Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

— Ну вот. А там – кто его знает. Может быть, жизнь снова столкнет нас лбами. Расскажете, как отcудили у него половину совместно нажитого, — шутить не получалось. Но он готов был сейчас нести любую чушь, лишь бы разрядить эту ставшую невыносимой обстановку. Лишь бы не заканчивать этот день на настолько горькой ноте. Лишь бы она улыбнулась.

Она улыбнулась. Робко и где-то смущенно.

— Например, у бара в нью-йоркском клубе?

«… … …»

Кто-то сверху сегодня явно задался целью его добить.

.

.

Откинувшись на спинку кресла, Юра смотрел на Ксению и не мог отделаться от мыслей о непростительной ошибке, которую совершил, оттолкнув ее тогда. Да, они оба были пьяны, оба ­– опустошены, они совершенно друг друга не знали и, вполне возможно, по утру разъехались бы из его квартиры каждый по своим адресам. А если нет? Если бы утром, когда туман от виски рассеялся бы, он посмотрел на неё иначе? Смог бы разглядеть в ней что-то из того, что так ясно видит сейчас, ощутил бы, как своим присутствием она заполняет собой его пустоту? Выпросил бы у неё номер телефона? Повел бы гулять?

Если бы семь месяцев назад все закончилось, как должно было, где бы они были сейчас? Может быть, она бы тогда бросила своего мудака, может быть, он бы сам уже успел ей предложение сделать… Не было бы никаких Штатов… Или…

«Это безумие…»

Ему подарили счастливый билет в новую жизнь, он же, не глядя, не думая, тут же с пренебрежением выбросил его в ближайшую урну. Таких ошибок там не прощают.

— В нью-йоркском клубе? — усмехнулся врач криво, — Вполне вероятно, если Ваша подруга снова позвонит мне и попросит снять с барной стойки. Сам я по клубам не ходок.

Кипяток ударил в голову:

«Господи Боже! Ты что, видел меня тогда на стойке!?!? Какой стыд!»

Между ними остался хотя бы сантиметр этой гребаной дистанции? Как вообще можно за единственный месяц оказаться друг к другу настолько близко, при этом прикладывая все усилия, чтобы держаться на расстоянии!? Чего он вообще не видел? Что ещё он про неё до сих пор не знает? Всё видел, всё знает… Не всё помнит – к счастью или огромному сожалению. Помнил бы, она бы к нему на километр не подошла, умирая от стыда. …Не узнала бы никогда, что он за человек. Помнил бы, её бы всё равно всё также магнитом к нему тянуло, она вела бы себя смелее; она бы, может, свою жизнь на сто восемьдесят развернула… Ксюша не понимает, к счастью или к сожалению.

Ну вот, пожалуйста! Ведь всего лишь в очередной раз «отморозиться» и пошутить хотел, а довел – её глаза распахнулись, по щекам разливается румянец.

«Что ж ты за человек-то такой? Мало ей, по-твоему? Переводи тему срочно!»

— Кхм, Ксения, давайте всё же закажем Вам фотоаппарат и оптику, пока я здесь, — нахмурившись, произнес Юра тоном, который возражений не предполагает. Пересев на диван, стараясь сохранять должную дистанцию, открыл и развернул к ней экраном лежащий на столе ноутбук, — Я как раз перед Вашим приходом просматривал варианты техники, а с объективами уже после, когда с «тушкой» определитесь. Пора брать новую высоту.

Потолок этой ночью выглядит особенно выразительно. Ксюша смотрит в него отсутствующим взглядом уже час кряду, плывет где-то очень далеко в своих мыслях.

О её ироничном, холодном, закрывшемся от людей на семь замков враче.

Её понимающем, сопереживающем, готовым протянуть руку помощи враче.

О борющемся за её внутреннюю свободу и благополучную жизнь враче. О снящемся ей ночами враче.

Её враче, которого она потеряет через три дня.

Семьдесят два часа.

Через три рассвета…

…И два заката.

«Опять не сказала…»

Рука сама тянется к телефону, на экране 01:43. Вот и новый день настал. Она не хочет закрывать глаза, тянет время. Ставит будильник на пораньше, чтобы не упускать драгоценных минут. Портрет, что ни говори, получился прекрасный. Особенно глаза.

02:01 Кому: Юрий Сергеевич: Я всё никак не соберусь с духом сказать Вам, что Вы мне вовсе не постор|

«И правда хочешь сообщить об этом в телеге?»

02:03 Кому: Юрий Сергеевич: Я не сказала главн|

.

.

.

02:15. Переименовать контакт «Юрий Сергеевич»: Юра

.

«Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом.Я никак не слабачок, но тут такие перестрелки.Я молчу, белеет парус одиноко.Дурачок, он ничего не понимает:Корабли имеют сердце и возможность выбиратьИ, погибая, улыбаться…»

«Мы с тобой… Ещё немного – и взорвёмся…»

«Жаль, но я никак не научусь остановиться.

Разгоняюсь-загоняюсь, как отпущенная птица.

Хорошо, я буду сдержанной и взрослой.

Снег пошёл – и значит что-то поменялось.

Я люблю твои запутанные волосы,

Давай я позвоню тебе ещё раз, помолчим…»

Комментарий к Глава 25 // Её врач Хорошие мои, со следующей недели в расписании однозначные изменения. Глава выйдет в пятницу вечером, а потом и выходные будут захватываться. Есть понимание, что четкого графика больше не будет – судя по тому, что я вижу в черновиках, судя по вырисовывающимся планам насчет того, как именно всё это должно выкладываться далее, чтобы поддерживать в вас напряжение. Кто ждет – ориентируйтесь теперь, пожалуйста, на конец недели. Я извиняюсь перед теми, кто привык к четвергу, но с долгожданным сезоном за ваше внимание тягаться не могу =)))

Вчера фандом в инсте отмечал День фандома, а у меня сегодня год с появления нового увлечения, год, как я пишу для вас истории =) Такие дела. Я сентиментальна и хочу сказать вам спасибо вам за то, что дарите мне вдохновение и силы =)

P.S. Поймала себя на мысли, что год прошёл, а я все так же волнуюсь при выходе глав

В тексте: Земфира – Самолёт

https://music.youtube.com/watch?v=tWiV8haTgVY&feature=share

В плейлисте к их разговору: Fleurie – Breathe

https://music.yandex.ru/album/3759798/track/29053847

====== Глава 26 // Прозрей! ======

«Когда кто-то долго роет яму, потом тщательно устанавливает на дне острые колья и, наконец, с радостным воплем туда прыгает, я называю это самоубийством»

27 июля

«Скажи…»

Восемь часов утра. Ксюша проснулась без всякого будильника с пульсирующей в голове мыслью об оставшихся трех днях и сидит в постели, обхватив колени руками и уставившись в окно. Под ложечкой неприятно сосет от страха перед неизвестностью, и вот ей уже кажется, что произнести эти слова вслух, глядя ему в глаза, невозможно.

Нужно было пользоваться моментом: в его квартире, на крыше, в его номере ­– ­она дважды была в его номере с тех пор, как ляпнула эту чушь про посторонних, и каждый раз выбирала молчание, опасаясь, что сохранить при этом лицо не удастся, что она выдаст себя ему с потрохами одним лишь взглядом. Но тогда хотя бы атмосфера располагала! А сейчас… Ну как это будет выглядеть сейчас? «Доброе утро, Юрий Сергеевич. Я вскочила в такую рань, чтобы сказать Вам, что Вы мне не посторонний!». Так, что ли? Бред полный… Это всё равно, что пойти и признаться, что думает о своих неосторожных словах каждый день почти неделю. Это все равно, что прокричать в лицо: «Я влюблена в тебя, прозрей!».

Очень своевременно, ага. Нужна ему её влюбленность за три дня до увольнения, за пять до отлёта? Хочет она этим признанием поставить его и себя в крайне неловкое положение? Хочет выглядеть маленькой, слабой, не пойми, что себе придумавшей и непонятно на что надеющейся девочкой в его глазах? Как в них потом вообще смотреть?

Проще сгинуть.

Зачем ей это всё, если исхода всё равно нет? Ясно зачем: она мазохистка просто, каких поискать. Ей всё мало боли, надо добавить! Может, надо ей убедиться, что у него к ней нет ничего, штиль, ровно. Убедиться, когда-нибудь всё же пережить его нелюбовь и принять, перестать, наконец, думать, как всё могло бы быть, успей она из-за врача от всего отказаться.

Вопросы одолевают голову. С тех пор, как он здесь завелся, ранее казавшиеся незыблемыми убеждения сменились миллионов вопросов без ответов. А вдруг… А вдруг он всё же чувствует что-то? Вдруг она для него – значит? Вдруг она – уже не просто его работа? Зачем пил? Зачем эта песня? Зачем стакан этот в стенку запустил? Зачем лезет на рожон и рискует увольнением раньше времени, пытаясь образумить отца? Она что, отца своего не знает? Прекрасно знает… Если уж он что в голову себе втемяшил, то его с места не сдвинешь. Да и невозможно уже что-то изменить.