Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

уходит в глубину веков. Однако большинство выставок, проходивших в капиталистических странах, преследовали в первую очередь коммерческие, и лишь затем, исходя из них, — демонстрационные цели и были поэтому временными, а не постоянными. При плановой же экономике все было наоборот: выставки достижений народного хозяйства строились с конца 1930-х годов «на века», коммерческий интерес в них был минимальным, а главной их задачей было показать и доказать, что «жить стало лучше, жить стало веселее». Архитектура павильонов должна была впечатлять и убеждать зрителя. Поскольку впечатлить нужно было максимальное количество граждан и не все они могли поехать в Москву, образ ВДНХ[594] был широко растиражирован через открытки, кинематограф, почтовые марки, сувениры и прочие доступные в те времени медиа.

Павильон Узбекской ССР на ВСХВ. 1939

В начале 1950-х, когда экономика СССР несколько оправилась от последствий войны, аналогичные по содержанию комплексы стали возводить и в столицах республик, и даже в более мелких административных центрах. В 1950–1960-е годы собственные ВДНХ были построены в Киеве (1958), Алма-Ате (1961), Таллине, Фрунзе, Кишиневе, Риге, Баку, а также в Рязани (1955) и Казани (1956), Калининграде (1955) и Краснодаре (1954), Перми и Пензе, Уфе и Йошкар-Оле и других городах СССР.

В 1964 году, к сорокалетию Узбекской ССР, была открыта ВДНХ и в Ташкенте, на территории парка Победы. В это время вся выставка состояла из единственного павильона, спроектированного московскими архитекторами в стилистике раннего советского модернизма (сегодня он капитально перестроен, в нем размещается «Узбек-Экспо»).

Однако, как писали в прессе, «все возрастающий промышленный и культурный потенциал республики требовал дальнейшего расширения выставки, возведения ряда отраслевых павильонов»[595]. В 1970 году Ташгипрогор разработал новый план ВДНХ с включением в комплекс телебашни{44}, а также территории на противоположном от центрального павильона берегу ручья Бозсу — здесь было предложено разместить павильон «Хлопководство», второй по значимости на выставке. Однако до реального строительства дело дошло только в начале 1980-х, когда началась подготовка к очередным памятным датам — 2000-летию Ташкента и 60-летию Узбекской ССР и Компартии Узбекистана.

Если демонстрация достижений была государственной сверхидеей Советского Союза, то хлопководство во времена плановой экономики стало метаидеей, практически подчинившей себе экономику советского Узбекистана[596], а за ней и социальную жизнь, и культуру с искусством. Хлопок в том или ином виде проник практически повсеместно и в частную жизнь, и в визуальную среду республики. Сегодня вопрос о роли хлопка в истории Узбекистана, особенно в ХХ веке, является предметом общественной дискуссии[597], однако накануне распада СССР о темной стороне «хлопковой гонки» говорить было не принято. Советское стремление к демонстрации достижений и тотальное замыкание экономики Узбекистана на одну отрасль получили архитектурное выражение в 1984 году, когда был построен павильон «Хлопководство» на ВДНХ УзССР.

Конечно, павильон «Хлопководство» был далеко не первой попыткой использовать мотив хлопка в архитектуре для получения «национальной формы» в выставочных павильонах Узбекистана. Формула «национальная по форме, социалистическая по содержанию», впервые сформулированная Сталиным еще в 1925 году, так или иначе довлела над советской архитектурой все отпущенное ей время. С социалистическим содержанием обычно вопросов не возникало, а вот поиски национальной формы велись разными путями. Одним из них было выражение «национального» через те продукты производства, которые республика поставляла согласно заказу централизованной плановой экономики, — как в цитате из «Кавказской пленницы» про «житницу, кузницу и здравницу».

О. Мануйлова. Скульптура «Сборщица хлопка» у входа в павильон Узбекской ССР. 1939

Первый павильон Узбекистана на ВДНХ СССР в Москве, спроектированный в 1937–1939 годах архитектором Стефаном Полупановым, уже обыгрывал тему хлопка как одну из основных — но сделано это было скорее декоративным, и даже «нарративным» способом: фасады павильона были покрыты орнаментом с хлопковыми мотивами. По сторонам от главного входа стояли две бронзовые девушки (узбекская и каракалпакская) со стеблями хлопка и фруктами в руках. При входе в центральный зал была размещена скульптурная композиция «Ленин и Сталин в Горках»[598]. Чтобы сблизить не имеющую прямого отношения к хлопководству (да и где Узбекистан, а где Горки!) скульптурную группу с темой павильона, по сторонам от нее разместили на специальных подставках стебли хлопка, а позади вождей возвышалась гигантская пирамида, сложенная из хлопка-сырца, привезенного из передовых колхозов Узбекской ССР.

Оформление центрального зала павильона Узбекской ССР. 1939

Во втором, послевоенном, павильоне Узбекистана начала 1950-х годов, построенном также Стефаном Полупановым на месте прежнего, был использован принцип «эта песня хороша, начинай сначала». Гораздо более монументальный, чем первый, второй павильон вновь был покрыт «хлопковым» орнаментом. Вход в него был украшен скульптурами сборщицы хлопка и чабана-каракулевода[599].

Капители, карнизы, панно и другие части беседки-ротонды, установленной перед павильоном, были стилизованы по мотивам хлопковой коробочки. В интерьере, на торцевой стене напротив входа, размещалось гигантское панно с изображением хлопковых полей.

После многих перипетий советского и постсоветского времени сегодня этот павильон отреставрирован в близком к послевоенному проекту виде.

Павильон Узбекской СССР. 1954

Когда в Ташкенте в начале 1970-х началось проектирование второй очереди ВДНХ УзСССР и было решено строить павильон «Хлопководство» в Ташкенте, сталинские павильоны московской ВДНХ уже казались настолько устаревшими, что их всерьез планировали снести, но в результате многие из них просто спрятали за новыми, «современными» фасадами — в архитектуре торжествовал модернизм. В это время архитектурным мейнстримом стало создание выразительных образов через новаторские, сложные, нетривиальные инженерные решения — и они идеально подходили как раз для «демонстративной» выставочной архитектуры. Такие решения позволяли добиться иллюзии неустойчивости, оторванности здания от земли, игнорирования законов гравитации. Одним из наиболее ранних примеров такого эффекта стала башня «Скайлон» в районе Саут-Бэнк в Лондоне, символ фестиваля «Британия» 1951 года, в форме узкого веретена, «парящего» в воздухе и удерживаемого при помощи тонких, почти не видимых глазу, особенно при ночном освещении, тросов.

В СССР стремление выразить через архитектуру идею «преодоления силой разума — силы тяжести» набрало максимальные обороты в 1960–1961 годах, при проектировании так и не состоявшейся ЭКСПО-1967 года в Москве — тогда для нее было создано множество вариантов абсолютно «космических» по дизайну, грандиозных и при этом демонстративно игнорирующих закон всемирного тяготения павильонов. Позже эта страсть к инженерии «на грани возможного» получила воплощение в павильонах различных стран на Всемирных выставках 1967 года в Монреале и 1970 года в Осаке.

З. Снигирь. Скульптура «Сборщица хлопка» у входа в павильон Узбекской ССР. 1954

И когда в Ташкенте в начале 1970-х задумали строить вторую очередь ВДНХ, на первом месте для архитекторов Ташгипрогора стояли именно инженерные решения, их современность и оригинальность. Об этом свидетельствует текст статьи