Будни и праздники - Николай Бондаренко

Постепенно ритм захватил всех. Дмитрий и сам ощутил, что наступило состояние, когда никого не нужно подталкивать.

Вечером Дмитрий предложил бригаде изменить распорядок дня. Работать с утра до полудня, затем — в самый зной — обед и отдых до шести вечера, и с шести до тех пор, пока не стемнеет — снова работа. Благо вагончики рядом, дорога много времени не отнимет.

Дела пошли веселее.

На следующий день они установили восемь опор, затем — девять, да еще три штуки лежали на пикетах собранными.

Каждый день приезжал Сидоров, привозил очередную пару опор. Дмитрий отправлял с ним записки Кайтанову, просил прислать то одно, то другое. Кантонов не подводил, откликался четко, дважды просить об одном и том же его не приходилось. Вскоре привезли большую емкость на колесах, чистые бочки, трубы.

Душ бригада соорудила за полтора часа. Кроме того, Дмитрий настоял, чтобы переставить вагончики поближе к поселку, в густую тень деревьев. Три вагончика поставили буквой «П». Ящики и металлические уголки аккуратно сложили с тыльной стороны. Газовую плиту с баллоном вынесли наружу, соорудили тент. Теперь лагерь выглядел вполне благоустроенным.

Дмитрию никто ничего не говорил, но к концу недели он почувствовал, что его слово для бригады кое-что значит. Даже Николай начал поглядывать на него с уважением. Впрочем, Дмитрий не обольщался. Ничего особенного он не совершил. Лишь необходимое.

XV

Женатых в бригаде было четверо: Малявка, Колька, Виктор и Алтай. С каждым днем они все чаще, вздыхали о семье, доме. Особенно кручинились Малявка и Виктор. По вечерам женатики принимались ворчать, поругивать свою работу, которая надолго разлучает с семьями. Что за жизнь! Видишь семью раз в неделю, а то выпадает дальняя командировка, так и в три месяца домой не выберешься.

— Другие люди, как люди, — бормотал Федор Лукьянович, — отработал восемь часов, захотел — в кино двинул, захотел — в пивбар, и в ус не дует. А мы, как цыгане, как кочевники. Всю жизнь на колесах, и хоть бы кто доброе слово сказал. Чуть что — пиши объяснительную.

— Газовикам и то легче, ага, — вторил ему Виктор. — Они хоть прокладывают свои трубы поближе к поселкам, к городам. А нам же специально выбирают, где народу поменьше, где глушь, ага. Высокое напряжение, ага.

— Жрать нечего, развлечений никаких, — подавал голос и Колька. — Домино да лото. Даже газет свежих неделю не видишь. А выпьешь стакан вина — ты уже плохой.

Не менее рьяно рвались в Райцентр и холостяки. У всех, кроме мальчишек, были там подружки, и линейщики с нетерпением ожидали заветного часа.

Особенно неистовствовал Жора. Он клялся, что некая Гуля будет его, что бы там ни было. Он, Жора, такой. Если он чего захотел добиться — то баста. Лоб расшибет, но будет так, как он захочет. После него — делать нечего.

Алтай хоть и был женат, но поддерживал компанию холостяков. Как-то он пытался рассказать историю, в которой играл роль удачливого искусителя, но был мгновенно разоблачен и высмеян.

У мальчишек тоже были свои дела дома. Сашке надо было ремонтировать родительский кров, а кроме того, чинить мопед. Рустам обещал на этот раз рассчитаться с кем-то из своих обидчиков. В прошлый раз его назвали трусом, но это только потому, что их было трое. А так, один на один, он никого не боится. Когда он говорил об этом, его красивые глаза сверкали, а гибкая, жилистая фигура напрягалась под грубой рубахой.

В последний рабочий день, как нарочно, начались неприятности. Бур уперся в плотный, веками слежавшийся известняк. Дмитрий велел везти емкость, лить в яму воду. Палтусов бегал вокруг буровой машины, нажимал на рычаги, но все равно дырка пробурилась на полную глубину только через полтора часа. Дальше — хуже. Такое бурение грозило серьезной задержкой.

— Командир, — отозвал Дмитрия в сторону Малявка. — Давайте бурить на два метра. Скорее дело пойдет.

— А проект, Федор Лукьянович? В этой местности чертовски велик ветровой напор.

— Да ничего с ней не будет. Сто лет простоит, — бригадир хитро сощурился: — Вот вы, командир, расчеты умеете делать. А я работаю линейщиком двадцать лет, из них десять бригадиром. И, скажу вам по секрету, ох, сколько опор мы заглубили на два метра, а то даже и на метр. Обвалуем повыше и все. И не слышал я до сих пор, чтобы хоть одна из них упала.

— А про то, что максимальный ветер, на который эта опора рассчитана, бывает раз в пятнадцать лет, слышали? А если этот самый раз подойдет не через пятнадцать лет, а завтра?

— Выдержит. Опоры с запасом сделаны.

— А если те, кто их делал, рассуждали вроде вас?

— Ну, командир, если нам сейчас считать все «если», то нужно просто бросить работу и разойтись по домам чай пить.

Федор Лукьянович отвернулся, всем своим видом показывая, что он занят гайкой и только она одна его интересует.

Дмитрий понимал, что бригадир по-своему прав. Совсем недавно ему пришлось иметь дело с таким же грунтом.

— На разгрузочной станции я видел ригели… — начал он.

Бригадир сразу же понял и оживился:

— Это же списанные, можно их взять.

— Вот и хорошо. Тогда решаем так. Бурим на два с половиной метра и ставим на каждую опору дополнительные ригели.

В пятницу — к обеду — все же поставили 27-ю бетонку. Перекурив, линейщики полезли в свои сумки и сетки. В руках появились чистая одежда, мыло, полотенца.

Жора в считанные минуты успел помыть машину, ополоснуться, облачиться в чистую одежду и принялся энергично тормошить товарищей:

— Эй, дядя Витя, кончай резину тянуть! Дома помоешься. Все равно, пока доедем, весь черный будешь. Федор Лукьянович, садись прямо в спецовке, жена все равно обрадуется!

Благодаря его стараниям выехали на полчаса раньше.

Километров через десять увидели машину, влетевшую в глубокий кювет. Дмитрий узнал опоровоз Сидорова. Сам Сидоров с виноватым видом стоял на дороге.

В кабину постучали сверху. Показалось свирепое лицо Малявки. Черные лохматые брови сошлись на переносице.

— Командир, проезжай мимо! Ну его к лешему! Как залезал, так пусть и вылезает!

— Что за шофера! — бушевали линейщики. — И так семью месяцами не видишь, а тут теряй время на каждого идиота!

— Давай, давай, пошел!

И только рвущийся к Гуле, неистовый Жора молчал. Он сам был шофером.

Однако и те, наверху, понимали, что все, что они говорили, — слова. Остановились, чуть ли не с кулаками набросились на беднягу Сидорова.

— Как же тебя угораздило, лысый черт!

— Дорога широкая, как площадь, а он в кювет!

— Трос, трос доставайте! — кричал из кабины практичный Жора.

— Сам пускай достает. Только люди помылись, переоделись и опять в грязь!

Сидоров отчаянно оправдывался. Он ни в чем не виноват. Все пыль, проклятая! Он шел на обгон. Туча пыли, а тут, как на грех, встречный «газон». Хорошо еще, что удалось вывернуть. И откуда он взялся?! То за весь день две-три машины встретишь по трассе, то сразу, откуда ни возьмись — целая колонна! Да еще встречный «газончик»…

Сидоров вытащил упругий, свившийся, весь в масле трос.

Один только Виктор не принимал участия в общей шумихе. Он успел заглянуть под машину Сидорова и понял, что та сидит мертво — на мостах. Жорин ЗИЛок не поможет. Нужен бульдозер.

О господи! Так хотелось попасть пораньше домой, повозиться с детьми… И по жене так соскучился! А жена у него… Цветет, даром что четыре десятка бабе. Он, Виктор, ехал сегодня к жене, думал все время о той секунде, когда пойдет в дом и увидит ее.

И этот Сидоров с его машиной! Виктор совсем расстроился.

Его предположение полностью оправдалось. Как ни старался Жора, что он там ни выделывал с рычагами — ЗИЛок прыгал на месте, пробуксовывал, не продвигаясь ни на миллиметр. Теперь уже все поглядывали в сторону Виктора. Никто ему не сказал ни слова, он сам махнул рукой.

— Поехали к вагончику, буду заводить свой бульдозер.

— Федор Лукьянович! — вмешался Дмитрий. — Я остаюсь здесь. А вы отвезите Виктора к вагончикам и — домой. Мы вернемся с Сидоровым.

— Да мы сами справимся, — сказал Виктор.

— Ничего, мне все равно нечего делать в Райцентре.

— Поехали, — улыбнулся Жора. — Найдем тебе, мастер, и дело, и девушку тоже найдем.

— Девушек я предпочитаю находить сам. Ну, трогайте!

— Как знаете!

Они отвезли Виктора и минут через двадцать снова промчались мимо, отчаянно пыля и сигналя.

А почему, собственно, я не поехал с ними, подумал Дмитрий. Затосковал. Нет, какая там тоска! Просто я не мог бы сейчас ехать спокойно в кабине, зная, что Виктор и этот Сидоров (надо, кстати, узнать, как его имя, а то все Сидоров да Сидоров) копошатся в канаве.

XVI

Часа через полтора вдали показалось густое облако пыли. Доносился грохот и лязг гусениц. Из бульдозера выглядывал чумазый, черный, усталый Виктор. Кое-как вытащили опоровоз на дорогу. Пришлось поработать и лопатами. Дмитрий оказался далеко не лишним. Опоровоз-то они вытащили, но оказалось, что лопнула тормозная трубка, очевидно, при ударе о камень, вся тормозная жидкость вытекла. Машина была неуправляемой. Когда Виктор понял, что домой ему не попасть даже поздней ночью, он горько-горько вздохнул, затем зацепил опоровоз на буксир и потащил его к вагончикам.