Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

К тому времени солдаты Восточной ассоциации, сделав полный круг по полю боя, оказались в том самом месте, которое раньше занимал Горинг и левое крыло роялистов. Оценив наконец опасность, угрожавшую жалким остаткам их северной кавалерии и шотландской пехоте, они перестроились для финальной атаки. Усталая кавалерия роялистов, застигнутая врасплох превосходящими силами противника в неудобном месте с труднопроходимым грунтом, не смогла сдержать натиск. Одни бежали, еще больше было убито, остальные, и среди них сэр Чарльз Лукас, попали в плен. Теперь при свете луны на левом фланге роялистов осталась только йоркширская пехота. Некоторые с отчаянным йоркширским упорством продолжали драться, в то время как Ферфакс, по лицу которого текла кровь от удара меча, пробивался сквозь ряды своих солдат и хрипло кричал: «Пощадите своих земляков!» Но лишь после полуночи на поле боя прозвучал последний выстрел, и последние роялисты сдались.

Ньюкасл и Эйтин не стали драться до конца со своей обреченной пехотой, хотя делали все возможное, чтобы удержать позицию, пока не увидели, что все потеряно, и после этого вернулись в Йорк. Руперт в отчаянной попытке остановить бегство своей кавалерии оказался в окружении и едва не попал в плен. Пробив себе дорогу мечом, он к 11 вечера добрался до Йорка, куда «один за другим заскакивали его офицеры». В какой-то момент той ночи среди суматохи, царившей в Йорке, Руперт, Эйтин и Ньюкасл сошлись лицом к лицу. «Что вы будете делать?» – спросил Эйтин. «Соберу своих людей», – коротко ответил Руперт. А Ньюкасл сказал: «Я уеду в Голландию. Я не вынесу насмешек двора». Спустя два дня в Скарборо, куда он приехал вместе с лордом Эйтином, Ньюкасл прямо высказался губернатору, что все пропало, после чего отплыл в Гамбург. Он считал, что поступает «как честный человек, джентльмен и лояльный подданный». Его совесть была чиста, и самооценка не пострадала.

Кромвель, сидя в доме фермера среди разоренных полей, написал в ту ночь мужу своей сестры: «Воистину Бог оказал Англии и Церкви Господней великую милость, даровав нам эту великую победу, равной которой не было с начала войны… Мы впервые напали первыми и разгромили врага. Левое крыло, которым я командовал, состоявшее из нашей собственной кавалерии, если не считать горстки шотландцев, стоявших позади нас, разгромило всю кавалерию принца. Божьей волей они стали как солома для наших мечей… Сэр, Господь забрал вашего старшего сына. Ему перебило ногу пушечным выстрелом. Нам пришлось ее отнять, после чего он умер… Теперь ваше драгоценное чадо в полном блеске славы больше не узнает ни греха, ни печали. Он был благородным молодым человеком, исключительно милосердным. Бог дарует вам свое утешение».

Потери сил парламента были незначительны. В то же время сторонники короля потеряли около 4000 убитыми, среди которых имелись опытные офицеры роялистской армии и упорные йоркширцы, вслед за йоркширским роялистским дворянством все лето отстаивавшие свою верную королю северную столицу. В большинстве своем они упокоились в безымянных могилах, устроенных в неглубоких ямах жителями соседних деревень, и в конце концов стали печальной легендой унылого местного ландшафта. В один из дней после битвы сэр Чарльз Лукас, проезжая со своими тюремщиками по этой болотистой равнине с целью опознания убитых, не смог сдержать слез и с болью вздохнул: «Несчастный король Карл».

Теперь сдача Йорка стала делом нескольких дней. Отступничество маркиза Ньюкасла заставило всех неуверенных роялистов Севера сложить оружие. Лидеры, обладавшие большей решимостью, продержались еще несколько месяцев, среди них Ричард Лоутер в Понтефракте и Хью Чолмли в Скарборо; гарнизон и горожане Ньюкасла-на-Тайне организовали долгую решительную оборону. Но на севере не осталось ни одной достаточно большой армии, чтобы противостоять силам парламента и шотландцев. Руперт поставил командующим роялистов Севера сэра Томаса Глемхэма. Содействовать ему в кардинальной реорганизации войск должен был Горинг. Сэр Мармадьюк Ленгдейл умело собрал вместе разбросанные отряды Северной кавалерии и помогал Руперту нести тяжкое бремя его суровой власти. 4 июля они выступили из Йорка с почти 6-тысячной конницей, и следующей ночью в Ричмонде к ним присоединились Клеверинг с людьми из Камберленда и Монтроз с границы. Эти свежие, не знавшие поражения силы сформировали арьергард Руперта во время его отступления в Ланкашир, в то время как Джордж Горинг объезжал местность, чтобы собрать оставшиеся части разбитой кавалерии. По численности войска роялистов по-прежнему представляли грозную силу, но им не хватало экипировки и дисциплины. Кроме того, в них требовалось вдохнуть недостающую теперь уверенность. Сам Горинг, который и в лучшие времена не отличался дисциплинированностью, разрешал своим людям забирать гусей и кур, устраивать рейды, опустошая амбары и сараи, и уводить крупный рогатый скот, чтобы снабжать себя и своих «полковых дам» (коих набралось немало) молоком и мясом.

Роялисты отошли в сторону Ливерпуля, но было уже ясно, что они не смогут отстоять Ланкашир от сил местного пуританского дворянства, поддерживавших парламент. 22 июля Руперт дошел до Латом-Хаус и обнаружил, что граф Дерби уехал на остров Мен, где вновь возникшая опасность бунта против его власти создавала опасность, и что эта важная база в Ирландском море попадет в руки парламента. В его отсутствие Латом-Хаус и несколько принадлежащих ему более скромных поместий оставались изолированными аванпостами короля в пуританском Ланкашире.

Кавалерия Ленгдейла и с десяток местных лояльных королю гарнизонов – вот все, что в скором времени должно было остаться от власти короля на Севере. У входа в зал палаты общин лежали 48 штандартов с поникшими полотнищами алого, желтого, голубого и зеленого цветов, измятых и изорванных солдатами, которые отрывали от них полоски на память. Среди них был личный большой штандарт Руперта «почти пять ярдов длиной», украшенный его фамильным гербом, черно-золотым гербом Палатина и серебряно-голубым гербом Баварии. Вновь прибывшие послы нидерландских Генеральных штатов, приехавшие в парламент на официальную аудиенцию, увидев сваленные в кучу испачканные трофеи, оставшиеся от огромной армии короля, сделали собственные выводы.

Первые официальные новости от Ферфакса пришли в Лондон вечером 5 июля, после того как палата провела долгий и бесполезный день, выслушивая свидетельские показания против архиепископа Лауда. Шотландские представители распознали руку Божью в том, что возмездие настигло нечестивцев. Доктор Бейли писал: «Принц Руперт сослужил славную службу, но кровь Болтона не даст ему покоя до тех пор, пока вся слава, которую он снискал, не будет утрачена в одночасье». Не последним объектом благодарности для шотландских представителей были их собственные войска за ту роль, которую они сыграли в этом большом конфликте, подтвердив свою репутацию и показав – после всех весенних разочарований, –