Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проект выполнялся в рамках конкурса, о котором СМИ рассказывали весьма невнятно. В частности, в опубликованных материалах не было информации о жюри конкурса, проведении конкурсных дебатов и назначении экспертизы для профессиональной оценки проектов. Единственным доступным источником об отборе проектов стал неоднократно варьировавшийся рассказ архитектора Серго Сутягина. Из него следовало, что на конкурс поступило пятнадцать предложений, треть из которых шли за подписью главного архитектора города Сабира Адылова. Выбор единолично сделал Шараф Рашидов, что свидетельствовало о серьезных изменениях в поведении лидера компартии Узбекистана. Державшийся в тени во время конкурсов 1960-х годов и внимательно относившийся к мнению профессионалов в 1970-е, под конец жизни он счел возможным полагаться на собственный вкус. Справедливости ради следует отметить, что Рашидов отобрал проект, резко выделявшийся на фоне всего, что было построено или проектировалось для ташкентской подземки.
ЭВОЛЮЦИЯ ИДЕИ
Согласно техническим условиям, «Проспекту Космонавтов» надлежало быть станцией колонного типа с тремя нефами, что предопределяло прямоугольную архитектонику зала. Говоря об уже построенной станции, один из ее архитекторов, Сергей Соколов, писал, что в подходе авторов было «и конкретное отношение к освоению космоса, и создание ассоциации с бесконечностью пространства, с космическими полетами, со звездным мерцанием галактик, на контрасте с солнечным, земным решением вестибюлей»[606]. Однако путь к звездам оказался тернистым. Прежде чем прийти к сбалансированному решению, архитекторы мастерской Серго Сутягина осуществили внутреннюю обкатку как минимум пяти различных вариантов главного зала станции и нескольких вариантов вестибюля. Описаний их эволюции не осталось, однако сопоставление различных эскизов показывает, что они были связаны между собой.
Первый вариант предусматривал размещение протяженной фрески на подвесном сводчатом плафоне, объединявшем пространство трех нефов. Согласно экспликации на эскизе, «„Поэзия космоса“, „космическая музыка“, мечта человека о полете, начало освоения и бесконечность осваиваемого пространства — тема росписи потолка — основного элемента интерьера»[607]. В другой версии этого варианта предполагалось ограничить фреску лишь центральным пространством плафона, усилив иллюзию бесконечного космического пространства подсветкой боковых стен. Наиболее проблемной стороной эскиза была гигантская роспись, а также подвешенные к потолку светильники. Они частично перекрывали обзор фрески, и предполагалось, что их свет должен слепить поднятые вверх глаза. Естественно, авторы отказались от такого варианта, чей успех был бы полностью отнесен на счет живописца, а провал, напротив, сделал бы ответственными архитекторов. Тем не менее в финальный проект из этого эскиза перешли несколько идей: расширение пространства посредством зеркальных поверхностей; фигуративная история освоения космоса; орнаментальная разработка пола контурами черных квадратов; обрамление колонн металлическими трубами — подобные колонны украсят вестибюль построенной станции.
Первый вариант: перспектива, разрез и план. 1981–1982
Второй вариант комбинировал два элемента: спаянные друг с другом металлические швеллеры и уголки, протянутые по потолку центрального нефа по всей длине станции, и плоские циркульные светильники на плафонах боковых нефов. Главным мотивом этого предложения авторы называли «идею динамической непрерывности, бесконечности в пространстве, скорости»[608]. Однако и у этого варианта были свои проблемы. Например, наиболее яркий свет шел от круглых светильников в боковых нефах, но освещали они в основном дорожные пути или крыши прибывающих поездов. Центральное пространство, напротив, освещалось лишь отраженным светом ламп, находящихся внутри металлической конструкции под плафоном. Квадратные колонны удачно комбинировались со швеллерами, но хуже сочетались с межпланетной космической тематикой, требовавшей более покатых и округлых поверхностей. В конечном счете из этого варианта в финальный проект перешла идея светящейся переливающейся дорожки на плафоне центрального нефа, а также тема окружностей, которая порождала ассоциацию с иллюминаторами космической станции и придавала пространству эффект декорации фильма «Солярис», популярного в архитектурной среде.
Второй вариант: перспектива, разрез и план. 1981–1982
Третий вариант привнес в разработку потолка центрального нефа тему бесконечной череды созвездий. Звезды — они же шарообразные светильники — были нанизаны на металлическую конструкцию, ассоциирующуюся, согласно авторам, «с частью структуры мироздания, галактикой, системой планет, а возможно и с системой искусственных спутников, уходящей в „бесконечное пространство“»[609]. Располагалась конструкция между двумя «крыльями» плафонов, напоминавших подвесные багажные отделения в салоне авиалайнера (такую интерпретацию предложил сам Сутягин в одном из интервью). В этом варианте освещение в достаточной мере охватывало центральный неф и перроны, но многие элементы, такие как грузные колонны с квадратным сечением, были решены схематично и вряд ли ассоциировались с космической тематикой. Этот эскиз отозвался в финальном варианте трансформацией вереницы светящихся «планет» и «спутников» в «Млечный путь».
Третий вариант: перспектива, разрез и план. 1981–1982
Последние два сохранившихся эскиза близки финальному решению[610]. «Крылья» плафона оставляли в верхней части центрального нефа свободное пространство для светящегося «Млечного пути». Круглые фонари, которые во втором варианте неудачно располагались в боковых нефах, предстали цилиндрическим углублением в «крыльях», дематериализуя верхнюю часть колонн и таким образом придавая висящим сводам эффект невесомости. Согласно эскизу, сохранившемуся в архиве Сергея Романова, первоначально сечение этих колонн предполагалось квадратным, что противоречило цилиндрическому окаймлению. В другом варианте колонны стали круглыми с «египетской» капителью в виде раскрывшегося цветка. Тема «иллюминаторов» перешла с потолка на боковые стены станции. Первоначально это были выпуклые «иллюминаторы», с телескопическим эффектом, но технологи возразили против такого решения, так как при раскачке вагона выступающие элементы могли создать аварийную ситуацию. «Иллюминаторы» сделали вогнутыми, превратив их в тондо для росписи полуабстрактной живописью в жанре космического фэнтези.
Четвертый вариант: перспектива. 1981–1982
ФИНАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ И СТРОИТЕЛЬСТВО
Материализация эскизов в практическом строительстве всегда уточняет замыслы архитекторов, но порой и «приземляет» их, что особо чувствительно в работе с космической тематикой. Один из авторов станции в частных разговорах горестно констатировал, что удалось реализовать не более 50 процентов от задуманного. Другой, также сетуя на невозможность реализации каких-то идей, отмечал, что порой практика подсказывала неожиданно удачные решения, которых не было в проекте.
Эскиз вестибюля с мемориальной стеной. 1981–1982
Первой заботой архитекторов при переводе эскизов в рабочие чертежи стало расширение пространства, так как стандартные колонны выглядели слишком массивными, а высота других станций колонного типа не давала необходимого «космического»
