Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

8 мая.

Приносят сведения, слухи ползут: сининский амбань бежал с 20 тысячами войска под давлением тангутов. Неужели уже голоки подошли? Ведь это начало чего-то большого и длительного.

Давно было известно, что католические клирики пользуются оккультными силами. Об этом сообщено много раз в литературе, но, конечно, сами ксендзы упорно скрывают такие способы воздействия. Здешний католический миссионер очень откровенен в этом отношении. Он прямо и без особого повода рассказывает Е. И., как он может «производить чудеса», т. е. пользоваться спиритизмом и магнетизмом. Спешность нашего отъезда мешает, а то патер, наверное, продемонстрировал бы что-либо поучительное.

Как странно подумать, что здесь и фетишизм, и примитивный спиритизм, и суеверие, и крик муллы, и имя Конфуция – все спутано в нерасчленимый комок.

Скоро наш Геше[496] уйдет в свои горы. Сегодня он рассказал, что настоятель медицинской школы в Лхасе говорил ему об «азарах», как они называют Махатм, живущих в горах и применяющих свое глубокое знание на пользу человечества. Слово «азара» никогда еще нам не встречалось. Это не санскрит. Не сензар[497] ли? Но как трудно заставить Геше рассказать такие подробности! Скоро уйдет он. Скажет Таин-ламе все им упущенное. Страх – плохой советник.

9 мая.

Опять жара, несвойственная для начала мая. Кто говорит, что к дождю, кто успокаивает, что вообще уже началась жара. Китайцы своими проволочками точно преследуют Е. И. Телеграмма Чичерина[498], отправленная из Москвы 2 апреля, дошла сюда лишь 2 мая. Где же она ходила? Так все сложно. Так много вопросов. И необыкновенных условий. Надо ускорять отъезд.

Настоятель медицинской школы говорил нашему Геше, что он сам встречал одного такого азара в горах Сиккима. Трудно узнать больше того, что там был маленький домик и что азара был очень высокого роста. Потом азара удалился с этого места. Те же самые вести ползут по всей Азии.

Ездили за город. Куковала кукушка. Летали удоды и звенели цикады. К вечеру – гром. Читали записки Е. И. по основам буддизма[499]. Как красиво выходит, когда шелуха позднейших наносов слетает, когда труд и знание занимают должное место.

10 мая.

Солдаты перестали учиться. Праздник. Говорят, потому, что сининский амбань разбит. В последней пекинской газете сообщается, что Ганьсу и Синьцзян остав. лены в сфере влияния народной армии. Для Синьцзяна это знаменательно.

Вдруг все повернулось так, что необходимо ехать как можно скорее.

Живет до сих пор сага о Гэсэр-хане: «Гэсэр Богдо-хану посылает семь голов, отрубленных у семи черных кузнецов, а он эти семь голов варит в семи медных котлах. Делает из них чаши, оправляет эти чаши серебром. И так из семи голов вышло семь чаш[500], которые Гэсэр-хан наполнил крепким вином. После этого он поднялся к мудрой Манзал-Гормо[501] и отдал ей чаши, и угостил ее. Но она взяла эти семь чаш из семи голов черных кузнецов и бросила их в небо. И образовали семь чаш созвездие Долон-Обогод (Большую Медведицу), и сторожит оно сроки».

Как замечательно влиты символы в эти неясные и как бы лишенные значения слова, связывающие Гэсэр-хана с семизначным созвездием Севера. Монгольская «габала» и особенные чаши бутанских храмов напоминают о тех же устремлениях и надеждах. Твердится указание из Трипитаки[502], что «Будда указал, что чаша его в срок новых достижений мира станет предметом искания, но лишь чистые носители общины могут ее найти». Так, так!

«Рибхвасы[503] мчатся к Савитри – Солнцу за Сомой[504]», – по мудрости Ригведы. На блюде джиль-кор[505] вычеканена в середине гора Сумеру, а по сторонам – четыре страны света в виде больших островов вокруг. Как бы точка на одинаковом расстоянии от четырех океанов…

Лама провозглашает: «Да будет жизнь тверда, как адамант, победоносна, как знамя учителя, сильна, как орел, и да вечно длится».

11 мая.

Завтрак у Фельдмана. Там же Фильхнер и католик-миссионер. Сильный и рабочий, в кожаной куртке, загорелый Фильхнер полон энергии. Задание его любопытно. Он соединяет магнитные исследования между Ташкентом и средним Китаем. Измерения были сделаны в России, а Институт Карнеги с большими затратами произвел работы в Китае. А теперь Фильхнер соединяет эти две области исследований, и тем его работа становится и срочной, и особо настоятельной. Говорит: «Другие тратят миллионы, а мы сделаем ту же работу без затрат».

Вспомнили его приключения с голоками. Все-таки хвалит он их. И любит Азию, навсегда привлечен очарованием азиатских просторов. Истинный маршрут свой он утаил…

А холод ползет от Богдо-Ула, и ветер захолодел. Делаем всякие попытки ускорить выдачу китайских паспортов. Вечером Фильхнер просил консула сообщить германскому послу в Москву о препятствиях, чинимых ему Фанем. Обычная техника.

12 мая.

На столе у консула лежит прошение, подписанное отпечатком пальца. Киргиз-бедняк жалуется: «Три года назад около Манаса[506] он с дочерью, девяти лет, ночевал у дунганина. За ночлег дунганин запросил дочь киргиза. Тот отказал. Дунганин избил его, выгнал, а девочку оставил себе и держит ее уже три года». Обычное здесь явление умыкания и продажи детей с целью работы, а чаще с целью разврата. Зачем созывать лицемерные конференции о невольниках Африки, когда в серединной Азии и повсюду в Китае продажа людей является самым обычным явлением. Все деловые учреждения края знают этот институт рабства, и никто не требует его прекращения. Где же протесты и требования?

Получено приглашение от генерал-губернатора завтра на завтрак. Все те же люди: Фань, Фильхнер, миссионер, Кавальери…

На базаре возник слух о походе на Кобдо, и последнее посещение генерал-губернатором консула связывается с этим слухом. В Шарсюмэ спешно выехал даотай, алтайский командующий местными войсками. Это обстоятельство еще более усиливает слухи о возможных военных действиях.

Ясный, свежий день. Вот бы уже ехать! Но ехать до субботы не удастся.

Рин-се, то есть «сокровище», называется как бы каменисто-металлическая масса, остающаяся после сожжения мозга, от двух мозговых затылочных наростов. По количеству этой массы судят о психическом развитии умершего. Какое доказательство материализма! На границе Тибета мы видели такую «массу» после сожжения одного монгольского ламы. Она похожа на отложение янтаря.

13 мая.

Утром приходит монгольский лама. Вот радость! То, что мы знаем с Юга, то самое он знает с Севера. Рассказывает, что именно наполняет сознание народов, что ждут и ради чего глаза его наполняются неподдельными слезами. Наш друг Таин-лама шесть месяцев был около Ланчжоу и ежедневно говорил о значении будущего. «Знали мы давно, – говорит лама, – но не знали, как оно будет, и вот время пришло. Но не каждому монголу и калмыку можем сказать мы, а только тем, кто может понять и действовать». И говорит лама о разных «признаках», и никто не заподозрит таких знаний в этом скромном человеке. Говорит о значении Алтая.