Длинная цепь - Е. Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А затем пришло время работы.
Вместе со всеми Риг, с трудом удерживая себя от молитвы, и стараясь не ступать в воду, помог вытолкать лодки на берег. Чувствовал себя при этом крайне устало, словно не спал уже несколько дней и ночей, и все их потратил на какой-нибудь тяжёлый, изматывающий труд. Постыдная усталость для молодого парня, пусть даже после тренировки и работы веслом. Но оглядевшись, Риг увидел, что и прочие участники их экспедиции выглядят не менее измотанными, не зависимо от возраста или физической силы.
Превозмогая эту усталость, все молча взялись за работу по обустройству их временного лагеря. Не знакомый с тонкостями этого дела, Риг и опасался выглядеть глупо из-за какой-нибудь нелепой ошибки, а потому взял на себя заботу по разгрузке лодок, вяло делая шаг за шагом, чувствуя как мешки, больше неудобные, чем тяжёлые, норовят вырваться из его хватки, царапают жёсткой тканью его огрубевшие ладони. Довольно быстро по всему телу выступил пот, в то время как на спасительное дуновение ветра рассчитывать не приходилось — на Мёртвой Земле даже воздух был мёртвым, неподвижным, чему Риг уже не удивлялся. При этом ему всё равно было немного холодно.
Но больше, чем работа, холод, усталость или тяжесть неудобных мешков, раздражал Свейн Принеси. Мокрый с головы до ног после своего заплыва, он с самодовольной улыбкой таскал мешки из соседней лодки. И хоть сын рабыни ничего и не говорил, но видно было, как кичится он своей безрассудной удалью, граничащей с глупостью. Риг видел, как он искал с кем бы зацепиться взглядом, показать себя, но у всех были дела поважнее. Чаще прочих же Свейн смотрел на Дэгни Плетунью, что рубила одну из лодок простым топором, пока Бешеный Нос перебирал полученные доски в поисках наиболее сухих, пригодных для костра.
— Разве эти лодки не нужны будут нам позже, чтобы вернутся на корабль? — спросил её проходящий мимо Йоран Младший.
— Нет, — ответила Дэгни с характерным для неё грубым полурыком.
За все годы, что Риг имел сомнительное удовольствие её знать, он едва ли слышал хотя бы десять слов со стороны этой мелкоглазой, короткостриженой дикарки, включая этот момент. И если подумать, только это слово он от неё и слышал.
— Столько лодок на обратном пути нам точно не понадобится, — невесело усмехнулся Робин Предпоследний, разводя костёр. — Повезёт, если наберётся пассажиров на три из них. И что все они будут здесь к моменту нашего возвращения.
Подобные новости не смутили одноглазого Свейна. Улыбнувшись спине Дэгни, он то ли зажмурился, то ли попытался так ей подмигнуть, после чего отправился за следующим грузом все тем же раздражающе бодрым шагом, взял сразу два мешка. Ригу захотелось его ударить. Интересно, смотрел ли он так на Плетунью потому, что во всем их отряде больше не было доступных для взгляда женщин, или же это что-то большее?
Однако не успел Риг обдумать этот вопрос как следует, как появился другой, более важный.
— Почему у тебя пятно крови на ноге? — спросил он у Свейна, чувствуя сильное желание отойти от него как можно дальше.
Бессмертная Кэрита
Она родилась дочерью ярла, в богатстве и роскоши, и ей говорили, что она может делать всё, что захочет. Разве что не может уехать, выйти замуж за кого пожелает, держать меч, ходить в набеги, наследовать дело отца, выбирать еду на завтрак, обед и ужин, разговаривать с ребятами из других кланов и носить удобные вещи. Всё, что захочет. Злиться тоже было нельзя. Можно было играть на флейте, это было приятно.
Потом она услышала голос. И почувствовала мелодию, единый ритм сущего, почувствовала, как от её мысленного прикосновения звенит всё вокруг. Она оказалась носительницей бессмертной души. Несла в себе одного из потомков Всеотца, хотя хор прошлых жизней в её голове считал иначе, склоняясь, с поправками, к вере в Разделённого Бога с юга. Кэрита довольно быстро поняла, что это не имеет значения. Как бы оно там ни было, теперь она могла буквально менять мелодию мира, властвовала над сущим, могла делать всё, что захочет.
Не имела, впрочем, голоса на общественных собраниях, не могла остаться дома, обречена была жить с умалишёнными, нельзя выйти замуж, бессмысленно мечтать о своих детях и запрещено мечтать о кораблях. Дозорные Холмы и калеки — это её жизнь. Насмешка над жизнью.
Можно было злиться. И она злилась, это было приятно.
Ходила в прошлые жизни, училась направлять неслышную музыку, перебирать людские струны. Готовилась сбежать, а там либо свобода, либо смерть или Белый Край — всё лучше, чем это. А потом пришёл братик Кнута. Полумёртвый Риг — так она его дразнила в детстве, потому что только это его и задевало. Он успел раньше, чем она сбежала сама, но пришёл от отчаяния, а не ради неё. В основном от отчаяния. Извратил закон Севера, как он это умеет, и дал ей свободу, обещание корабля, весь мир, и всё это на глазах у Торлейфа. Музыка Рига была сложной — плавные и незаметные переходы флейты из одной мелодию в другую чередовались с резкими бросками, обрывами, почти криками струнных инструментов. Много чужого, мало своего.
Риг позволил ей стать частью команды, как она всегда и хотела. Совсем не так, как она этого хотела. Всем этим людям, всему отряду, ну, кроме может быть одного человека, нужна была лишь её сила. Немного обидно, но в целом это было хорошо. Обижаться нельзя.
Когда у тебя есть силы бессмертной, всё вокруг становится твоим — необычное чувство, к которому привыкаешь быстрее, чем можно было бы подумать. И как ты можешь пошевелить правой рукой или сжать пальцы в кулак, также ты можешь направить небаланс куда угодно и в какой угодно форме, изменить мир по своему желанию. Но в то же время это было совсем не так, как с рукой или кулаком. Совсем не так.
Сложно объяснить. Кэрита пыталась несколько раз,
