Длинная цепь - Е. Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Месяц по самым благоприятным оценкам, — продолжил Пешеход. — Ещё месяц возьмёт обратная дорога. Дождётся хоть нас корабельный народец? Продержится ли тут на якоре столько времени, если им в ту сторону даже смотреть боязно?
— А куда они денутся? — отозвался Йоран, бросая наверх дерзкий взгляд. — Если утекут отсюда, так не получат ничего. К тому же у нас их капитан.
Все четверо одновременно посмотрели на соседнюю лодку, где в полный рост стоял Мёртвый Дикарь Синдри, широко раскинув руки, точно для объятий, и улыбающийся навстречу безжизненным скалам впереди. Безумец. Насколько знал Элоф, Синдри вообще был единственным, кто желал возвращаться сюда — все прочие проводники, если посчастливилось им выжить, отказывались даже под страхом смерти или угрозой пытками. Синдри же вызывался быть проводником уже в четвёртый раз.
— Не думаю, что потеря капитана их сильно расстроит, — заметил в итоге Элоф. — Едва ли им по нраву плыть сюда снова и снова, уже в четвёртый раз подряд. А отсутствие добычи… Что ж, мёртвым деньги только лишний вес, возможность дно поцеловать на пару мгновений быстрее.
— Эти вот, — Йоран кивком головы указал наверх, где остались отшельники, — плывут сюда лишь в третий раз. Первая команда Мёртвого Дикаря погибла на этом самом берегу много лет назад, когда их корабль вынесло на скалы. Единственный выживший.
Ингварр неопределённо крякнул — звук, что издают любые отцы, когда приходят к каким-то выводам внутри.
— Если не утекли в прошлые два раза, думаю, подождут сколько надо и сейчас.
— Раз его корабль разбился о скалы, — подал голос сын рабыни, — то как же он выжил?
— А я и не выжил! — крикнул им безумный старик с соседней лодки. — Мою душу и тело поделила семья, они часть меня, а я — часть корабля. Я брал кусочек от них, а они брали кусочек от меня, снова и снова, день за днём, пока ничего не осталось, и пока все не стало как прежде. Море продолжало шуметь на берегу, и я продолжал шуметь там же, пока меня не нашли. После чего маленький Синдри окончательно потерялся.
Он засмеялся безумным, лающим смехом, и ощупал себя, своё тело так, словно потерял что-то в своей грязной одежде, а после снова засмеялся. Оборвался резко, когда их лодка коснулась воды — в одно мгновение заливался диким, безумным хохотом, а в следующее уже совершенно спокоен, держит в руках весло.
Элоф вздохнул, когда их лодка также опустилась на воду. Отвязав канаты, они схватились за весла, стали грести в сторону берега: с самого начала в едином темпе, не сбиваясь, словно каждый из них слышал какой-то ритм. Прошло какое-то время, прежде чем Элоф понял, что и правда слышит его — тихая мелодия на грани слуха, или точнее будет сказать единственная, высокая, истеричная нота, повторяемая снова и снова с равными промежутками времени. Казалось, что если прислушаешься, то сможешь разобрать звук, но чем больше Элоф пытался, тем больше запутывался. Звук был точно одинаковый, но при попытке его распознать и описать знакомыми буквами, каждый раз получалось разное.
— Хей! Хей! Хей! — кричал с немного обгоняющей их лодки Синдри, ровно в такт непонятной мелодии. — Хей! Хей! Хей!
В какой-то момент Элоф и сам стал бормотать это «хей». Не шёпотом даже, не издавая звука, а лишь шевеля сухими губами, и мелодия в голове словно подстроилась, сама зазвучала также, превратилась в грубое и бесконечное «хей, хей, хей».
Руки Элофа довольно быстро закололи, занемели, что поначалу было даже приятно — меньше чувствовалась ноющая боль в суставах, которые он продолжал напрягать работой с веслом. Но он знал, что это временное облегчение, за которое ему придётся платить позже, и в многократном размере. Скорее всего, боль в руках не даст ему уснуть всю ночь. Элоф, впрочем, не жаловался, и уж тем более не бросал весло, а продолжал грести вместе со всеми. Даже когда сидящий рядом с ним Свейн стал грести быстрее, он не сказал ни слова, лишь поворчал немного себе под нос и также ускорился, стиснув крепко оставшиеся зубы.
— Быстрее, — выдохнул Свейн. — Давайте плыть быстрее! Что мы плетёмся в хвосте, точно дрожащие листья?
Ингварр фыркнул, Йоран же был более красноречив:
— За смертью торопишься, сын рабыни? Это не налёт, тут первому на берегу нового звена не положено, и почестей за храбрость никому не дадут.
Элоф кивнул, соглашаясь:
— Стрелами и копьями нас не встречают, спешить резона нет.
— Плывём как плывём, — сказал Ингварр. — Все там будем, нет смысла торопиться.
Свейн обижено рыкнул, но возражать не стал. Впрочем, и скорости не сбавил. А Элофу, дабы продолжали они двигаться к берегу и не свернули с курса, пришлось поддерживать тот же темп. Вот же гадёныш.
Вдобавок теперь они двигались не в такт с мелодией в голове, что вызывало непонятное чувство тревоги. Похожее чувство испытываешь в детстве, когда уже сотворил что-то неладное, что исправить не можешь, но преступление твоё ещё не раскрыто и наказание не назначено. Вскоре к этому чувству добавилась и головная боль, старая гостья. Тут лучше всего отвлечься помогает, по сторонам поглядеть.
Медленно, но верно они перестали быть последними, обогнали лодку с наёмниками и маленьким Ригом. Зря мальчишка, конечно, якшается с иноземцами, не к добру это. И то, что он безземельному главарю в рот заглядывает ничем хорошим точно не кончится, никогда не заканчивается — Элоф подобного уже насмотрелся за свои годы. Что на юге хорошо, то северянину смерть. Риг же плоть от плоти сын Севера, вон как приложил Элофа знатно. Не стоит ему пить южную правду — отравится.
Обогнали они и следующую лодку, где сидел уже старший сын Бъёрга. На воду не смотрел, и видно было, что не прошло для него бесследно купание на меже. Но не жаловался, и виду не казал, только Элофу оно и было видно. Хороший парнишка, со стержнем. Досадно, конечно, видеть, как братья порознь плывут, но для Элофа тут секрета большого не было, так как в той лодке и хрупкая девчушка плыла, весла не касаясь. Там же и безумный отшельник сидел рядом с ней, капитан, а напротив Последний Страж,
