Дежавю - Татьяна Шмидко

Капитан кивнул головой и сказал.

– Вот и ладненько! Через час подадут ужин. Сегодня у нас перепела в винном соусе и овечий сыр.

– Спасибо! – сказала я и закрыла дверь.

Я снова заперлась на засов и зажгла лампу, отчего каюта показалась немного уютнее, чем при первом осмотре. Бешенная штормовая качка прекратилась, и наш корабль плыл вдоль ночных испанских берегов, слегка качаясь на волнах. Мы еще не обогнули Пиренейский полуостров, но уже подплывали к границам христианского мира.

Дальше следовали поселения мавров-мусульман, которые неистово сражались с христианской реконкистой, не желая отдавать завоеванные когда-то земли. Война за освобождение шла уже второе столетие и ее конца не было видно. Я подсела к окну и стала вглядываться в берег. Может, я увижу их высокие минареты или небольшие города? Но сколько ни вглядывалась – видела только темные неясные очертания гор и слабые мерцающие огоньки приморских селений.

Но мне нужно было чем-то заняться, чтобы не думать о Прайме. Поэтому я села за стол, достала письменные принадлежности и задумалась: чего же мне ждать от жизни? Я ведь плыву в неизвестность. Если быть честной, то кому нужна бедная сирота? Мама и ее брат не очень любили друг друга, а его жена маму просто ненавидела. Что там произошло, я так и не узнала, но ненависть была обоюдной. Может, ее муж отнесется ко мне по-отечески? А кузины будут считать своей сестрой? Эх, это было бы просто замечательно!

Настроение улучшилось и мне захотелось рисовать, тем более, что новых впечатлений была масса – красивые пейзажи и колоритные личности повсюду.

Я собиралась изобразить капитана, но задумалась и… рука сама собой стала выводить знакомые черты: высокие скулы, миндалевидные, слегка раскосые глаза цвета спелой пшеницы, прямой, тонкий нос и волевой подбородок. Потом стала рисовать губы – верхняя губа была немного полнее нижней, но линия рта прямая, говорящая о многовековом покое и мудрости. Когда я дорисовала глаза, на меня посмотрел Прайм, и рука дрогнула, а из глаз скатились две горячих слезы. Но я решила не реветь и стала рисовать его волосы – длинные, развевающиеся по ветру.

– Вот и здравствуй, любимый! – сказала я, глядя на свой рисунок, который только чуть-чуть отражал все обаяние и все то, что я любила в нем. Я придирчиво посмотрела на результат и осталась недовольна – мой любимый был намного прекраснее, чем я смогла изобразить. Ну ничего, я попробую нарисовать еще один портрет завтра.

Я отложила портрет и прошлась по каюте, вдруг в дверь постучали. Я открыла дверь, и Мартин, одетый в чистый камзол, зашел в каюту с подносом. Он осторожно поставил его на стол и галантно сдернул свежую салфетку – передо мной было чудесно сервированный ужин. Где он взял серебряные приборы? Я с восторгом рассматривала эту роскошь.

– Это капитан вам прислал от своего стола. Вы будете столоваться у его повара. Так что и посуда тоже его. Угощайтесь, милая барышня! – сказал он и вежливо поклонился.

– Благодарю вас, Мартин! – сказала я и улыбнулась. За его спиной была палуба, по которой по своим делам сновали матросы. Мне до предела захотелось попасть на свежий воздух и немного пройтись.

– Мартин, скажите мне, могу ли я на минуту выйти из каюты? Мне срочно нужно к корабельному врачу, – сказала я и для верности попыталась очаровательно улыбнуться. Этот прием безотказно действовал на отца. Сработало! Моряк аж порозовел и ответил:

– Капитан сказал, что бошки нам оторвет, если мы выпустим вас на палубу. Но если взять в сопровождение еще одного человека, то думаю… а вам шибко нужно к доктору? – спросил он с надеждой, что я откажусь. Ха! Не на ту напал!

– Очень нужно, милый Мартин. Мне что-то нехорошо… – сказала я и приложила ладонь ко лбу, – тошнит и голова кружится…

– Ну, это дело понятное – морская болезнь это называется. Ничего страшного – от нее никто еще не помер, кажись. Ну, проблюетесь, и всех делов-то! – сказал он радостно, видимо, желая приободрить. Он широко улыбнулся, и я смогла сосчитать в его рту аж три зуба!

– Ну, все-таки мне бы следовало показаться доктору, потому что есть еще пару симптомов, которые я стесняюсь вам назвать… – сказала я, потупив взор.

Кошмар! Что же придется наплести доктору?

Было видно, как Мартин пытается сообразить, о чем это я, а потом закивал головой и сказал:

– А! Я понял! Это все ваши секретные женские штучки! Так бы и сказали сразу! Хорошо, я сейчас приведу юнгу, и мы проводим вас в каюту. Только это… лицо прикройте и плащ наденьте. Не стоит будить в наших вояках «мартовские желания», как говорила моя матушка!

– Ничего, не волнуйся, я из арбалета отлично стреляю! – сказала я, гордо вскинув голову.

– Ага, я мигом! – сказал Мартин и выскочил из каюты. – Только дверь заприте! – крикнул он напоследок.

Я его тот час же послушалась и услышала свист и улюлюканье, когда на миг показалась в дверном проеме. Да, Мартин, видимо, не шутил.

Пока я ждала его, то успела наспех поужинать и надеть плащ. Еда была отличная – в Барселоне такая была нам не по карману.

В дверь снова постучали и я с готовностью вскочила с кровати, готовая к походу.

На пороге стоял Мартин и жилистый темнокожий мальчишка-мавр. Его черные любопытные глазки светились от интереса, и мне он мне показался очень симпатичным. Он был одет в светлые полотняные штаны и грубую рубашку, а на голове была роскошная чалма.

– Знакомьтесь, барышня, – это Мусса. Сей шустрый постреленок – мой слуга и по совместительству юнга.

Он смышленый и наглый, так что спуска ему не давайте! – сказал он строго.

Я кивнула головой и накинула на голову капюшон, а на пояс повесила мой любимый тонкий кинжал и сказала:

– Я готова нанести визит доктору! – и гордо вышла на палубу.

Мартин и Мусса закрыли дверь, и я с наслаждением вдохнула густой соленый воздух. Мне показалось, что все на палубе замерли, рассматривая нашу троицу.

– А ты говорил, что будет под замком сидеть всю дорогу! – сказал кто-то.

– Фу! Тощая какая! – пробасил моряк, сидящий на бочке с китовым жиром и смачно сплюнул на палубу.

– Ну и цыпа! Не зря капитан от нас ее прячет! – сказал какой-то тощий субъект со шваброй в руках.

– Да ну! В Марселе знаешь какие дамочки! Ей до них далеко! – сказал еще кто-то, которого я не смогла разглядеть в темноте.

– Тише, вы! – неожиданно громко крикнул Мартин и добавил: – Сейчас самый большой знаток женских прелестей отправится на кухню драить котлы! – Тотчас воцарилась тишина, – видимо, драить котлы никто не хотел.