Золочёные горы - Кейт Маннинг

Дражайшая Сильви,

утром я получил срочное сообщение от врача Калеба. Его травмы серьезны, он страдает от сильной боли. Я вынужден как можно скорее везти его в Денвер к хирургу. По этой причине я принял трудное, но, надеюсь, благородное решение уехать с ним сегодня утром.

Я слишком поздно сообразил, что для тебя небезопасно путешествовать в его компании. Не знаю, заметила ли ты пристальные взгляды тех мужчин вчера, когда ты общалась с ним на людях. Меня они очень встревожили. Такие типы могут линчевать негра под любым предлогом.

И, поскольку вчера мне не представилось возможности объяснить подробно мою «большую идею», расскажу сейчас: я хочу передать в Дирфилд камень, предназначавшийся для Храма Благодарности, подарить жителям Дирфилда. Вчера я отправил его в Грили, это последний пункт на железной дороге. Когда Калеб поправится, мы проделаем последнюю часть пути, доставив мрамор в повозке. И тогда я вернусь к тебе.

Прошу, прости меня. Я хотел, чтобы ты сопровождала меня в этом путешествии. Но в наши дни повсюду рыщут головорезы, а поездка в округ Уэлд пройдет по опасным дорогам. Было бы нечестно подвергать тебя таким испытаниям. По этой причине я решил, что тебе лучше остаться в гостинице, пока я не пришлю за тобой. Верю, что ты меня поймешь, и обещаю, что заглажу вину через несколько недель. Мы снова будем вместе раньше, чем ты успеешь соскучиться, милая. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Любящий тебя Джейс

В конверте лежали три зеленые бумажки. На каждой портрет лысеющего мужчины в очках. Джон Джей Нокс-младший. Три Нокса, по сто долларов каждый.

Какое хладнокровие. Просто откупиться от меня – и уехать! Он забрал кольцо – зачем? И я ему это позволила. Я колола себя шипами сожаления, чувствуя отвращение к своему поспешному «да». Это была не любовь, а козни дьявола, поймавшего меня в сети. И теперь я наказана. В темноте нашего свадебного вечера Джейс разглядел свою ошибку. Я слишком высокая, пальцы слишком толстые, и мой французский неправильный. Он забрал кольцо, чтобы аннулировать то, что за ним стояло. И заплатил, чтобы обелить свою совесть. Три сотни долларов. Это должно было стать утешением и возместить мне уход одного Паджетта? И смерть одного Пеллетье? Это была ничтожная часть тех тысяч, что он пообещал для лагеря забастовщиков.

Я сидела в ночнушке и разглядывала три бумажки, разложенные на столе как карты. Куплю себе билет в Париж. «Когда рабы пещер добьются свободы», – сказал Лонаган. Не думай про Лонагана. Используй свой шанс. В голове теснились мысли о мраморном блоке, который Джейс присвоил, и об остальных деньгах, взятых им из сейфа. Возможно, меня подозревали в преступлении, да я и сама была полна подозрений. Что он задумал?

Я держала голову под ледяным краном, пока мысли не прояснились. Холодным взглядом окинула себя в зеркале. Здравствуйте, миссис Паджетт. Была ли я ею на самом деле? Кто знал об этом? Кроме Калеба Грейди, только престарелый судья и его дочь Винни. Не родственник тех Паджеттов, так они считают. «Я не сказал отцу», – признался Джейс. Калеб никому не проговорится, ведь он уехал со своим сводным братом в округ Уэлд выполнять сумасшедшую миссию.

Вот-вот разверзнется ад.

Самым рискованным для меня было оставаться в «Гербе Руби» и разбазаривать деньги по пятнадцать долларов за ночь, чтобы спать на пуховой перине. Лучше сберечь деньги на случай, если Джейс Паджетт никогда больше не предстанет передо мной и не улыбнется кривой тоскующей улыбкой.

Но что, если он вернется через две недели, как обещал?

Лучшим из худшего было вернуться в Мунстоун. Сохранить деньги на случай срочного отъезда, если до него дойдет. Я оделась и спустилась в вестибюль, где попросила служащего об услуге: «Если мне сюда придет письмо или телеграмма, перешлите их, пожалуйста, в Мунстоун на имя Сильви Пеллетье». Я дала ему пять долларов в качестве поощрения и еще пятерку «на новый конверт и марки». Я не хотела, чтобы имя миссис Паджетт фигурировало в почтовой корреспонденции. Это могло вызвать вопросы, ответов на которые у меня не было.

К железнодорожной станции Руби подъехал поезд, направлявшийся в горы. Он шипел и извергал дым и был битком набит мужчинами с латунными звездами на лацканах и пистолетами у бедра. Агенты Пинкертона направлялись в Мунстоун. Я села в вагон и насчитала девятнадцать «пинкертонов», помимо скотоводов и фермеров, ехавших продавать яблоки и картофель. Также в поезде сидели семь мужчин в тонких пальто, с голодными глазами. Штрейкбрехеры из лагеря.

– Пропустите даму, – сказал один из парней.

Пока я шла по проходу, мужчины оценивающе поглядывали на меня. Наконец я нашла безопасное место рядом с веселой женщиной и ее милым щенком. Его звали Чаудер. Он тут же устроился у меня на коленях и млел от удовольствия, пока я почесывала у него за ушами.

– Вы ему очень понравились, – сказала моя компаньонка.

– Если бы любовь всегда была такой простой, как у собак, – вздохнула я.

– Чаудер – рэт-терьер, – сказала она. – Они ловят разных мелких грызунов.

– А он поможет справиться с нашествием этих крыс – «пинкертонов»? – прошептала я.

Она хмыкнула.

– Ха. Некоторые из этих мальчишек слишком любят свои пушки.

Они и вправду были мальчишками. У половины из них еще не отросли усы, но им придавала дерзости их форма. Поезд петлял вокруг горы, а они расхаживали вдоль рядов. Один из юнцов – с безвольным ртом и видом недоумка – громко хвастался:

– Мой дядюшка Гарри, знаете ли, – сам Гарольд Смит, он теперь здесь шериф. Да-да. Он знаменитый стрелок и пристрелит любого саботажника. Здесь видели этого агитатора, их главаря, Гулигана.

Лонагана?

– Дядя Гарри не терпит беспорядков. Просто сгонит их в кучу, как скот, и выставит вон.

Я услышала слова «срыв забастовки», имя полковника Боулза. Кто-то сказал:

– Спалим их к черту.

Вот-вот развернется ад.

– Где, ради всего святого, вы были, мисс? – спросила К. Т., когда я появилась в дверях.

– В Руби, – выпалила я, задыхаясь, и рассказала, сколько агентов Пинкертона насчитала в поезде и чем они собирались заняться.

Но я так и не рассказала ни ей, ни кому другому ни об истинной причине моей поездки, ни о смене своего статуса. Я теперь миссис, а не мисс.

– Они хотят подавить забастовку, – сказала я. – Готовится налет. Штрейкбрехеры…

– Мать честная! Думала, ты привезешь мне историю. А ты привезла с собой этих адских собак. Иди расскажи Лонагану.