Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

— И последнее насчет Ксении, Лев Глебович, — нарушил напряженное молчание Юра, паркуя гольф-кар на стоянке у главного входа в отель, — Она Вам этого никогда не скажет, потому что прекрасно понимает, чем Вам это грозит. Интересно получается, да? Ваша приемная дочь о Вас думает, а Вы о ней – нет. Кто тут кому дороже родного, даже не вопрос.

И добавил, немного подумав:

— А лечится всё, если вовремя. Не переживайте.

Ксюша не может остановиться, веки опухли и невыносимо горят, Юлька уже перетаскала ей из бара половину запаса воды, но вода не помогает. Узнай кто причину, пальцем у виска покрутит, но просто это уже последняя капля! Она больше не может держать все эти адовые эмоции в себе! Она же не железная! Плотину прорвало!

.

.

«Наконец-то!»

Наконец-то они явились! Пелена слез застилает глаза, но кое-как сфокусировав взгляд на лицах, Ксения всё же видит: отец вошел в лобби первым, мрачнее тучи, белее белого листа бумаги, Юра, неизменно со своим чемоданчиком, – следом. Его отрешенный вид и напряженные плечи говорят ей об одном: пока она тут льет ручьи, проклиная себя за собственную рассеянность, у кого-то из них случилось нечто страшное. От этого понимания перехватывает дыхание, и девушка затихает в неизбывном ужасе.

— Дочь? Ты чего ревешь? Всех постояльцев вокруг себя распугала, — через все лобби гаркнул отец, направляясь прямиком к ней. Заметил – не заметишь тут! Еще и Юлька рядом сидит со скорбным видом, обнимая за плечи, — Уже доложили, что ли?

— О чем? — замерев, Ксюша озадаченно уставилась на папу. О чем таком ей должны были доложить? И кто?

— Да… Так, — отрешенно махнул он рукой куда-то в пространство, бросив хмурый взгляд на Юру, который этого даже не заметил: врач вопросительно смотрел на девушку в ожидании каких-то пояснений. Как она даст ему эти пояснения? Ее проблема – катастрофа вселенского масштаба, но глядя на них двоих, Ксении начинает казаться, что проблема эта и выеденного яйца не стоит по сравнению с той, о которой она пока не знает, но которая, и это ей уже совершенно очевидно, в разы масштабнее. От этого осознания в горле встал ком, в голове шумит, накатывающий страх мешает сделать полноценный вдох, и всё вокруг теряет четкость, расплывается перед глазами.

Врач не выдерживает первым:

— Ксения, что случилось?

Сил говорить совершенно нет, она знает, что голос будет звучать ужасно, ей стыдно признаться, что именно стало причиной этих рек, плечи вновь трясутся, и Юля, обнимая ее крепче, берет объяснения на себя:

— Мистер Дарси пропал… Ксюха оставила дверь открытой… И окно. И он удрал – то ли в коридор, то ли на улицу. Весь отель уже почти три часа безрезультатно ищет.

Выражение его лица изменилось, это было видно даже через воду на ресницах. Секундное облегчение, а вслед за облегчением – сожаление и тревога на нем отразились. Хоть один неравнодушный нашелся, хоть один не смотрит на неё с недоумением. Юлька почему-то не считается – к ее поддержке Ксюша давно привыкла и принимает как данное.

— Ясно, Юля, спасибо, — кивнул Юра, — Ксения, не волнуйтесь, найдем мы его, я подключусь. Наверняка где-то здесь спрятался. Принесу Вам успокоительное и займусь.

Папа исподлобья поглядывал то на неё, то на врача: в его голове, девушке это было абсолютно очевидно, шла напряженная борьба. Ксюша не могла спокойно на него смотреть: видно же было, как прямо сейчас он совершает сам с собой какую-то сделку, а еще прекрасно видно, что что-то от неё скрывает.

— С-спасибо, Юрий Сергеевич… Он Вас знает… М-может, к Вам он выйдет? Папа, — Ксюша посмотрела на отца, — чего я не знаю? Ч-что ты имел ввиду? Говори.

— Сущая ерунда, дочь, — отмахнулся отец рассеянно, — Не бери в голову. Сотрудника одного пришлось уволить. Но белку твою он тебе найдет.

«Ч-то? Сотрудника…?

Но белку… Найдёт?

Это – Юру!? Кого!?!?»

Удар! Еще! Воздух выкачан! — «Что!? Как!?» — Сердце остановилось и упало в пятки, Юлькины руки крепче сжимают ее плечи в стальном кольце, — «Юру!? Он же Юру имеет ввиду!?» — Нечем дышать, совершенно нечем! У неё же было еще почти три дня… С ним.

«Почему!?!?»

— Твою мышь.., — еле слышно выдыхает рыжая в ухо.

— Уволить? — шепчет Ксюша, отказываясь верить собственным ушам, переводя непонимающий взгляд на врача, — Папа, за что!? У него же меньше трех дней здесь осталось…

Отец развел руками: решение принято, мол:

— Болтает много, лопнуло мое терпение. Найду нового сегодня-завтра, всего делов. Введет его в курс дела и будет свободен.

— Ты не можешь.., — слова срываются с губ, но звучат так тихо, что слышит, кажется, только Юлька, — Он и мой врач тоже… Ты не можешь…

К горлу подкатывает холодная волна, тело бесконтрольно трясётся мелкой дрожью, перед глазами рябит, кто-то глушит шум жизни вокруг нее. Размывается… Теряет цвета… Кружится… Шумит… Тошнит… Отдаляется и ускользает… Вата…

— Ксения!

— Дочь!

— Эй, Ксюха, ты чего? Что с тобой?

— Ксения… Вы меня слышите? …………… …………… Нашатырь!

Плотная, мягкая темнота окутывает, ощущение самой себя утеряно, чувство времени пропадает вместе с чувством необъяснимого ужаса и всё становится совсем неважно.

— Я Вас предупреждал, Лев Глебович! — мрачно произнес Юра, поправляя капельницу и косясь на пришедшего пять минут назад и теперь хмуро стоящего у ее постели Федотова, — Такое сплошь и рядом происходит с людьми на нервной почве. Копится, копится – месяцами, организм еле справляется, стресс нарастает, белка сбежала – поймите, это тоже еще какое потрясение. Вы учитывайте, она её очень любит, у нее в голове самые страшные картинки всё это время рисовались, она с ней уже попрощалась, возможно. А потом какой-то пустяк становится тем самым спусковым крючком! Нервная система не выдерживает перегрузки и отключает сознание, спасаясь.

Не отрывая взгляда от лица спящей дочери, Лев пробормотал:

— Хочешь сказать, она из-за белки в обморок хлопнулась? Не из-за тебя?

«Что в лоб, что по лбу!»

— Вы меня снова не слышите. Я пытаюсь до Вас донести, что Ваша дочь много месяцев живет в состоянии огромного стресса, — Юра старался объяснять терпеливо, сохранять спокойствие, но чувствовал, как оно постепенно его покидает – день не успел начаться, а уже столько неприятностей с собой принес, — Я Вам который раз об этом говорю, но Вам хоть бы хны. Сегодня к этому нарастающему перед свадьбой стрессу добавился побег Дарси. Она несколько часов безуспешно искала, плакала. Никто не предложил ей успокоительное, я был с Вами. А эти новости… Которые Вы, не подумав, вывалили на неё… Это… Последнее время мы хорошо с ней общаемся, она ко мне привыкла, смею предположить, что доверяет. Фотоаппарат ей вчера заказали, у неё явный, выраженный талант, — врач вздохнул, наводя порядок в чемоданчике и думая о том, как кардинально изменились их отношения за это время, как она в него проросла, насколько тяжелым окажется расставание, — Ксения гораздо чувствительнее, чем Вам кажется, Лев Глебович, вот и всё. Она не из тех, кто разбрасывается людьми.

— Намекаешь на то, что я разбрасываюсь? — процедил Федотов сквозь зубы, все так же тревожно всматриваясь в Ксюшино лицо.

Юра покачал головой.

«Какой толк в намеках, если Вы прямым текстом не понимаете?»

— Я ни на что не намекаю. Я Вам объясняю причинно-следственные связи. А теперь извините, мне пора. Нужно Дарси найти и собраться. Ксения проспит час-два, проснется и будет в порядке. Не волнуйтесь за нее, займитесь поисками врача. Медицинскую карту Вашу я для него подготовлю к вечеру. Остальное подготовлю дома и вышлю по почте.

Федотов молчал, искоса наблюдая за тем, как Юра захлопывает чемоданчик, распрямляется и, бросив последний пасмурный взгляд на девушку, на пустую клетку, устремляется в сторону двери.

— Свезло тебе, Юрец… Сергеевич: Вене звонил, он говорит, нет сию секунду у него кандидатов на твое место, будет искать, — раздалось его ворчливое врачу в спину, — Дорабатывай. Если завтра-послезавтра она опять в истерику впадет или в обморок хлопнется, кто её откачивать будет? За ней нужен пригляд.