Операция «Цитадель» - Богдан Сушинский

— Мы такого же мнения, — поспешили заверить его оба майора, радуясь тому, что столь неожиданно нашли единомышленника в лице «самого страшного человека Европы».

Скорцени уже знал об амбициях баронессы Юлиши не только из разведданных, но и по рассказам Лилии Фройнштаг. Но лишь после признаний майоров-печенегов понял, что использование этой странноватой аристократки не стоит ограничивать только гросс-операцией «Цитадель» и что она неплохо могла бы смотреться в сверхсекретной картотеке управления диверсий Главного управления имперской безопасности.

«Что там за пальба?» — спросил он возникшего у дворцового подъезда офицера-эсэсовца.

— Часть гарнизона, располагавшаяся в прибрежной зоне, очевидно, не получила приказа о прекращении огня, — с ленцой бывалого фронтовика объяснил тот. — Пришлось успокаивать их с помощью гранатометов. Отменнейшее «успокоительное» средство, скажу я вам.

А еще через минуту появился гауптштурмфюрер Родль. Ему удалось собрать все сведения, касающиеся операции «Фаустпатрон». Из них следовало, что германские силы потеряли четверых солдат убитыми и двенадцать ранеными[107]. Данными венгерской стороны он пока что не располагал, но считал, что и ее потери будут приблизительно такими же. И еще он сообщил, что во внутреннем дворе Цитадели Хёттль решил устроить процедуру почетной сдачи оружия и просит Скорцени прибыть туда. Как выяснилось, на почетной сдаче настояли сами венгерские офицеры.

— Это правильное решение, — признал штурмбаннфюрер. — Штурм крепости, захват правительственных учреждений и даже общие потери не должны превратить наши армии и наши народы во врагов.

Немедленно прибыв во Внутренний двор, Скорцени приказал оставить всем венгерским офицерам их личное оружие, а солдатам не бросать оружие на плац, как это принято во время обычной сдачи оружия, а аккуратно складывать в пирамидки прямо у фасада правительственного дворца. При этом на всех произвел благоприятное впечатление тот факт, что обер-диверсант рейха появился уже в сопровождении двух старших венгерских офицеров.

Когда все оружие низших чинов было сдано, Скорцени примирительно пожал руку каждому из офицеров и всех их пригласил в правительственный конференц-зал.

— Господа офицеры союзной нам венгерской армии, — произнес он, когда все офицеры были в сборе. Он предложил венграм сесть, однако даже те несколько офицеров, которые последовали его приглашению, тотчас же поднялись, поняв, что основная масса их коллег предпочитает выслушать речь первого диверсанта рейха стоя. — Вам известно, что регент Хорти грубо нарушил союзнические обязательства перед фюрером, а командующий действующей венгерской армии вместе с узким кругом своих офицеров предательски перешел на сторону русских. Все это заставило руководство Германии прибегнуть к тем мерам, к которым прибегло бы руководство любой другой страны. В течение многих веков венгры и германцы жили, трудились и сражались против общих врагов. Мне, человеку, который по-материнской линии является венгром…

После этих слов в зале послышались приглушенный шепот и возгласы удивления; поворачиваясь друг к другу, офицеры, кто словесно, а кто одними только взглядами, а то и мысленно, вопрошали: «Неужели это действительно правда?!»

— Господин Скорцени в самом деле является венгром по крови и австрийцем по воспитанию, поскольку родился и вырос в Вене, — по-венгерски заговорил майор Шардок, хотя штурмбаннфюрер мог поклясться, что для него это было такой же новостью, как и для многих других присутствующих здесь. — Так что он — искренне наш, австро-венгр. Это проявляется в храбрости и таланте всех тех операций, которые лучший диверсант Второй мировой войны венгр Отто Скорцени проводит в различных странах мира.

Эти его слова были встречены гулом одобрения, после которого Скорцени уже не сомневался, что эта группа офицеров не предаст его, не предаст рейх.

Оба майора продолжали стоять по сторонам и немного позади обер-диверсанта, составляя его охрану, его гарантов безопасности, — ведь все офицеры-венгры были вооружены, — и штат переводчиков.

— …Так вот, — продолжил свою «диверсионную» речь Скорцени, — мне больно осознавать, что наши войска понесли потери. Но даже этот конфликт не должен стать основанием для длительной ссоры.

— Не должен, — вполголоса, очевидно, не удержавшись, подтвердил один из майоров-печенегов.

— Вам хорошо известно: все, чего мы хотим, это установление нового порядка в Европе. Но точно так же вам должно быть понятно, что без спасения Германии никакая новая Европа построена быть не может. Поэтому у венгерской армии есть только один путь — оставаться боевым соратником рейха и плечом к плечу встать против общего врага. Час испытания пробил, и мы должны быть достойными этого испытания истории![108] — на возвышенных тонах завершил свое импровизированное обращение к венгерским офицерам Отто Скорцени.

94

Ресторанчик оказался стилизованным под средневекововую таверну. Выложенные из толстого камня-дикаря стены его были «обшиты» толстыми дубовыми балками и увешаны старинным оружием, мало напоминающим оружие европейского рыцарства: кривыми саблями, кожаными щитами и пиками, острия которых были обрамлены конскими хвостами.

— Оружие древних венгров? — спросила Лилия, входя в отведенную им кабинку.

— Печенегов.

— А это кто такие?

— Древний степной народ, некогда обитавший южнее Киева. Когда после длительных войн венгры почувствовали, что людские ресурсы их на исходе, они отправили гонцов к печенегам и привели значительную часть их племени сюда, на великую дунайскую равнину. Теперь печенегами заселены почти две наши области.

— Это имеет какое-то отношение к вашей родословной?

— Утверждают, что имеет. Если верить, что печенеги являются олицетворением коварного непостоянства, то в каждой из нас живет печенеженка. Однако мы увлеклись.

— Вот именно. Так что вы считаете «нашей темой», к которой мы с вами так долго и трудно подступаемся?

— Я не очень удивлю вас, Фройнштаг, если скажу, что в лице Салаши вы найдете столь же ненадежного союзника, как и в лице Хорти.

— Удивите, но не очень.

— Тогда почему Скорцени считает, что ему не понадобится свой человек, который бы всегда находился рядом с Салаши, знал о его планах, встречах и переговорах, о его приверженностях, слабостях и извращениях?

— Слабости и извращения исключить нельзя?

— Можно. Вот только что тогда остается для давления и шантажа?

— Согласна. Вернемся к «своему человеку», пребывающему бок о бок с Салаши. Почему вы решили, что Скорцени такой человек не нужен?

— Если нужен, то почему тогда вы не понимаете, что в Венгрии нет человека, который был бы к нему сейчас ближе, чем его любимая баронесса Юлиша?

— Чего вы потребуете взамен?

— Двух надежных человек в службе безопасности СС: один, который вел бы меня как вашего агента, другой — который бы по моему требованию убирал всякого, кто попытается приблизиться к Салаши ближе, чем нахожусь я.

— Я так понимаю, что речь идет прежде всего о женщинах.

— Когда Салаши был в роли государственного изгоя, сидел в тюрьме, а затем скрывался за рубежом, многие высокородные стервы воротили носами и брезговали его вниманием. Но как только он станет вождем нации и премьером, эти же стервы набросятся на него стаей голодных волчиц.

— Как никто другой, понимаю вас, — не удержалась Фройнштаг от порыва искренности, которого в подобный вопросах обычно избегала.

В ответ баронесса по-заговорщицки улыбнулась и пожала кисть ее руки.

— Мы и впредь должны понимать друг друга.

— Я передам ваши условия то ли самому Скорцени, то ли человеку, на которого он укажет.

— Можете считать, что свой человек в ставке Салаши у вас уже есть.

— Я предупрежу сотрудников СД, чтобы они действовали максимально скрытно, не афишируя своей связи с вами.

Баронесса загадочно улыбнулась и медленно покачала головой.

— Вы не совсем верно истолковываете правила нашей игры. Наоборот, все окружение Салаши должно знать, что за мной стоят СД и гестапо, Скорцени и фюрер, что за мной стоят интересы Германии. В любом случае, с приходом русских, мне придется вспомнить о своем швейцарском паспорте и на какое-то время залечь на дно. Но пока здесь будет власть Салаши, именно тень уже популярного у нас Скорцени, тень фюрера будут придавать моей фигуре такой нужный мне демонизм.

— Да вы, оказывается, азартный игрок, баронесса!

— Не скрою, игра действительно идет по-крупному и со всей возможной отчаянностью. Кстати, советовала бы вам уже сейчас подумать о надежном уголке в Швейцарии. Когда русские и англичане войдут в рейх, к границам этой страны хлынет такой поток, что вас запросто могут затоптать в толпе.