Холостяки и женщины, или Что сказал крокодил? - Станислав Афонский

Холостяки и женщины, или Что сказал крокодил?

Станислав Афонский

© Станислав Афонский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Нечто вроде предисловия

Возможно, мы не такие уж все и «сво…», как нас окрестили в одном из сериалов нашего прославленного телевидения, да будет ему эфир пухом. Во всяком случае ни один из моих собеседников, чьи слова и мысли будут здесь озвучены, никакими такими «сво» себя не считали в прошлом, не считают в настоящем и надеются на такое же мнение о себе других в будущем. Во всяком случае, клиническими. Может быть, с точки зрения прекрасных дам, происходят эпизоды, подобные анекдотическому «кто хочет, но не может – тот импотент, а кто может, но не хочет – тот сволочь», однако это всего лишь иногда, кое-где, порой, к сожалению, местами и в виде редкого исключения. Кстати, сволочью на Руси называли мелкие деревца, сучья и валежник, которые сволакивали, как ненужный и не кондиционный хлам для сожжения…

Восемнадцать лет, прожитых в рабочем общежитии, и столько же лет работы в почти абсолютно скромном и целомудренном, то есть без примеси женского, мужском обществе, даёт автору право считать себя хоть в какой-то, да степени, пусть даже и относительной, знатоком мужских вкусов и пристрастий, и мнений о женщинах. Впрочем, он не претендует на знание, и провозглашение, истин в последней инстанции и на глубочайшую глубину познания психологии обеих полов, тем более женской. Всякий, претендующий на это, – либо безнадёжно самоуверенный тип, либо нахальный враль – женскую психологию не способен до конца постичь никто. Даже сами женщины. В любом случае самый что ни на есть конец окажется где-нибудь глубоко запрятанным или замаскированным. Автор не собирается делиться опытом собственных похождений. Не намерен преподносить сказанное, как несомненную непререкаемость и вообще не будет пытаться встать ни в одну из поз – они бывают очень неприличными…

Не, не, не… А что же да? Да – это, кроме длительного плавания по штилям, зыби и штормам на корабле по имени «Жизнь» в команде, где женщины были очаровательными, но единицами, не нарушавшими мужской гармонии, общение с множеством настоящих мужчин, подлинных девушек и всамделишных женщин, и, наконец, холостая жизнь, простиравшаяся до возраста Иисуса Христа, к моменту распятия его на кресте… При деликатном намёке на предбрачный возраст естественно типично женское: «О—о—о, у этого много чего и кого побывало». Отнюдь. Никак не могу сказать, что много, но и не поскромничаю излишне, что очень уж мало. Что было – то было… Впрочем, настоящему мужчине всегда мало…

Понятие много или мало, в этом отношении, относительно. Для донжуанов и прочих классических ловеласов послужной список в несколько сотен покорённых дам вполне нормален и даже скромен. А у князя Владимира, «Красна солнышка», крестителя Руси, до его личного крещения женщин в интимной собственности, и употреблении, имелось под тысячу, и даже выше, да он ещё и посторонних не упускал, при возможности. Вот это был мужик… Наверное, потому и с крещением поспешил – многовато грешных подвигов получалось: успеть бы покаяться. Окрестившись, грех свой осознал, покаялся и остепенился. Возможно, вовремя – силы мужские не беспредельны. Не исключено, конечно, что он сначала несколько притомился, а уже потом остепенился. Впрочем, последовательность не важна – важен результат.

Холостяки

Наша холостятская братия к подвигам донжуанским, а уж тем более владимирским, не стремилась, практически. Не потянули бы. Кормёжка не та. И «доходы» не те. Да и времени свободного не имелось для занятий с такой прорвой женщин. Работа, сами понимаете, учёба, то, сё… В холостяках последние десять лет свободной жизни в нашем общежитии «квартирного типа» пребывало около тридцати человеко-душ на своих койко-местах. Все – примерно одного возраста. И все – примерно одного общественного статуса: инженеры, технологи, мастера, рабочие. Многие учились в вечерних институтах, многие их уже окончили. Почти все непрочь были когда-нибудь своё лихое холостяцтво оставить позади, как славный, но подзатянувшийся, эпизод. Да как-то всё не получалось. При горестных раздумьях, таковые очень редко, но всё же случались, вспоминали старые добрые русские дворянские обычаи, когда мужчины решались обременить себя брачными узами в возрасте около сорока лет. В свои около тридцати мы ещё не доросли и не дозрели.

Однажды, и когда-то в семидесятые годы прошлого века, «Литературная газета» разразилась серией статей о холостяках. Автором был некто, если не ошибаюсь, Зорин. Кажется, «В»… Но не ручаюсь, да это и не суть важно – не в алфавите дело. Важно то, что холостяки в его сочинениях предавались анафеме. Смысл статей сводился, помнится, к следующему: холостяк – эгоист и даже эгоцентрик, думающий и заботящийся только о себе, любимом, не желающий брать на себя заботу о женщине, семье, детях, обществе, государстве, препятствующий воспроизводству населения и способствующий геноциду оного своей зловредной пассивностью… Злодейства холостяков были неисчислимы. «Сво…» их ещё не называли, в то время избегали резких выражений в печати, но смысл был ясен: «сво» – могут, но не хотят… Тему, естественно, подхватили женщины. Холостякам досталось и с их позиций: несчастные опустившиеся субъекты, не стираны, не бриты, не ухожены, не выглажены и не глажены, не кормлены и ещё какие-то множественные не. Злодеи и «сво…», несмотря на своё жалкое существование, не желающие жениться ради аморальных, низменных, развратных и сомнительных удовольствий. Трусы, боящиеся взять на себя заботу о сирых и несчастных женщинах, и детях как вообще, так и своих, в частности.

Посмеялись, сочинили ответ, напоминающий ответ запорожцев турецкому султану, только без нецензурных оборотов речи и мысли. Отправили в газету и примерно через месяц… получили его обратно, существенно потрёпанным. Должно быть, послание с удовольствием прочитало не малое количество читателей из числа сотрудников редакции. Но опубликовать не решились. Содержание письма не во всём соответствовало их представлениям о советском рае. Вернули его с приложением ответа редакции: к сожалению, мол, опубликовать не сможем, но возвращаем – в виде исключения и правилам вопреки. Что они этим хотели сказать – осталось не известным, но мы могли быть довольны: наше мнение, хоть и всё-таки, хоть и ограниченно, но услышали..

Писали мы вот что. Не пошлый и похотливый эгоизм тормозил наши помыслы о семейном счастье, и их материальное воплощение в жизнь. Собственно, помыслы эти не терзали нас денно и нощно, как мечты о светлом будущем всего холостого человечества. Мы его, светлого будущего то есть, для себя не видели. Его заслоняли более реальные вещи – наши «койко-места» в общежитии. Это был даже не индивидуальный шалаш, рай в котором мы могли бы предложить своим суженым в холодные времена года. Даже однокомнатным шалашом мы не обладали. И в перспективе его не наблюдалось, даже имея в ретроспективе пятнадцатилетний стаж работы на родном заводе в родимом цехе.

Правда, единичные представительницы прекрасного пола – коллеги, цветущие в поголовно мужском коллективе, как хризантемы среди чертополоха, с этими нашими доводами не соглашались: нет квартир – найдите себе жён с квартирами. Чего, мол, проще: одним махом два зайца. Резонно. Но не для нас. Никто из нас, членов славного племени холостяцкого, не ставил себе цель женитьбу ради рационального решения своих квартирных проблем. В этом случае женщина – приложение к квартире. Или квартира – приложение к женщине. И это приложение может в любой момент выставить чем-нибудь не угодившего ему приложившегося мужика… Да и просто претил нам всем даже намёк на какую бы то ни было корысть при женитьбе. Каждому из нас была нужна… Некая не очень внятная мечта неопределённой, но обязательно прекрасной, внешности, обаятельного характера и всех других пленительных достоинств, как внешних, так и внутренних. Таких пока не встречалось. Могло и никогда не встретиться. Некоторым и не встретились… Некоторым встретились… Но совсем не такие… Поди угадай при первых встречах. И при вторых тоже.

Один из нас так никогда и не женился до самой смерти своей. И совсем не потому, что не хотел или был невероятно привередлив. Очень хотел. Можно сказать, даже бредил. И не только женитьба являлась ему в бреду его. Но и дети, как результат. Холостяк, он даже своё койко-место украсил вырезанными из журналов фотографиями… А вот и не обнажённых бюстов, бёдер, животов и коленок, суммирующихся в соблазнительный образ женщин. Над его койкой смеялись, улыбались, стояли на четырёх точках и лежали на животе маленькие дети. Очень хотел иметь детей. И всё-таки не женился… Но об этом потом.