, а у китайцев были очень неплохие генетики. Не могли они так ошибиться. Я уже даже начал думать, одними ли атомными ударами они обменялись с индийцами? Может быть, и их противники вывели и применили такую же дрянь, но уже рассчитанную на китайцев? Если так, то мы рано успокоились. То, от чего погибли китайцы, нам угрозы не несет, а вот другая культура микроорганизмов может оказаться куда более стойкой и долгоживущей. Хотя лично я в это не верю. Никто не создает такие вещи, сами потом замучаются лечиться. Но проверить не помешает.

— И что было дальше с этим связистом?

— Офицеру стало хуже, и к ночи он умер, а к утру заболели все солдаты и часть жителей. Связисту об этом сообщили по армейскому коммуникатору, который брали с собой. Он оказался сообразительным парнем и не стал ждать их возвращения. Собрал все продукты, которые были, и побежал в расположенную неподалеку пещеру отшельника. Там и просидел какое‑то время, прежде чем выйти. Его искали по комму, но парень не отозвался. На следующий день умер один из солдат, второй после этого прожил еще три дня. Третий нашел в себе силы заложить камнями тела товарищей и ушел. Когда через месяц связист пришел на станцию, там никого не было, не было и продуктов. В деревне живых жителей тоже не осталось, а вот продукты были. Он собрал все, что смог найти, не побрезговал даже остатками замерзшей пищи, которую ели больные незадолго до смерти. Всем этим они питались вместе с отшельником, и никто не заболел. А потом, по его словам, отшельник заявил, что пришел конец миру, и он не видит смысла в жизни. После этого он отказался есть и скоро умер. Там неподалеку действительно была могила, в которой лежало тело буддийского монаха, убитого ударом кинжала в спину. Смерть «уставшего от жизни» отшельника позволила бывшему связисту растянуть продукты до нашего появления. Он ведь не стал прятаться и сдался сам. В пещере к тому времени не осталось ни капли еды, а все, что было в деревне горючего, он сжег. Из рассказа можно сделать кое–какие выводы. Во–первых, болезнь могла передаваться контактным путем. Но это и понятно: при ее заразности так и должно быть. Во–вторых, с момента заражения человек жил от одного до семи дней. Семь дней я беру по офицеру. Получается довольно большой разброс. Ну и, в–третьих, микробы умирают со смертью носителя и не образуют эндоспоры. Я убежден, что в Китае сейчас безопасно, а вот Индию надо посетить и проверить. В тех штатах, где есть высокогорья, должен лежать снег, значит, и часть тел сохранится. Если надо, я готов туда слетать.