Рим. Цена величия - Юлия Голубева

На второй день дороги Клавдилла в дурном расположении духа поругалась с Ливиллой, та обиделась и пересела в другие носилки. Юния облегченно вздохнула и наконец-то осталась наедине со своей грустью. Еще день прошел в томительной тоске, но вечером она, уже засыпая под мерное покачивание, вдруг поднялась, позвала начальника преторианцев, велела раздобыть ей красную тунику, панцирь, плащ, быструю колесницу и сбежала под охраной из десяти гвардейцев. А утром изумленная Ливилла, надеясь примириться с подругой, обнаружила ее носилки пустыми. Юния держала путь на Капри.

Краткое плавание по неспокойному холодному морю завершилось быстро, и ее нежная ножка ступила на твердую землю благословенного острова. Охрана гавани долго не желала ее пускать, и ей пришлось открыться. Жену наследника с почетом препроводили на виллу императора на вершине высокого холма.

Необычное оживление пробудило Калигулу от пьяного сна. Испуганная рабыня соскользнула с ложа и принялась шарить впотьмах, разыскивая хитон. Гай приказал ей успокоиться и лечь. Выглянув из кубикулы, он заметил шагающих в его покои преторианцев. Ледяная игла страха вонзилась в сердце, заставила попятиться. Занавес откинулся, и вошел Германн с его вечной ухмылкой.

– Из Рима к Гаю Цезарю! – Его широкий рот раздвинулся еще шире в безобразной усмешке.

Стремительное движение вошедшего следом преторианца отбросило его в сторону, пара цепких рук обвила шею Калигулы, и знакомый дивный аромат заполнил кубикулу.

– Любимый!

Ухо отказывалось верить знакомому шепоту.

Юния! Вот и свиделись! Германн продолжал ухмыляться, наблюдая, как счастливый Калигула прижимает к себе тоненькую девушку в короткой красной тунике. Ее роскошные волосы красиво отливали в полумраке лунным светом. Влюбленные молчали и целовались, пока наконец Клавдилла жестом не дала понять нахальному телохранителю, чтоб тот убирался. Германн, все так же усмехаясь, опустил полог, раздумывая, поубавится ли радость госпожи, когда она найдет на ложе супруга рабыню.

Калигула совсем забыл о робкой девчонке, а та, скрытая под тяжелым расшитым покрывалом, боялась даже вздохнуть. Клавдилла первой услышала тихий шорох и разглядела очертания женской фигуры.

– Ты не ведешь стоический образ жизни вдали от супруги, – рассмеялась она.

Калигула с испугом всмотрелся в бездонную тьму ее глаз. Но ни малейшая искорка ревности не вспыхнула в черной глубине.

– Пошла прочь! – звонко крикнула Клавдилла, и рабыня робко, путаясь в складках покрывала, соскользнула с ложа.

Ее жалкая угловатая фигурка с короткими ножками насмешила Юнию, Калигула и сам улыбался, глядя, как девчонка пытается найти свой хитон. Терпение Клавдиллы иссякло, и она, молниеносно выхватив из прически золотую иглу, вонзила ее рабыне в плечо:

– Да убирайся же ты быстрее!

Нагая девушка убежала, оставив одежду. Из коридора послышался ее стон и смех Германна. Он о чем-то спросил рабыню, но толстый занавес заглушил их голоса.

– Укол ревности! – с мягкой улыбкой пояснила Юния Клавдилла свою выходку. – Хотя он должен был достаться кое-кому другому, но я так люблю тебя, мой милый.

Калигула жадно целовал ее нежные губы:

– Молчи! Не говори ничего. О боги, как я мечтал насладиться твоим дивным телом. Моя тоска граничила с безумием. Почему ты не писала мне? Я каждый день хожу встречать корабли в гавань.

– А о чем было писать? – едва слышно зашептала ему Юния, касаясь его уха губами. – О том, как я с твоим дядей подделывала документы, пытаясь доказать, что Гемелл – незаконнорожденный? Это была кропотливая, нелегкая работа. Или о своих страхах после отъезда немого курьера? Я болела, измученная ужасными падениями с Тарпейской скалы каждую ночь. Сколько раз, низринувшись вниз, я просыпалась в холодном поту! Об этом ты хотел бы прочесть, пребывая сам под дамокловым мечом?

– Я люблю тебя!.. Люблю…

Гай увлек ее на ложе, не дав излить всю горечь отчаяния, ему хотелось, чтобы Клавдилла почувствовала себя спокойной и защищенной в его крепких объятиях. Они неистово любили друг друга после долгой разлуки, страшные воспоминания одиночества постепенно отступали под натиском вечной любви. И Клавдилла уже забыла, что совсем недавно она с такой же пылкостью отдавалась другому мужчине, шептала ему те же нежные слова, потому что только с Калигулой она была искренней и счастливой.

Утро застало их спящими. Калигула громко дышал, крепко обхватив супругу волосатыми ручищами. Дыхания Юнии не было слышно, но порой она тихо стонала и ворочалась, все еще не в силах избавиться от бесконечной тревоги и чувства беззащитности, и Гай тогда просыпался, ласково гладил ее волосы, внимательно вглядываясь в тонкие морщинки лба, терпеливо ждал, когда они расправятся, осторожно целуя губы любимой. Счастье и любовь переполняли его, спокойствие снова воцарялось в душе, и он тихо шептал благодарственные молитвы богам за то, что позволили увидеть возлюбленную.

Но под утро он неожиданно пробудился от тревожного крика Юнии. Она металась по кровати и отбивалась от невидимого кошмара:

– Прочь! Прочь от меня, ужасные псы! О Геката, прошу, приди на помощь, усмири свой гнев, отзови проклятых тварей!

С ужасом Гай увидел, как изменился ее прекрасный лик. Мертвенная бледность разлилась по щекам, скулы заострились, явив ему истинное лицо божественной возлюбленной. Злобная Мегера! Он уже видел эту метаморфозу во время жертвоприношения темной богине в Авентинской роще, и страх объял его. Но Калигула пересилил испуг и сильно встряхнул Юнию за плечо.

Она открыла черные глаза, еще напоенные бездной мрачного безумия, но сразу же пришла в себя. Мегера исчезла без следа, а перед Гаем лежала напуганная Юния.

– Ты громко кричала, и я решился разбудить тебя. Что тебе снилось, любимая? Я испугался, увидев твое лицо.

Клавдилла внимательно посмотрела в его глаза, где зеленым блеском плескалась тревога.

– Это был страшный сон, – с усилием проговорила она. – Я бежала вдоль берега Стикса, вопли бесплотных теней звенели в ушах, а черные ужасные псы подземной богини мчались следом с глухим рычанием. Геката гневается, она голодна, жертвенный дым Авентина уже иссяк, и ей нужны новые жертвы. Мне надо вернуться. Медлить больше нельзя, иначе она заберет мою жизнь.

Эти слова больно обожгли сердце Гая.

– Но почему ты не можешь остаться на Капри? Мы сможем и здесь тайно совершить жертвоприношение.

– У меня, ко всему прочему, есть еще и незавершенные дела, – кратко ответила она и умолкла, недовольно поглядев на него из-под опущенных ресниц. Она уже предчувствовала дальнейшие вопросы.

Но Калигула ни о чем не спросил, напуганный таинственной бездной ее изощренного разума. Он просто молчал и смотрел изумленными глазами, видя пред собой незнакомую девушку. Клавдиллу смутил его странный взгляд, проникающий в глубину души, но ей не хотелось раскрывать ему свои планы, помня слова Клавдия о неблагодарности и призыв быть осторожной. Она опустила ресницы, размышляя, стоит ли довериться любимому, объяснить, что лишь из любви к нему она затеяла эту опасную игру. Но придется сознаться, что она изменила ему с Фабием, а затем убрала его с дороги, и с Макроном, чтобы приобрести над ним власть и помешать предать Калигулу. Нет, Гай не поймет и не простит ее. Юния гордо выпрямилась и решительно посмотрела на супруга: