Будни и праздники - Николай Бондаренко

— Боже! Как хорошо! — вырвалось у Наташи. — Никогда здесь не бывала.

Он подошел и нежно, но уверенно привлек ее к себе. Она сама тесно прижалась к нему.

Прошли, нет — промелькнули два чудесных дня…

Потом была поездка в Бухару. Там жил Фархад — старый товарищ Дмитрия еще по студенческому общежитию. Не раз они делили последний рубль. Однажды летом Дмитрий гостил у Фархада целую неделю. Бухара потрясла его. Он и раньше видел множество открыток, фотографий с изображением исторических памятников древнего города. Но даже представить не мог, насколько грандиозно все это выглядит в комплексе. Эти кривые, тесные улочки, которые, как ручейки, текли к ансамблю, где друг за другом вставали минареты, мечети, арки, словно выплывали из глубины веков. Фархад рассказывал, что еще недавно многие из этих строений были полузасыпаны землей, находились в плачевном состоянии, и это тоже потрясло Дмитрия. Потомки бы не простили нам, считал он, если бы вся эта красота исчезла с лица земли.

Теперь он решил показать Бухару Наташе, а заодно повидать друга. Он позвонил Фархаду и объяснил ситуацию. Все складывалось блестяще. Дома никого, сказал Фархад. Родители в отпуске, в Крыму, младший братишка в Ташкенте — поступает в политехнический. Можно приезжать в любой момент.

Дмитрий не сомневался, что Наташа согласится на поездку. Но если уж ехать, то на несколько дней. Вылететь лучше всего в четверг. Но сможет ли она? Тут он разом подумал, что по сути ничего не знает о Наташе — ни того, где она работает, ни о ее семейном положении. Когда он спрашивал ее об этом, она отшучивалась. Впрочем, ведь оставалась она на ночь в Чимгане, и без всяких колебаний. И все же…

— В Бухару? — переспросила она, и легкое облачко промелькнуло в ее глазах. Потом задумалась и ответила после паузы. — Ну, что же! Я, пожалуй, не против.

— А на работе тебе не достанется?

— Уверена, что нет, — рассмеялась она.

— Хм! — шутливо покрутил он головой. — Как бы и мне устроиться па такую работу, чтобы распоряжаться временем по собственному усмотрению.

— Нет ничего проще. Хочешь, я тебя устрою?

— Ты такая всемогущая?

— Представь себе. В отличие от некоторых, которые похваляются своими дворцами, но показывать их не спешат.

— В Бухаре я покажу тебе сто дворцов.

— Те дворцы не твои И потом, я их уже видела. В Бухаре я бываю довольно часто, — снова в ее глазах промелькнуло легкое облачко.

— Ты решила говорить загадками?

— Что ты, Димочка! Какие у меня могут быть тайны от тебя? Выкладываю все, как на исповеди. Я работаю в пресс-центре одного солидного министерства.

— Не очень-то представляю, что это за штука.

— А между тем все очень просто. Министерства, как и люди, не лишены тщеславия Словом, я пропагандирую достижения нашего славного коллектива в печати, на радио и телевидении. С меня спрашивают только за количество опубликованных материалов. Ясно? А к большим праздникам пишу доклады для нашего министра.

— Ну и как, доволен министр?

— Представь себе.

— Не подозревал в тебе таких талантов!

— Если хочешь, могу протолкнуть заметку о твоих трудовых подвигах.

— Я в отличие от вашего министерства не тщеславен.

— А хочешь — устрою в какой-нибудь пресс-центр? Только предупреждаю — это далеко не мед, как кажется со стороны.

— Благодарю, но у меня корявый стиль. А кроме того, меня вполне устраивает нынешняя должность.

— Ладно… — задумалась она. — Но сразу предупреждаю, в Бухаре мне придется совмещать приятное с полезным. Возьму командировку. Сделаю пару репортажей об инициаторах какого-нибудь почина. Газеты заглатывают это с удовольствием.

— А… дома? — напрямик спросил он.

— Ах ты, хитрец! — улыбнулась она. — Так и быть, удовлетворяю твое любопытство. Отчитываться мне не нужно. Живу одна, но не во дворце, как ты. Хотя не отказалась бы от него. А если уж хочешь знать — снимаю комнату. Еще вопросы будут?

В самолете они говорили о разных пустяках, потому Дмитрий немало удивился, когда на привокзальной площади Наташа сказала.

— Что ж, сначала дело, потом развлечения. Меня, Димочка, встречают. К вечеру вернусь, жди. Адрес твоего друга я запомнила, не волнуйся.

— Кто встречает? — он огляделся по сторонам.

— У тебя только один недостаток, — снисходительно проговорила она. — Вечно требуешь объяснений. Мне нужно по работе, понимаешь?

Не говоря больше ни слова, она прошла вперед и села в молочного цвета «Жигули», которые сразу же тронулись с места.

Настроение у Дмитрия испортилось. Он разыскал Фархада, который по случаю приезда друга отпросился с работы. Тот, конечно, принялся выспрашивать, почему Дмитрий один, ведь по телефону… Пришлось объяснять.

Потом они бродили вдвоем по городу, вспоминали студенческие годы, друзей, экзамены, пирушки, знакомых девушек, тысячи деталей прежнего быта. Постепенно Дмитрий оживился. Он все торопил Фархада, опасаясь, как бы им не разминуться с Наташей. Поэтому пришли к Фархаду засветло. У его родителей был свой большой дом, так что друзья привольно расположились во дворе. Фархад готовил плов, Дмитрий резал салат. Стоило раздаться за калиткой шуму, как Дмитрий опускал нож и вскидывал голову.

Наташа не пришла ни этим вечером, ни наутро. И только на исходе второго дня, когда Дмитрий, терявшийся в догадках, перестал и надеяться, плавно открылась калитка и Наташа вошла во двор.

Она подошла ласковая и тихая.

— Добрый вечер! Здравствуйте, Фархад. Дима мне столько рассказывал про вас, что я узнала бы вас и на улице.

Фархад был бойким парнем, и язык у него был подвешен, что надо.

— А вот о вас он мне не сказал ни слова. И я ему этого никогда не прощу!

Наташа задумчиво посмотрела вокруг и внезапно весело вскинула голову:

— Мальчики, когда-то на крыше «Интуриста» был приличный бар.

— Он стал еще приличнее, — отвечал Фархад. — Его недавно перекроили заново.

— Что, если нам туда закатиться?

— С удовольствием, — галантно отвечал Фархад.

Дмитрий чувствовал, что выглядит букой, но ничего не мог с собой поделать. А Наташа, словно не замечая его состояния, обращалась с вопросами только к Фархаду.

Бар был переполнен. На низеньких помостах устроились большей частью иностранцы, все в бухарских тюбетейках. Туристы пытались сидеть по-узбекски, но у них ничего не получалось, ноги затекали, и приходилось то и дело менять позу. Эти попытки сопровождались взрывами хохота. Гремела музыка, то и дело хлопали пробки от шампанского. Долговязый швед пригласил Наташу танцевать. Фархад пошел к буфету.

Дмитрий встал и, отойдя в дальний темный угол, закурил, навалившись грудью на парапет. Перед ним лежала ночная Бухара — притихшая, безмолвная, загадочная, как и много веков назад.

Внезапно он ощутил рядом с собой наташино дыхание. Но он даже не повернулся, а продолжал смотреть с вершины этой башни, где сейчас веселье било через край, на засыпающий город.

Некоторое время и она стояла молча, затем прижалась к нему плечом.

— Ну, не будь таким злючкой. Вообще-то я не люблю оправдываться, но, так и быть, скажу: мне пришлось ехать в Газли. Очень трудная поездка. Переночевала у нашей сотрудницы. Днем тоже были дела. Я ведь тебя предупреждала — мне придется работать. А ты вместо того, чтобы посочувствовать, начинаешь злиться.

— Просто у тебя такой цветущий вид, что я и предположить не могу, что ты устала, — парировал он и тут же-почувствовал ее губы у мочки своего уха.

— Какой же ты дурачок… — прошептала она. — Ведь я тебя почти люблю…

— Почти, — усмехнулся он, но тотчас помимо его воли теплая волна разлилась в его груди.

— Это очень много. Ты даже представить себе не можешь, как это много, — шептала она, слегка касаясь губами его щеки.

XIII

Проснувшись, Дмитрий метнул руку с часами к глазам. Без пяти восемь! Проспал!

В последнее время разбаловался ты, братец, сказал он себе и резко поднялся.

Рядом спал Женя. Его красивая кудрявая голова глубоко вдавилась в подушку. Рот был полуоткрыт, он слегка посвистывал во сне.

Дмитрий оделся и вышел из вагончика. Красное солнце высоко стояло над степью. На склоне дальнего холма овцы неторопливо поедали бурую траву.

Он открыл дверь соседнего вагончика. Монтажники мирно похрапывали. Дмитрий взял длинный болт, подошел к железной бочке и с силой ударил несколько раз.

Эге, подумал он, а вздремнуть тут любят.

По одному полуголые линейщики выскакивали из вагончиков, бежали за дальний бугор, потом к умывальнику.

Позавтракали остатками вчерашнего ужина, зайца решили оставить на обед. Федор Лукьянович прохаживался среди своих, как полководец перед сражением, подбадривая и воодушевляя подчиненных.