Эдера 2 - Операй

Вряд ли она уже могла кому-то помочь...

Полицейский, заметив, что «мазда» притормозила, замахал своим жезлом.

— Проезжайте, синьор, проезжайте... Нечего тут останавливаться...

Отторино, сохраняй полную невозмутимость, спросил у полицейского:

— Что-то произошло?

— Да вот, какой-то тип на «фиате», упокой его душу Пречистая Дева, не справился с управлением и свалялся в ущелье.

— Насмерть? Он мертв?

В голосе дель Веспиньяни прозвучала надежда — и он сам испугался, что полицейский может что-нибудь заподозрить.

Полицейский махнул рукой.

— Да уж мертвей не бывает. Труп обезображен до неузнаваемости... Машина-то взорвалась и сгорела... Мой напарник говорит, что вроде нашел какие-то обгоревшие документы — теперь экспертам предстоит выяснить, кто это такой... Впрочем, это можно будет сделать и по автомобильным номерам. — Полицейский немного помолчал, а затем добавил: — Наверное, выпил как следует, прежде чем сесть за руль — не иначе.

— Прекрасная смерть, — неожиданно произнес в ответ дель Веспиньяни.

А полицейский, словно спохватившись, что он находится на посту, где нельзя долго разговорить с посторонними, произнес:

— Проезжайте, синьор, приезжайте... Нечего тут останавливаться...

ГЛАВА 21

Тем же вечером Отторино вылетел в Палермо. Он вылетел бы и раньше, но над Ливорно внезапно сгустилась облака, ветер достиг критической скорости, и вылет задержался на несколько часов.

Короче, на Сицилию он прибыл только к вечеру — когда начинало смеркаться.

Таксист быстро отвез графа к зданию тюрьмы, в которой под именем Альберто Барцини находился Андреа.

Отторино долго пришлось объяснять начальнику тюрьмы, кто он такой и какова цель его визита. Тот неожиданно заупрямился: дело в том, что заключенный Барцини был тут на особом положении, и для свидания надо было получить разрешение следователя Гвадонини.

Чертыхаясь, проклиная местные полицейские порядки, Отторино воскликнул:

— Да вы хоть понимаете, что содержите под стражей невиновного человека?!

— Сегодня было опознание, — спокойно возразил начальник тюрьмы, — и три человека, которые достаточно неплохо авали Барцини, в один голос подтвердили, что это — он.

— Ну, хорошо... Вы еще убедитесь, что это — грубейшая ошибка, и за это вам придется отвечать перед именем закона...

Делать было нечего — начальник тюрьмы был совершенно непреклонен, и дель Веспиньяни ничего больше не оставалось, как отправиться в гостиницу — синьор Гвадонини отправился куда-то за город с семьей, и вряд ли его можно было найти в Палермо раньше завтрашнего утра.

Отторино неспешно вел взятый напрокат автомобиль по запруженным автомобилями вечерним улицам Палермо, залитым яркими огнями фонарей и неоновых реклам.

Остановившись у гостиницы, он немного подумал, размышляя, стоит ли останавливаться тут. Дело в том, бессонница дель Веспиньяни на новом месте — будь то гостиница, собственный же загородный дом, квартира Шлегельяни, у которого он изредка оставался ночевать во время своих посещений Рима — бессонница на новом месте только усиливалась.

«Наверное, лучше сперва покататься по городу, — решил Отторино, — может быть, как следует утомлюсь, тогда и вернусь сюда...»

Граф долго ездил по Палермо, иногда останавливался у раскрытых дверей пиццерий и кафе, заходил туда, пил кофе — чтобы, вернувшись в машину, продолжить свой путь дальше.

И совершенно неожиданно для себя он выехал за город — путь его лежал в сторону рыбацкого поселка Алессандрия — того самого, неподалеку от которого стоял его заброшенный особняк и остатки аббатства.

«Очень даже кстати я выехал на эту дорогу,— подумал Отторино,— ведь Стефано, а он наверняка познакомился с Андреа, может быть полезен... При случае он всегда сможет выступить в качестве свидетеля и подтвердить личность синьора Давила».

Когда Отторино подъехал к особняку, было уже совсем темно. Убедившись, что там, кроме одичавших кошек, облюбовавших особняк дель Веспиньяни под жилище, никого больше нет, граф направился в сторону аббатства — он знал, что сторожа, Стефано надо искать там...

Непонятно почему, но Отторино очень разволновался — скорее всего, от близости встречи с братом покойной Сильвии...

Стефано Манджаротти уже собирался ложиться спать в своей келье, когда в дверь кто-то постучал.

— Это еще что за новости,— недовольно прошептал сторож — в постоянном одиночестве он приобрел привычку часто разговаривать с самим собой.

Делать было нечего — надо было одеться и идти открывать дверь.

Увидев, кто же пожаловал к нему в это время, более подходящее для сна, чем для гостей, Стефано удивленно отпрянул:

— Синьор дель Веспиньяни?

Отторино улыбнулся.

— Да, это я, Стефано... Можно войти?

И хотя Манджаротти и испытывал к Отторино достаточно противоречивые чувства, он не мог не пригласить к себе этого человека.

— Конечно, конечно...

Он провел Отторино к себе, и долго, пристально вглядывался в его лицо, будто бы стремился запомнить каждую черточку этого человека, послужившего причиной смерти Сильвии.

— Это... это вы? — наконец спросил он, будто бы не верил в то, что перед ним — действительно Отторино.

— Как видишь...

После этих слов в келье зависла долгая, томительная пауза.

Первым прервал молчание граф.

— Ну, как ты живешь, — спросил он,— всем ли доволен?

Стефано только передернул плечами.

— Ну, синьор дель Веспиньяни, — несмотря на то, что граф был мужем его покойной сестры, у Стефано никогда не поворачивался язык называть его «ты» и как-нибудь иначе, чем «синьор», — ну, синьор, кто же в наше время может быть доволен жизнью?

— И у тебя какие-то проблемы? — спросил граф, стремясь придать своему голосу напускную веселость.

— У меня в жизни одна только проблема,— покачал головой сторож, — и вы, синьор, прекрасно знаете ее... — он немного помолчал, но потом, спохватившись, спросил: — синьор, может быть, вы хотите перекусить с дороги? Выпить немного вина?

Отторино отрицательно покачал головой.

— Нет, Стефано...

Сторож, однако, выставил на стол свои немудреные запасы: консервы, скумбрию, маслины, колбасу, паштет и бурдюк с вином.