Агентурная сеть - Игорь Прелин

А вот в Африке понятия «бросовый» не существует! Любой предмет — будь то консервная банка, пустая пачка сигарет или какая-нибудь железяка — сразу привлекает к себе внимание многочисленной детворы и становится объектом тщательного исследования. Да и взрослые африканцы своей любознательностью мало чем отличаются от детей и тоже не пройдут мимо, не потревожив все, что валяется на их пути.

Один мой коллега, работавший в Африке, однажды пережил несколько очень неприятных минут.

Находившийся у него на связи агент — сотрудник одного из западных посольств — сфотографировал секретные документы, положил пленочку в банку из-под сгущенки, смял ее молотком и в таком виде бросил в условном месте. Пришедший спустя положенное время на это место разведчик увидел кошмарную картину: стая чернокожих мальчишек играла этой банкой в футбол, а со стороны наблюдал агент, находившийся в предынфарктном состоянии! И было от чего!

Мой коллега тоже на какое-то время оцепенел от ужаса, но настоящий профессионал тем и отличается от любителя, что в любой, даже самой непредвиденной или безнадежной ситуации умеет взять себя в руки и найти оптимальное решение.

Спустя какое-то мгновение мой коллега, демонстрируя высокую технику, уже гонял с пацанами консервную банку! Обведя поочередно всех, он погнал банку по улице и пинал ее до тех пор, пока не отстал последний мальчишка! Свернув за угол, он выбрал момент и поднял злосчастную банку.

После этого происшествия агент слег, а когда выздоровел, наотрез отказался проводить тайниковые операции.

Учитывая особенности африканского бытия, мы не использовали «бросовые» контейнеры, вернее, использовали, но оставляли их не на улицах и прочих людных местах, а там, где их никто не подберет и не переместит в другое место. Например, бросали камень в кучу таких же камней: теперь вероятность, что кто-то обратит на него внимание и возьмет в руки, была чрезвычайна мала.

Но как отыскать «наш» камень в груде камней, где их видимо-невидимо? Да еще в темное время, потому что ковыряться днем в мусорных кучах дипломату, тем более советскому, как-то не к лицу. Особенно, если у него на «хвосте» может сидеть контрразведка!

Вот тут на помощь и приходил тот самый состав, который предложил Колповский. Обработанный им камень в ультрафиолетовых лучах светился, как Полярная звезда или Альфа Центавра на ночном небе! И найти его не составляло никакого труда.

Предложение Колповского мне понравилось, и я принял решение:

— Обработай машину Рэнскипа этим составом, Геннадий Яковлевич, и каждый вечер объезжай территорию университета. Лови момент, когда он снова там появится.

В течение нескольких последующих дней Колповский «охотился» за машиной Рэнскипа.

Однажды, проезжая мимо МИДа, он увидел автомашину со знакомым номером на стоянке. Стекло дверцы водителя было приспущено: так обычно оставляют машину в тропиках в дневное время, чтобы салон хоть немного проветривался, иначе придется садиться в настоящую «парилку».

Колповский припарковался рядом на свободное место, поднял капот и стал делать вид, что устраняет какую-то неисправность. Воспользовавшись благоприятным моментом, он просунул руку с баллончиком в приоткрытое окно, нажал на кнопочку и, сделав несколько круговых движений, аккуратненько опылил специальным препаратом руль и коврик.

Теперь оставалось ждать, когда Рэнскип в очередной раз посетит университетский городок…

Еще через несколько дней Колповский доложил, что накануне вечером зафиксировал автомашину Рэнскипа возле лабораторного корпуса. Посветив ультрафиолетовым фонариком, он «взял» след и по этому следу дошел до первого корпуса, вошел в третий подъезд, не зажигая света, поднялся на второй этаж и остановился у двери пятнадцатой квартиры. На ступенях, на перилах, на кнопке звонка, на дверной ручке в ультрафиолетовых лучах отчетливо высвечивались следы спецпрепарата!

Около часа Колповский сидел на лавочке возле второго корпуса, ожидая появления Рэнскипа. В четверть двенадцатого из третьего подъезда вышел молодой усатый мужчина в бейсболке, надвинутой на самые глаза. Он постоял у колонны, внимательно огляделся, потом пошел в сторону лабораторного корпуса.

У Рэнскипа не было усов, и чтобы убедиться, что это именно он, Колповский проводил его до самой машины. Когда он садился в машину, в салоне зажегся свет, и Колповский увидел, как американец снял бейсболку и отклеил усы! Теперь не оставалось никаких сомнений — это был Рэнскип!

Когда я поручил Базиленко установить, кто проживает в пятнадцатой квартире, он побледнел.

— Там живут Шилов и Перадзе! Но не может же Рэнскип ходить сразу к двоим! Шилов — кандидат на работу в разведке, Перадзе — член консульского актива, помогает в оформлении визовых документов. И ни один из них мне ничего не сказал!

— Не будем спешить с выводами, пока не убедимся, что Рэнскип действительно был в этой квартире, — остановил я его причитания. — Ты можешь найти предлог, чтобы побывать у них в гостях?

— Всегда можно что-нибудь придумать, — оживился приунывший было Базиленко. — Все зависит от того, как быстро это надо сделать.

— Надолго откладывать нельзя, — напомнил Колповский. — Они могут сделать генеральную уборку и уничтожить все следы.

— Будем надеяться, что холостяки не очень-то заботятся о чистоте, — сказал я. — Но повод для посещения должен быть такой, чтобы он не вызвал никаких подозрений!

Как часто, столкнувшись с необходимостью решить какую-то проблему, мы морщим задумчиво лоб, не спим ночами, роемся в памяти в поисках аналогий, обращаемся к опыту своих коллег. Иногда нам удается справиться самим, но бывает и так, что сама жизнь приходит нам на помощь, подбрасывая нужное решение. Возможно, ей надоедает наблюдать за нашими мучениями, возможно, становится смешно. Ведь в жизни, как правило, все до смешного просто!

Такие подарки судьбы принято называть удачей. Так случилось и на этот раз: стоило Базиленко столкнуться с, казалось бы, непреодолимыми трудностями, как все образовалось само собой!

В эти дни проходила спартакиада советской колонии, и как раз на следующий день состоялась встреча по волейболу между командами посольства и советских специалистов. Базиленко играл за посольство, Шилов — за специалистов.

После игры те, у кого были машины, повезли «безлошадных» купаться на океан, потом развозили их по домам. Базиленко довез Шилова и еще одного волейболиста с женой и дочерью в университетский городок, и Шилов сам пригласил его к себе. Само собой разумеется, Базиленко не стал отказываться от этого приглашения.

— Шилов живет один, — докладывал он мне на следующий день. — Полтора месяца назад Перадзе перебрался к своему другу Мчедлишвили, у того уехала семья.

— Был Рэнскип у него в квартире или нет? — нетерпеливо спросил я.

— Был, Михаил Иванович, — вздохнул Базиленко. — И в коридоре, и в холле, и даже в туалете — везде его следы.

— Шилов тебе об этом что-нибудь рассказывал?

— Ни слова! Я его тоже, конечно, ни о чем не расспрашивал.

— Да, дела… — Положение и в самом деле было, хуже не придумаешь. — Заметь — визиты с интервалом в три-четыре дня! Тебе это ни о чем не говорит?

— Говорит и еще как! — мрачно произнес Базиленко. — Особенно, если учесть, что через месяц командировка Шилова заканчивается и он уезжает в Союз!

— Представляешь, если бы мы поручили ему выслеживать Рэнскипа! — напомнил я Базиленко наш недавний разговор. — Вот тебе и кандидат на работу в разведке!

— Хорошо бы послушать, о чем они говорят, — вступил в разговор сидевший до того молча Колповский.

— А мы сможем незаметно проникнуть в квартиру и установить технику? — спросил я.

— Это, конечно, не Москва и даже не Урюпинск, — покачал головой Колповский. — Но попробовать можно. Я думаю, не завалимся.

— Хорошо, — согласился я. — Составляйте план. Будем просить санкцию Центра…

На наш запрос Центр дал указание до отъезда Шилова не проводить никаких оперативных мероприятий в связи с отсутствием гарантии безопасности, заверив, что проверка этого сигнала будет проведена в Москве.

31

Люди, как далекие от разведки, так и те, кто увлекается «шпионскими» романами, зачастую наивно полагают, что жизнь разведчика состоит из сплошных приключений и до предела насыщена различными примечательными событиями.

В действительности это далеко не так, и жизнь сотрудников разведки, по крайней мере не отмеченных особым расположением судьбы (а таких большинство!), мало чем отличается от жизни обычных людей: на три четверти, а иногда и больше, она состоит из самой рутинной работы, интенсивность и полезность которой, как и получаемое при этом удовольствие, зависят порой от самых неожиданных обстоятельств.