Там, где цветет полынь - Ольга Птицева

тревожное. Что-то запретное. Уля двинулась им навстречу и вцепилась взглядом в сероватые глаза девушки. Полынь – яркая, горькая – была рядом. Кто еще может быть готов принять смерть во имя любви, если не эти двое? До зуда в зубах мечтающие впечататься друг в друга горячей плотью.

Так что сплетение потных тел на родительской кровати Улю ни капельки не удивило. Примерно так она и представляла себе смерть этой парочки. Сброшенные на пол чернильные джинсы, задранный подол платья, кружевные трусики, спущенные до тонких, по-детски хрупких щиколоток. Когда рука вцепилась в нежную шею девушки, Уля поморщилась, но взгляд не отвела. Лишь задумалась: а можно ли считать это все смертью, принятой по любви?

– Можно? – в унисон с ее мыслями прорычал парень, а девушка застонала еще громче, позволяя ему делать все, что только может прийти в голову.

Парень надавил сильнее, наваливаясь на хрупкое тело. Второй рукой он расстегнул верхние пуговицы платья и сжал оголившуюся маленькую, но крепкую грудь. Уля прислушалась к себе. По сути, сцена должна была найти в ней хоть какой-то отклик. Парочка делала это красиво. Грубо, страстно, даже ожесточенно, но красиво. Почему же ничего в Уле не наливается тяжелым теплом? Потому что она знает, что их звериное желание несет в себе смерть? Отчего же тогда ее не захлестывает отвращение?

Почему она стоит рядом, равнодушно наблюдая, как незнакомый парень душит свою подружку, а та отвечает взаимностью на каждое яростное движение его бедер? Почему думает лишь об одном: ну кто из вас? Ты задохнешься и обмякнешь или ты вдруг захрипишь и навалишься на нее весом вмиг обессиленного тела? А может, оба? И как мне потом прорываться в квартиру, чтобы забрать вещицу, несущую в себе вашу смерть? Что это будет? Ажурные трусики, наконец соскочившие с щиколоток? Блестящая упаковка вскрытого презерватива? Отлетевшая пуговица?

Уля вдохнула горький воздух видения, желая лишь, чтобы скорее наступила развязка. Какой бы та ни была. Но картинка вдруг пошла рябью, словно кто-то швырнул в воду камень. Предметы смазались. Задранные к потолку ноги девицы слились с затейливым рисунком обоев. Хриплое дыхание парня затихло. Мгновение, и комната исчезла. Сменилась привычной суматохой станции.

Уля пошатнулась, схватилась рукой за колонну. Все тело ломило, ее будто спустили с лестницы кубарем. Она поискала парочку глазами. Те больше не вышагивали в сторону эскалатора. И даже руки, так крепко, почти яростно сжимающие пальцы друг друга, теперь покорно висели по швам.

Уля подошла поближе и прислушалась.

– Надежда Викторовна, мы просто в кино хотели сходить, – испуганным голосом отчитывался парень перед нависшей над ними женщиной.

– Я не с тобой разговариваю, – отрезала та. – Вика, мне звонили из колледжа. Ты где шатаешься? И с кем? С ним?

– Ну мам… – чуть слышно шептала девочка, еле шевеля побелевшими губами.

– Не надо мне тут мамкать! – Женщина схватила дочь за руку. – И куда вы направлялись? В нашем районе нет кинотеатра! Зато квартира есть свободная, да?

– Надежда Викторовна… – начал парень, но замолчал под гневным взглядом.

– Вот как почувствовала, что надо домой ехать, не оставаться на вторую смену… Вот как знала! Пошли! – Она потянула дочь к эскалатору. – А тебя чтобы я вообще рядом с ней не видела, понял?

Парень молча отвернулся и побрел к подъезжавшему вагону, оставив за спиной и свою подружку, и ее маму. И смерть – то ли свою, то ли нет.

Уля вернулась к колонне, прижалась к ней щекой и беззвучно рассмеялась. Вот как бывает, когда полынь совершает осечку. Чуткое материнское сердце оказалось сильнее. А девицу теперь ждет не сумасшедший секс, а неприятный разговор за кухонным столом.

Кто знает, будь их с Никиткой мама такой же бессознательно чуткой, стояла бы сейчас Уля тут, среди толп будущих мертвецов, копаясь в их смертях, как золотоискатель в руде?

– Стояла бы, – сама себе ответила Уля. – Потому что ты дочь своего отца. И хватит тут сопли наматывать.

Она еще немного покрутилась среди людей, высматривая добычу. Но случившееся с двумя непутевыми любовниками, кажется, окончательно сбило ее со следа. Охота не удалась. Пора было признать это. Подняться наверх, зайти в магазин, купить курицу, сварить ее и попытаться напоить бульоном еще одного будущего мертвеца.

Стоило подумать о Рэме, как Улю охватил почти панический страх возвращения домой. Как смотреть в его остекленевшие от боли глаза, если знаешь, что эти мучения могли закончиться, стоило только отыскать сегодня третью вещицу? Но вещицы нет, а значит, нет и желания. Зато есть бескрайний океан боли. И Зинаида на расстоянии звонка.

Когда в тот же момент у самой Ули завибрировал телефон, она не сумела сдержать вскрик. Проходящий мимо мужчина обернулся, Уля на всякий случай пригляделась, но смерти в нем не было. По крайней мере, близкой, кровавой и страшной. Уля вежливо улыбнулась ему и вытащила мобильный.

Звонила Вилка. В сердце предательски защемило.

– Да, – ответила наконец Уля.

– Улька, привет! Это я! Узнала? – кричала Вилка, как всегда, слишком громко.

– Привет.

– Привет-привет, – зачастила она. – Слушай, мы тут гуляем с Владиком, помнишь, я тебе говорила, это мой жених. – И засмеялась куда-то в сторону, видимо, отвечая на слова невидимого жениха. – Так вот. Мы с ним сейчас в кафешке сидим в центре… Во-от… Может, приедешь? Он очень хочет с тобой познакомиться, а я просто соскучилась. А еще нужно обсудить твое платье на нашу свадьбу… Ты же придешь на свадьбу? Ну конечно, придешь!

Казалось, Вилке и не нужен собеседник – просто она настолько переполнена силой своего счастья, что его срочно необходимо куда-то слить, как кипящий кофе из турки.

– Вил, я сейчас занята… Не самое подходящее время, если честно.

– Оно всегда у тебя неподходящее, – совсем другим, обиженным голосом ответила Вилка. – Пожалуйста, Ульян, приезжай! Мы на проспекте Мира.

Уля прикинула: ехать минут пятнадцать. Посидеть, выпить кофе – еще полчаса. И пятнадцать минут, чтобы вернуться. Через час она уже начнет варить бульон Рэму. А может, по дороге ей повезет встретить смертельно влюбленного мертвеца. Чем черт не шутит?

И только когда поезд понес Ульяну навстречу Вилке и ее жениху, она вдруг поняла, что смертельно влюбленных на этой встрече будет как минимум двое.

* * *

Высокий блондин с волевым подбородком и совершенно детскими изумрудными глазами встал, помогая Уле снять куртку. В его ухоженных руках эта самая куртка выглядела пыльной тряпкой, достойной лежать у входа в самый грязный вокзал. Но парень улыбался лучезарно и тепло.

– Очень рад с тобой познакомиться. Влад, – представился он, стоило Уле войти в кафе.

Уля слабо кивнула и ответила на объятия подскочившей Вилки. Теперь