Золочёные горы - Кейт Маннинг

– Приехал вчера вечером. Утром искал тебя. Сходи-ка побыстрее наверх в лагерь и предупреди его.

Я не хотела идти к Собачьему Клыку и боялась увидеть Джорджа. Больше страшилась его острого взгляда, чем реакции на мое сообщение: «Все ужасно». В своем чулане я спрятала купюры в страницы Конрада, Дю Бойса и Диккенса. Потом зашнуровала ботинки и торопливо зашагала в горы. Пока я карабкалась наверх, успела успокоиться и наслаждалась красотой Золоченых гор в лучах солнца. Сияние золотистых осин и вкрапления зеленых сосен превращали холмы в бесконечное лоскутное одеяло, покрывавшее этот скалистый край. Прогулка отвлекла меня от событий последних дней. Они казались нереальными. И свадебные клятвы, и долгая ночь, и сумасшедшее утро, и письмо Джейса. Мой брак длился всего полдня и казался сном.

А вот палатки были реальностью: словно белые мошки лепились они к плоскому уступу. Реальностью был запах дыма от костров, где готовилась пища, звук топоров, рубивших дрова. На грязных дорожках царили шум и суета. Лев Чаченко скоблил шкуры. Его жена, сидя рядом, разделывала белку. Насвистывающий песенку мальчик чистил рыбу. Где же Джордж? Найди Лонагана. Внутри одной из палаток над тазом брился мужчина. Но не Джордж. В другой женщина строчила на швейной машинке: миссис Брюнер. Она окликнула меня по имени, но я торопилась дальше. Когда Джордж увидит меня, он поймет с первого взгляда: я вышла замуж. «За хозяина», – скажет он. И отвернется от меня, как от перебежчицы.

Я сама постелила ту постель, теперь мне в ней спать. Не стоит думать сейчас о постели. В большой профсоюзной палатке через холст пробивался призрачный свет. Вокруг по периметру стояли ящики с припасами. Консервы, мешки с картофелем. Уголь в жестяных ведрах. И еще длинный плоский ящик, из щелей которого торчала солома. Ружья? Значит, их не закопали, как советовала миссис Джонс. Мы хотим голосовать, а не стрелять. Я молилась о том, чтобы разум одержал в тот день верх. Но я видела «пинкертонов» в поезде и боялась, что получится иначе.

Дэн Керриган сидел в палатке со значком «ОГА» на груди.

– Сильви! – Лицо его расплылось в улыбке. – Отрада для усталых глаз.

Добряк Дэн Керриган, друг моего отца. Не он ли избил до крови Калеба Грейди? И пошел за веревкой?

– Знаешь, ты выглядишь в точности как твой папа, – заметил он. – Только без бороды, конечно.

Папина борода. Гнездо для щеглов. Я сглотнула, почувствовав, что увлажнились глаза. Что бы мой отец подумал обо мне? О том, кого я выбрала.

– Нам очень пригодился бы здесь твой отец, в такие сложные дни, – с грустью сказал Керриган.

– У меня сообщение для мистера Лонагана, – хрипло сказала я.

Он махнул рукой в угол, где на койке мешком лежал мужчина.

– Просыпайся, босс. – Керриган резко свистнул. – Эй! К тебе здесь Сильви пришла.

Джордж присел в кровати, на лице остались вмятины от сна возле его жуткого шрама. Волосы растрепались, он заморгал и широко улыбнулся.

– Сильви Пеллетье, дорогая!

Я не поправила его. Не сказала ни слова о моей новой фамилии: миссис Паджетт. Только рассказала о том, что видела в Руби. «Пинкертоны», штрейкбрехеры, оружие. Он торопливо высунул свои длинные ноги из-под одеяла.

– Не меньше двадцати агентов, – докладывала я. – Охотятся за каким-то агитатором, Гулиганом. Это ты?

– Сукины дети.

Поднявшись, он заправил рубашку в брюки.

– Будь осторожен, Джордж.

Он посмотрел мне в глаза долгим взглядом, вынудив меня отвернуться.

– Везет как утопленнику, – пробормотал он полусонно. – Я собирался угостить тебя ужином и вином, спеть серенаду, продемонстрировать свои чудесные вокальные данные.

– У тебя есть вокальные данные? – улыбнулась я.

– Сладко поет ослик на рассвете дня, – запел Джордж детскую песенку. – Если его не кормить, он убежит от меня.

Он театрально положил ладонь на сердце.

– Как грустно, что приходится бежать сразу после твоего появления. Ты как прекрасный сон.

– Скорее кошмар, – заметила я. – «Пинкертоны» уже собрались на станции.

– Проклятье. Пойду поговорю с Боулзом. Посмотрим, может, удастся предотвратить его происки.

– Происки?

Наша любимая шутка. Я почувствовала укол в груди. Мне все еще нравился Джордж Лонаган. Слишком нравился.

– Происки! – Он шлепнул себя по бедру. – Вы заноза, Сильви Пеллетье.

Я была занозой. Застрявшей глубоко и причинявшей много неудобств.

Джордж с криками помчался на улицу. Кто-то забил тревогу, стуча по сковороде звонкой ложкой. Через несколько минут весь лагерь собрался в большой палатке. Все бастующие, мужчины с небритыми щеками и обвислыми усами, натянули шляпы со странными полями. Чаченко, Брюнеры и Меркандитти приветствовали меня как старого друга. Был там и желтоволосый румяный Кристе Болесон. Все взволнованно толпились. Я стояла в углу.

Керриган забрался на ящик и заговорил с толпой.

– Готовится налет, – сказал он. – Ходит слух, что они хотят поджечь лагерь.

– Это не слух, – сказала я слишком громко.

Все повернулись ко мне, и у меня не оставалось выбора. Дрожащим голосом я продолжила:

– Я видела целый вагон агентов, едущих из Руби, и слышала, что они говорили: они собираются сжечь палатки и выгнать всех из лагеря.

– Послушайте ее, – воскликнул Керриган. – Это наша Сильви Пеллетье. Француз был ее отцом. Мир его праху.

Но отец не покоился с миром. Он завладел мной. Его глаза смотрели из моих глазниц на лица присутствующих. Никто не останавливал меня, не просил замолчать.

– Они хотят подавить забастовку! Я работала в замке и подслушала их разговор. Будьте уверены: у Паджеттов есть хранилище с деньгами в банке Моргана. Вы заработали им эти деньги. Там хватит на всех. Не верьте, если вам скажут иначе.

Это не была сплачивающая и призывная речь миссис Джонс. Я только давала информацию, делала доклад. И все же толпа захлопала. Никто не подозревал, что с ними говорит миссис Паджетт: нанося вред самой себе и роя себе могилу. Я вышла из палатки, и меня стошнило за стопкой дров. Хотела бы я сказать, что таким образом из меня вылились остатки страха и трусости. Но это было бы ложью.

Пока Джордж мчался в город, чтобы предотвратить налет, бастующие поспешно строили баррикады. Они громоздили друг на друга камни и ящики, прислонив к ним опору повозки, чтобы заблокировать проход по дороге. Выставили дозоры. Температура падала по мере приближения заката. Меня трясло. Я проголодалась.

Запах костра миссис Брюнер привел меня к ее палатке. Она нянчила малыша и готовила на костре ужин. Светлые косы были оплетены вокруг головы.

– Wilkommen[115], Сильви!

Она настояла, чтобы я выпила чаю