Длинная цепь - Е. Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальные хранили молчание, радости на их лицах не было.
— Подарок, — сказал в итоге капитан из отшельников. — Вода в воде, без формы и цвета, говорят, даже без разума. Плавает у берега, скучает по телу, сливается с плотью.
— Выглядит полезным, — заметил Безземельный Король.
— Иногда таким и оказывается. Иногда нет.
Все взгляды обратились к ней.
Именно тогда она и почувствовала это. Взгляд чего-то большого, размером с целый континент. Взгляд почти равнодушный.
— Я не вижу никаких изменений внутри. И ничего чужого. Просто… тело.
Она боялась Мёртвых Земель, и ещё больше пугали её те долгие дни, что им предстояло провести в походе по этому проклятому месту. Она была одна здесь, в этой бескрайней пустоте. Они все были одни. Но сильнее всего Кэриту пугал собственный брат.
— Что можно сделать? — спросил он без малейших эмоций, что на лице, что в голосе.
Его музыка была ровной, ритмичной. Как шаг солдат, как боевые барабаны, как стук его собственного сердца. Она чувствовала, каких трудов стоит ему эта броня между ним и миром, хотела обнять его. Не стала — нельзя так делать, проводник должен быть нейтральным.
— Невежливый поступок выходит для гостя, раз желает он отказаться от своего подарка, даже если жжёт он ему руки, — ответил капитан отшельников. — Земля обижена будет, и она обиды не прощает, помнит, в себе хранит, закапывает всё глубоко, ублажать старением. И от всего, что даёт Мёртвая Земля, отказаться можно одним лишь способом.
С этими словами старик ребром ладони стукнул «раненого» юношу чуть выше колена. Кэрита не сразу поняла этот жест, но вот для мальчика смысл дошёл моментально. Побледневший, он тут же вскочил:
— Не дам я себе ноги резать. Глаз обратно вернул, так сразу ногу отдавай? Ну нет уж, не пойдут так наши дела.
Прыжок от радости до таких новостей был слишком резким, и мальчик ещё улыбался, но глаза уже округлились от ужаса. Северянин, пусть материнские черты и проглядывали в его лице, он даже потянулся за оружием, скорее инстинктивно, чем по какому умыслу. Готовый отдать жизнь, чтобы сохранить ногу. Его музыка превратилась в бардак, смешалась — нестройно и режет уши.
Эйрик смерил его холодным, расчётливым взглядом, жестом руки остановил Ондмара, что уже надвигался на непокорного мальчишку со спины. Обернул свой взгляд к капитану, и тот понял вопрос без слов.
— Это не заразно. Не более чем глупость и безумие, и точно меньше, чем молодость и страх, от них-то лекарства на всем белом свете ни у кого не сыщется, и каждый хоть раз да переболел. Но это… нет, это не гулящая болезнь. Только лишь гулящее лекарство, трава без знахаря.
И он засмеялся одному ему понятной шутке. Кэрита не слушала музыку старого капитана, больше нет — она заражала её собственные мысли безумием.
А старший брат Кэриты никому больше ничего не сказал, но молча вернулся к своей работе. Остальные последовали за ним. Лишь Кэрита вновь осталась без дела, вдалеке от их странных и страшных мальчишеских игр.
* * *
В какой-то момент Риг подумал, что было бы лучше, если бы Свейн умер.
По началу дела у некогда одноглазого парня шли как будто бы даже не плохо: он чувствовал себя лучше, чем когда-либо в жизни, много смеялся и шутил, работая при этом за троих. Чуть позже стало заметно, что шутки у него повторяются из раза в раз, причём дословно, а сам он будто бы и не понимает, где находится и что сейчас делает. В какой-то момент он разучился ходить и разговаривать, и глубокий ужас заполнил его широко распахнутые глаза. Ближе к заходу солнца, или вернее будет сказать к исчезновению света, речь вернулась, лицо Свейна выражало безмятежность, но говорил он все так же невпопад, иногда то ли на неизвестном никому языке, то ли просто случайный набор звуков — так и не скажешь. Потом он попробовал уйти в сторону столба света, и им пришлось связать его по рукам и ногам, дабы удержать в лагере. Он вырывался и плакал как ребёнок.
Они слушали его всхлипы и бессмысленные наборы звуков, обрывки старых бесед и непонятное бормотание довольно долго, испытывая стыд даже от мысли сделать хоть что-то по этому поводу, как-то отгородить себя от несчастного бедолаги. Казалось неправильным отвернуться от него в такие минуты, почти предательство. Ну, во всяком случае Риг ощущал себя именно так. Стрик Бездомный же, всхрапнув и проснувшись резко, точно от удара по голове, поднялся рывком и воткнул в рот Свейна тугой кляп, после чего отправился спать дальше. Никто не сказал старику и слова возражений, так что почти сразу же с его стороны послышалось равномерное похрапывание.
— Давно пора, — вздохнул Йоран Младший, подкладывая под голову тюк с какими-то вещами.
Почему сам он не сделал этого ранее, Йоран предпочёл не говорить, просто лёг спиной к связанному товарищу и попытался заснуть. Риг же повернулся на бок, и увидел глаза Свейна. Тот смотрел на них всех, не моргая и не отворачиваясь. Смотрел… хотелось бы сказать с ненавистью, но это было другое, более сложное чувство. Отвращение? И в то же самое время… жалость.
Даже отвернувшись, спиной можно было чувствовать этот жгучий взгляд. Спать не получалось.
«Вот бы он просто умер», — подумал Риг в первый раз за ночь. Ему было стыдно, но он знал, что это не последняя подобная мысль, которая посетит его до утра.
Плотнее закутавшись в плащ, Риг лёг поближе к догорающему костру, словно в этом был какой-то смысл. По неизвестным причинам половине их отряда было жарко даже посреди ночи, и не спасали их ни обмахивания тканью, ни обливания водой, ни попытка раздеться по пояс. Что бы они ни делали, они продолжали обливаться потом, жадно поглощая запасы воды. В конечном счёте Эйрик, сам с пересохшими от жажды губами, установил строгое ограничение в питьевой воде для каждого.
С другой стороны, вторая половина отряда маялась от всепроникающего холода. Не важно, как много было на них одежды и насколько тёплыми были их меха — все они не могли согреться, чтобы ни делали.
