Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов

Нам открыли комнату в здании караульного помещения при входе на территорию казармы. Здесь представлены многочисленные экспонаты, в основном фотографии, рассказывающие об истории шталага VI А.

Этот весьма насыщенный впечатлениями день завершился ужином, на который меня пригласили Эмиль Нензель и его супруга. Он прошел в очень дружелюбной обстановке за беседой, которую блестяще, почти синхронно, переводил Пиотровский.

Наутро следующего дня мы покидали Хемер.

Следующий пункт нашей программы — город Ганновер, где мне предстоит телеинтервью.

По пути в Ганновер, поскольку впереди был целый свободный день, мы заехали в Кельн, имея в виду осмотреть знаменитый Кельнский собор.

Несмотря на то что голова моя была занята «перевариванием» увиденного за прошедшие дни, я не мог не поразиться великолепию этого грандиозного сооружения. Несмотря на огромные внешние размеры и необъятное внутреннее пространство, он поражает своей легкостью, воздушностью. Кажется невероятным то, как ажурные конструкции колонн и стен удерживают покрытие с многочисленными скульптурными группами. И цветные витражи невольно задерживают взгляд.

Здесь мы пообедали в небольшом старинном ресторанчике непривычно колоссальными сосисками, сочетая это с беседой с довольно пожилыми бюргерами, оказавшимися бывшими военнопленными, отбывавшими свой срок в Умани.

Совершили небольшую прогулку по центру города, по которому проходила первомайская демонстрация германских «левых», несущих плакаты с портретами почему-то Че Гевары, и двинулись дальше в Ганновер, куда прибыли уже к вечеру 1 мая. Здесь я должен был посетить Центр политических исследований земли Нижняя Саксония (Niedersachsische Landeszentrale fur politische Bildung), где в отделе, занимающемся изучением истории лагерей военнопленных, работает знакомая мне по переписке в Интернете госпожа Сюзен Сиадат. В 2002 году она приезжала в Москву, и мы встречались с ней у Георгия Александровича Хольного — президента объединения бывших советских военнопленных. Миниатюрная молодая женщина, очень энергичная и привлекательная, она очень хорошо говорит по-русски. Очень хорошо знает всю проблему истории советских пленных в Германии, и не только в земле Нижняя Саксония, но и в целом. Ее помощь в организации нашей поездки в Германию, особенно в преодолении сопротивления визового отдела немецкого консульства, почти приведшего к срыву этого мероприятия, невозможно не оценить.

Мы быстро нашли, пользуясь картой города, отель, где были нам забронированы места. Утром 2 мая за мной прислали машину, и я отправился в офис фрау Сиадат, где было намечено мое видеоинтервью. Дети в это время отправились осматривать город.

После интервью и беседы на взаимно интересующие нас темы меня отвезли в отель, и на этом деловая часть нашей поездки завершилась. На следующий день мы выехали в Гамбург.

Через некоторое время я уже в Москве получил по почте видеокассету с записью нашей беседы с Сюзен Сиадат.

В 2010 году в Зандбостеле отмечали 65-ю годовщину освобождения лагеря. Получив приглашение, я вновь отправился туда в сопровождении детей. И вот 27 апреля я уже в городе Бремерверде, в 8 километрах от которого находился международный лагерь военнопленных — шталаг Х-В.

Со стороны, обращенной к железнодорожным путям, в феврале 1945 года были поданы закрытые товарные вагоны, на полу которых на гнилой, изгаженной испражнениями соломе валялись вповалку трупы и почти уже трупы… Это все волоком вытащили на площадку дебаркадера, куда вскоре прибыли санитары и врачи из лагеря. Русский военнопленный, флотский врач доктор Дьяков обнаружил меня сохранявшим признаки жизни.

В моем замутненном сознании запечатлелись начинающиеся от головы и уходящие вдаль швы между камнями брусчатки мощения. Покрытие площадки заменено, но все же я нашел участок мощения, вид и состояние которого соответствовали изображению, сохранившемуся в памяти.

На следующий день я «позировал» перед камерой и старательно отвечал на вопросы корреспондентки гамбургского информационного центра, симпатичной уроженки Нижнего Новгорода Юли, которая затем сопровождала меня в поездке на территорию лагеря.

В 2003 году она была заросшей кустарником и мелким лесом, и мне тогда не удалось даже приблизительно определить место нахождения моего барака. Теперь все расчищено, и без труда определился.

Посещение вокзала и лагеря настолько психологически на меня воздействовали, что я эти дни находился как бы в двух временных измерениях: увиденное сегодня накладывалось на картины воспоминаний, вызывая в памяти давно утонувшие в ней моменты.

Один из бараков был приведен в состояние, позволяющее зайти вовнутрь, и я этим воспользовался. Ничего внутри не напоминало о былом: отсутствовали нары и перегородки. Единственное, что всплывало в памяти, — вид из окна на ныне отсутствующие ограждения и долина за ними, в конце которой виднелись строения поселка.

29 апреля 2011 года — очередная годовщина освобождения лагеря.

По инициативе благотворительного фонда лагеря, Мемориального информационного центра в городе Бремерверде при поддержке правительства земли Нижняя Саксония это мероприятие было посвящено трагическим судьбам советских военнопленных. Об этом было проинформировано посольство России в Берлине.

В России и в странах бывшего СССР об этом не было известно: вероятно, на фоне других политических событий такое действие казалось малозначительным, хотя живы еще некоторые бывшие узники этого лагеря, и многие дети и внуки покоящихся там могли бы посетить место их захоронения, тем более что организаторы даже предоставляли материальную поддержку.

Получив официальное приглашение, я 27 апреля в сопровождении детей прилетел в Гамбург, и на взятой сыном в прокат машине мы отправились в Бремерверде.

В Москве еще не наступила весна, а здесь она была в самом разгаре: полностью покрытые листвой деревья, цветущие сады, сирень, каштаны.

Примерно половина пути пролегала по узкой двухполосной дороге среди тщательно обработанных, кое-где уже зеленящихся полей мимо аккуратных домиков местных фермеров. В стороне от дороги — мачты ветродвигателей, усердно машущие пропеллерами, занимающие удивительно мало площади в основании. На всем протяжении пути не увидел ни одного клочка неиспользуемой земли. Даже высокие валы вдоль берега Эльбы, предохраняющие от паводков, засажены травой и служат пастбищем для овец, охотно карабкающихся по их склонам.

Невольно вспомнились подмосковные бывшие сельскохозяйственные угодья, на всем 100-километровом нашем обычном пути на дачу вдоль Дмитровского шоссе, полностью заброшенные и зарастающие бурьяном и кустарником. Неужели у нас некому работать на земле или этот труд невыгоден? Чем объяснить тогда, что в магазинах Москвы продается картошка, привезенная из Азербайджана, Франции и Израиля? Неужели это дешевле, чем вырастить ее на этих когда-то плодородных, а теперь заброшенных полях?