Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Атлет, мечущий диск, кулачные борцы, охотник с луком, бегун. А во главе этого чудовищного скопления, на том месте, которое прежде занимал Аполлон-кифаред, предводитель девяти нежных муз, теперь возвышался бородатый кентавр, чей грубый, мощный человеческий торс покоился на мускулистом туловище коня. Но Энния быстро сменила усмешку на милую улыбку, завидев встречающую ее Агриппиниллу.

– Здравствуй, подруга! Любуюсь вашими дивными статуями, – сказала Невия.

Агриппинилла нахмурилась:

– Не стоит кривить душой, моя Энния. По глазам вижу, тебя поразила эта безвкусица. Я их ненавижу всей душой. Скажи мне, твой супруг уже вернулся из Капуи?

– Нет, даже не представляю, что могло его там задержать. У него там даже нет близких знакомых.

– Так ли? – язвительно спросила Агриппинилла. – Ведь там сейчас гостит у моего дяди Юния Клавдилла. И Ливилла с ней. Эта слабохарактерная гусыня и шагу без нее ступить не может.

Энния опустила глаза, борясь с непрошеными подозрениями:

– При чем здесь Клавдилла? Она ждет своего мужа, одновременно с ним и вернется в Рим.

Агриппинилла промолчала, но Невия заметила, как язвительная усмешка искривила ее розовые губы.

– Да, статуи действительно ужасны, – произнесла гостья, чтобы сменить опасную тему.

Агриппинилла сморщила тонкий нос с горбинкой. Знала бы подруга о дикой ссоре из-за них, что разыгралась между супругами! Кровоподтек на правом боку от удара ножищей Агенобарба до сих пор болел.

– Но теперь, когда твой муж осужден, ты сможешь устроить дом по своему усмотрению, – продолжила Энния. – Я ведь еще раньше убеждала тебя подать на него жалобу императору на жестокое обращение. Ты же ведь внучка цезаря!

Но Агриппинилла упрямо встала в позу и с пафосом принялась возражать, что-де Агенобарб по-своему ее любит, не жалеет денег, ссоры между ними нередки, но быстро забываются, и не стоит выносить на свет семейные дрязги, она всем довольна. Энния устало махнула рукой и опять переменила разговор.

– Смотрю, тебя совсем не волнует состояние сестры, если ты даже ни разу не навестила ее после похорон Фабия, – сказала она. – Я слышала, она на грани помешательства после его самоубийства. Эта связь стала для нее роковой.

– Ни к чему было ей затевать отношения с этим ветреником, – досадливо ответила Агриппинилла. – Весь Рим обсуждал их выходки, удивляюсь, как не дошло до Лонгина. Я даже рада, что Персик мертв, теперь-то она угомонится, а то могло бы дойти и до развода. Тиберий едва ли оставил бы это безнаказанным, отправилась бы в ссылку на Пандатерию, туда, где умерла наша мать.

– Но горе сделало ее совсем безумной. Говорят, она кричит и стонет целыми днями, успокаиваясь лишь на время сна.

– Ну и что с того? Потеряет голос и угомонится. Мне известен нрав Друзиллы, скоро это пройдет, – раздраженно заметила Агриппинилла. – Не вижу причин для беспокойства, Кассию надо высечь ее разок хорошенько, спустить кожу со спины – это помогает при любых семейных неурядицах. Он и так чересчур терпелив с этой взбалмошной девчонкой.

Энния удивленно посмотрела на подругу. Откуда такая черствость? Неужели не жаль родную сестру? Виниций, близкий друг Кассия, рассказывал страшные вещи, всерьез опасаясь за рассудок сестры жены. Друзилле повезло с мужем, без памяти любящим ее и безгранично терпеливым. Виниций говорил, что он не отходит от нее ни днем ни ночью, кормит с ложечки, а она проклинает его и без конца плачет по Фабию. Но иногда будто просветление нисходит на нее, тогда она начинает каяться, падает в ноги Луцию и ругает изменника Фабия на чем свет стоит. Но, может, и права Агриппинилла, слишком мало времени прошло.

Подруги помолчали, пока Энния опять не нашла новую тему для беседы:

– Может, пройдем в перистиль, посидим у фонтана при журчании струек и полюбуемся игрой золотых рыбок. Там и позавтракаем.

Агриппинилла вздохнула и обреченно посмотрела на подругу:

– Лучше пройдем в мои покои. Перистиль тоже несколько изменился.

И они обе рассмеялись. Агриппинилла хлопнула в ладоши, и вбежал высокий чернокожий раб.

– Ант, вели подавать завтрак в мою кубикулу, и пусть в кувшин нальют фалернское вино, а не каленское.

Раб промычал что-то в ответ и ушел.

– Никак, видно, не привыкнет без языка, – недовольно заметила Агриппинилла. – Раздражает меня это мычание, надо сменить раба, а этого отправить в Лаутумию.

Энния взяла подругу под руку и стала рассказывать ей новости с форума: народный трибун Юний Отон покончил с собой сегодня ночью, не выдержав злых нападок Лелия Бальба, а того утром по указу сената бросили в Туллиеву тюрьму по обвинению в любовной связи с Альбуциллой. Юний поспешил свести счеты с жизнью, а то мог бы насладиться заслуженным возмездием, настигшим злостного Бальба. Квириты скорбят о народном трибуне. Агриппинилла ахала, не преминула заметить, что все дело шито белыми нитками, ее супруг, обвиненный по тому же делу, что и Бальб, даже не знаком с вдовой Секунда, но раз за дело взялся знаменитый Домиций Афр, то пощады не будет никому, и пролила несколько слезинок.

Вечером Эннию ждала приятная неожиданность. Вернулся Макрон, запыленный после долгой дороги, утомленный и голодный. Его свита едва держалась на ногах от изнеможения.

Невию удивила холодность их встречи: она так скучала, ждала, а супруг лишь бережно отстранил ее, когда она кинулась ему на шею, пожаловался на усталость, потребовал подать обед. Он приехал какой-то чужой и далекий, с необычным мечтательным блеском в глазах и молчаливый.

– Какие новости, мой любимый? – поинтересовалась Энния, когда возлегла с ним рядом на обеденном ложе.

– Я же писал тебе, писал сенату.

Невия удивилась краткости ответа. Обычно Серторий подробно рассказывал о визитах на Капри.

– Я слышала, что Тиберий оставил в силе свое завещание, об этом толкуют на форуме. Калигула и Гемелл – равноправные наследники. А как здоровье императора?

Макрон ответил не сразу – поиграл бликами огоньков на золотой чаше, и Энния видела, что думы его далеки отсюда. Молоденькая рабыня поставила перед супругами блюдо с жареной курицей, на спинке птицы красовался затейливый рисунок из оливок. Невия потянулась к блюду:

– Какой тебе кусочек отломить, дорогой? Хочешь крылышко?

– Да.

Энния протянула ему тарелку:

– Ты виделся с Клавдиллой? От нее давно не было известий.

Макрон незаметно вздрогнул, но Невия почувствовала это.

– Нет, я передал для нее письмо от Гая Цезаря, а остальное время был занят делами. А она не сочла нужным нанести мне визит.

Энния уловила фальшь в этом кратком ответе и догадалась, что они виделись, но не могла понять, какая причина побудила его солгать. В наивном ослеплении, убежденная, что муж любит только ее, она и подумать не могла о дурном. Ей наскучило это неприятное общение, она для себя объяснила это усталостью супруга и, тихонько извинившись, соскользнула с ложа и прошла в свои покои. Энния не заметила, с какой радостью наблюдал Невий за ее уходом.