Четыре танкиста и собака - Януш Пшимановский

Боль эта мучила его долго, но в конце концов стихла, и тогда появилось ощущение, что, может быть, все происходящее – только сон. Он осторожно приоткрыл глаза, чтобы проверить. Увидел, как хорунжий вытер пот со лба и передал пилу грузину. Григорий взял ее и неохотно склонился над стволом.

Елень снова закрыл глаза и передвинулся еще глубже в тень, куда солнце почти не проникало и где стоял полумрак. Лучше бы ему пальцы отрезали, чем «Рыжему» ствол. Да и как теперь он будет стрелять?.. Но недолго он размышлял. Усталость взяла свое, и он заснул.

– Пан плютоновый, мастер уже собирается уходить! – громко сказал Томаш.

– Командир не вернулся? – Густлик рванулся и сел под сосной.

– Нет.

– Надо проверить обязательно… – бормотал он себе под нос, влезая на танк, затем нырнул в люк и через минуту снова появился. – Подождите минуточку, пан хорунжий! – позвал он мастера, который уже стянул с себя комбинезон и застегивал пуговицы гимнастерки. – Один момент, как говорила гадалка. Мы потихонечку раза два стрельнем – и сразу назад, на место. Никто и не узнает.

– За это могут здорово всыпать. Внеплановый огонь.

– Но мы ведь вашу работу проверим, пан мастер. Томек, в машину! Едем! – приказал он высунувшемуся из переднего люка Григорию.

Все трое исчезли в танке и закрыли за собой люки. «Рыжий» с куцым стволом выполз из окопа, немного попятился, а затем, свернув в сторону, чтобы объехать окоп, рванул напрямик. Подминая под себя заросли кустарника, выехал к обрыву высокого берега.

Хорунжий, застегивая ремень, наблюдал за танком. Он успел свернуть из газеты цигарку и закурил, прежде чем грохнул первый, прицельный выстрел.

После выстрела Елень внимательно смотрел в прицел: попадет ли снаряд в одинокое голое дерево на валу, предохраняющем от паводков.

– Неплохо, – пробормотал он, когда темный фонтан разрыва вырос рядом с деревом.

Снова зарядил, чуть повернул ствол и выстрелил во второй раз, а затем еще, в третий и в четвертый.

– Коротка пушка, да хороша стрельбушка, – сказал он с одобрением.

Ветер разносил остатки дыма от последнего выстрела, когда внезапно огненный столб вырвался из вала, подбросив дерево в воздух.

– Вот те на! – удивился Густлик, как охотник, стрелявший по зайцу, а попавший в кабана. – Что за холера?! – выругался он и приказал: – Гриша, давай назад! Газу!

Танк рванулся назад. Едва он успел съехать в окоп, как с того берега долетел густой, нарастающий гул десятков взрывов. Зашелестели ветки от взрывной волны.

Все трое быстро выскочили из машины, немного озадаченные тем, что произошло. Затихающее эхо разрывов еще висело в воздухе.

– Ну как ствол? – спросил хорунжий.

– Нет худа без добра, – кивнул головой Густлик. – Разлет немного больше стал, но в общем-то кучно.

– Вот только втихую вам не удалось это сделать. – Оружейник по очереди пожал руку каждому.

– А потом дадите новый ствол? – решил убедиться Елень.

– На том берегу. Я ведь обещал. Привет!

Едва оружейник скрылся за деревьями, как к танку подбежал связной от пехотинцев.

– Гражданин сержант, – обратился он к Григорию. – Командир роты спрашивает, кто стрелял.

– Стрелял? Кто? – Саакашвили сделал удивленное лицо. – Разные тут стреляли. Как обычно на фронте.

Солдат минуту стоял задумавшись, поглядывая на лица танкистов, но, поняв, что ничего другого не услышит, отдал честь, повернулся кругом и побежал назад.

– Ну что, оглохли? Беги, Гжесь, посмотри, дымит ли еще, а ты бери гармошку и играй.

Не успел еще вернуться Саакашвили и Черешняк едва взял первые аккорды, как к Густлику энергичным шагом подошел толстый сержант.

– Здравия желаю, танкисты!

– Привет!

– Сержант Константин Шавелло. Через два «л», – представился он, протягивая руку.

– Плютоновый Елень. Через одно «л».

– Одно «л»? Ну и шутник… Командир батальона спрашивает, это вы стреляли?

– Нет.

Сержант удивленно поднял брови и отошел на несколько шагов. С окопной насыпи он без труда забрался на танк и понюхал пушку.

– Значит, ствол ни с того ни с сего порохом завонял? – спросил он, соскакивая на землю.

– Духами ему пахнуть, что ли? – буркнул Густлик.

– Ну и шутники вы, танкисты, – засмеялся толстяк, отходя. – Так я и передам: мол, не стреляли, а из дула порохом – как пивом изо рта…

– Дымит и горит, – доложил Гжесь, выждав, пока сержант отойдет. – Должно быть, случайно – в склад с боеприпасами.

– Сто чертей! Сплошные приключения! Оставили нас с Вихурой в танке, так вы ствол под снаряд подставили, а теперь…

– Что теперь? Если бы в другое место целился…

– Не болтай глупости. Целился, куда надо. Если бы да кабы…

– Экипаж машины, ко мне! – приказал поручник, которого привел сержант Шавелло.

– Не стреляли, вишь, а из дула порохом несет.

Танкисты встали перед офицером по стойке «смирно»; тихонько вздохнула гармонь в руке Томаша. Поручник передвинул планшет, открыл его и вынул блокнот.

– Состав экипажа танка 102, – говорил он и одновременно писал. – Командир?

– Сержант Ян Кос, – ответил Густлик.

– Механик?

– Сержант Григорий Саакашвили.

– Через два «а». Ясно… Пулеметчик?

– Рядовой Томаш Черешняк.

– Заряжающий?

– Плютоновый Густав Елень.

– Так кто же вы в конце концов? – Офицер слегка наморщил лоб.

– Я же говорю – Елень. Командир на минуту отошел, чтобы…

Но поручника уже не интересовало, зачем отошел командир, он отдал честь и скрылся между деревьями.

– Сейчас Кос вернется, а может, и нет, – заметил Густлик. – Должен был управиться за полтора часа, а уже два прошло.

Полтора часа – это всего девяносто минут, и Кос об этом помнил. Дорога туда заняла тридцать восемь, на обратный путь он оставил с запасом – сорок. Таким образом, на встречу оставалось только двенадцать. До этого он никогда так не высчитывал время. Случилось, правда, еще во время учений, что «Рыжий» из-за него не выполнил задачи, но это было давно, до того, как они попали на фронт. И даже до того, как он стал командиром.

Теперь он стоял перед Марусей, между грузовиком Вихуры и землянкой, у входа в которую развевался небольшой флажок с красным крестом. Он держал девушку за руки, и оба молчали, смущенные взглядами чужих людей и подавленные тем, что времени так мало.

– Вахмистр не сказал мне, что ты здесь. А то бы я прибежал.

– Трудно нам встречаться.

– Ты из-за этого так расстроена?

– Нет.

– А из-за чего? Я ведь вижу.

– Янтарное сердечко другой подарил.

– Вихура нашел, я взял у него, а она просила… – начал объяснять Кос.

– Каждому уступаешь, кто просит?

– Только янтарные.

– Маруся! – позвал кто-то из землянки.

Сидевший чуть в стороне Шарик побежал в ту сторону и тявкнул, рассерженный тем, что кто-то смеет мешать.

– Сейчас! – крикнула девушка и сказала Яну: – А настоящее?..

– Ты же знаешь.

– Знаю, но хочу еще раз услышать.

Вихура дал два коротких сигнала, показывая, что пора, и махнул рукой.

– Твое. Все твое. Если хочешь, возьми Шарика. – Он погладил овчарку.

– Скоро война кончится…

– Как только кончится…

– Не загадывай, милый, боюсь.

– Сестра! – Из землянки выглянул солдат с забинтованной головой.

– Иду! – Девушка взмахнула рукой и быстро заговорила: – Утром наши ходили за Одер на разведку. Принесли трофейные конфеты. Бери, это тебе. Пора, Ян.

– Да, Огонек! До свидания!

И он решил: пусть все смотрят – обнял Марусю и крепко поцеловал.

– За Одером встретимся! – крикнула она, убегая к своим раненым.

– За Одером! – повторил он.

Опустив стекло кабины, он смотрел назад, пока белый флаг не скрылся за стеной стволов, а потом долго разглядывал небольшую жестяную коробочку, в которой постукивали конфеты.

– Это которые сосут, да? – спросил Вихура.

Кос не ответил, а может, даже и не слышал. Он внимательно смотрел на лес вдоль дороги. В лесу стояли сосредоточенные перед наступлением войска: на огневых позициях под пестрыми маскировочными сетками, рядом с дивизионными 76-мм пушками и 122-мм гаубицами, торчали тяжелые пушки-гаубицы и дальнобойные орудия со стройными стволами; в складках местности притаились приземистые минометы крупных калибров; в тени сосен зеленели танки. Свисающие с ветвей шнуры телефонных кабелей сплетались над землянками штабов в толстые узлы.

Дорога была пустынной. Изредка пылили навстречу колонны с боеприпасами или саперный грузовик с плоскодонным понтоном. Даже на перекрестках дорог – никого.

– А отсюда тебе пешком надо, – сказал шофер и остановил машину.

Шарик выскочил первым и побежал в лес.

– Пока, Вихура! Спасибо. – Кос пожал измазанную мазутом руку товарища.

– Я бы остался с вами, да под броней душно. И места для пятого нет.

– Ясно.

– Раньше времени будешь.

– Ну, всего хорошего!

Грузовик тронулся дальше. Кос вошел в кусты и неожиданно почувствовал, как кто-то положил ему руку на плечо. Удивленный, он обернулся и увидел перед собой сержанта в каске, застегнутой под подбородком, и с ремнем через плечо.