Город Брежнев - Шамиль Идиатуллин

Виталик смотрел с ожиданием. Вафин поскреб пальцем висок.

– В школе стишок проходил, про коня и трепетную лань? Запрячь не можно, как-то так. Тебе дурно, что ли, глаза закатил? Ну, извини. Я что хочу сказать: у нас это можно, так вышло. И коня впрягли, и лань, и трактор «Беларусь» с трактористом Макарычем туда же. Все дергают в разные стороны и с разной силой, и то оглобли ломаются, то телега набок. А что делать – и ехать надо, и впрягать больше некого.

– А… Нормально нельзя было?

– Так идея как раз была нормально все делать, как это у вас, молодежи, говорится – фирмово. Ты знаешь, что фундамент литейки два раза подряд делали? В первый раз залили, а это зима, холод дикий, не чета нынешним.

– Говорят, ближе к Новому году дубак вообще начнется.

– Да это каждый год говорят. Но тогда, в семьдесят втором, просто Арктика была, как у Джека Лондона. Но залили, все вроде ладно, стали проверять – здрасте, на несколько сантиметров мимо чертежей ушли. Инженеры не проследили, рабочие промахнулись, и еще почвы сыграли, тут же луг обводненный раньше был. Сейчас, наверное, рукой махнули бы: ну подумаешь, несколько сантиметров на фоне ста семидесяти гектаров, это общая площадь литейки. Но генерал сказал: ни хера, переделываем. Так что взорвали к едрене фене весь фундамент, вычерпали железобетон и снова начали. Полтора месяца потеряли, зато все тютя в тютю.

– Ого.

– Представь себе. Потому что вот такой подход был: строим по лучшим мировым стандартам, лучшее в мире оборудование закупили, лучшее, Виталий. А работать на нем пришлось, как это…

– Не лучшим? – спросил Виталик, криво ухмыляясь.

– Да нет, лучшим, самым сознательным и так далее. Но другим – не тем, кто обычно на таком работает. У наших подходы… Знаешь вон, как с формовкой было? Поставили линию, полный автомат, песня, а не работа, и вдруг раз, поломка – линия встала. Из цеха звонят ремонтникам, те прибегают, смотрят, что такое, – болтовое соединение полетело. Причем такое, на самом видном месте которое. Ну, ремонтники говорят – эх, буржуи-дебилы, мать вашу, под носом у себя не видите. Меняют болт, дел там на две минуты. Через неделю снова звонок: линия встала, тот же болт сломался. Они второй раз меняют, третий, а потом на хрен заваривают это соединение, наглухо, чтобы больше не ломалось. Понимаешь?

Виталик одобрительно кивнул и пробормотал:

– Ну слава богу.

– Ну слава, ага. Через неделю линия ломается так, что просто на хрен. К чертовой матери все цепи летят, толкатели и так далее. Надо полностью все разбирать, потом на карачках ползать и менять, потом собирать. Это три дня, Виталь. Три дня все ремонтники раком стоят, а формовочный цех курит, и три печи вместе с ними.

– Так этот болт специально, что ли, таким слабым делали? – догадался Виталик.

– Вот именно. Это буржуи предохранитель такой придумали, чтобы перегрузка сразу по нему била и чтобы потом за две минуты заменить. А наши этот предохранитель заварили. Потому что сознательные, понимаешь? Еще начальству радостно отчитались и премию, кажется, получили. А потом три дня раком.

– А чего эти козлы не объяснили-то, когда оборудование ставили?

– Кто, американцы, немцы? Ну, во-первых, у них не спрашивали – ты вон поговори, если хочешь и если нервы крепкие, с ребятами Кошары, они тебе много расскажут. Заказы давали одни люди, выполнение принимали другие, работают третьи. Заказывал кто? Москва, на уровне союзного министерства и под кураторством ЦК. В контракте указали сдачу под ключ и обучение скольки-то там спецов. Буржуи обучили – и привет. Технологи, конечно, какие-то инструкции из иноспецов выцарапали – ты не представляешь, какими трудами, сколько водки на это ушло, парни просто не щадя печени трудились. Но все равно – те, кто принимал и кто учился, они где сейчас? В Штаты съездили, чеки «Березки» заработали, «Волги» прикупили – и фьють, в Москву. А мы расхлебывай.

Виталик кивнул. Проклятия в адрес «заграничников» он, как и всякий камазовец, слышал неоднократно, разной степени интенсивности и презрительности. Но тема Виталика что-то заела, и он решил уточнить:

– Хорошо, у нас так. Но на ВАЗе, «Иже», АЗЛК ведь не так?

Вафин ехидно ухмыльнулся и спросил:

– Анекдот про японскую пилу и сибирских мужиков слышал?

Виталик кивнул. Вафин продолжил:

– А про сибирскую пилу и японских мужиков? Нет? Правильно. Потому что нет такого анекдота. Что-то не покупают они наши пилы. И ничего не покупают.

– Ну как ничего, вы же сами рассказывали про телевизор «Огонек».

Пару недель назад во время похожей беседы – в которой, правда, Виталик помалкивал куда старательней – Вафин рассказал удивительную историю про то, как японцы купили советский телевизор, на базе которого, возможно, и сделали всякие «Сони»-«Панасоники». Во всяком случае, так утверждали слухи. «Огоньки», по словам Вафина, пропали из магазинов мгновенно. Виталик рассказу не слишком поверил – особенно когда выяснил, что «Огонек» был черно-белым. Но спорить не стал, а сейчас вот аргумент пригодился.

Пригодился, да не сработал.

– Ну рассказывал. Даже если это правда, а не байка – допустим, – это было двадцать лет назад. С тех пор наши телевизоры сильно изменились? Ну, цветные, но ломаются же, как заразы, и без плоскогубцев канал не переключишь. А японские ты видел?

– В Москве, в «Березке» только.

– Ну и я тоже. Есть разница, да? И так по всем товарам народного потребления, по промпроизводству, ну и…

Вафин замолчал и махнул рукой. Потом все-таки добавил:

– У тебя вот джинсы американские, да, рублей сто пятьдесят, наверное?

– Итальянские, сто двадцать.

– Ну все равно. Считай, зарплата. Плюс кроссовки – если фирменные, еще столько же. Это ведь чемодан нашей одежды накупить можно. А все равно – каждый второй в джинсах и кроссовках, причем не только молодежь. Вот не понимаю я этого, честно. Мода модой, но жить-то на что остается? А еще телевизоры, магнитофоны нужны, кассеты опять же. И желательно сразу, класса с пятого.

Виталик не стал говорить, что у него в пятом классе было двое штанов – от школьной формы и от старой школьной формы, а ботинки он донашивал за какими-то троюродными братьями – тогда мать еще не впала в психозы и не поцапалась со всей родней, которая изредка подкидывала неликвиды из гардеробов. Джинсов в поселке не было ни у кого, «адидасы» первым заимел Костян Снегирев, специально ради этого записавшийся в легкоатлетическую секцию и три раза в неделю чапавший двенадцать километров туда-обратно до спортшколы. Правда, то были не кроссовки, а шиповки, и Костян здорово горевал, поняв, что изначально вдохновлявший его план спилить шипы и щегольнуть обновкой за пределами гравийной дорожки особых перспектив не имеет. Не стал Виталик рассказывать и о том, что купить «райфлы» с «адидасами» сразу после дембеля и именно так, одинаково модно одетыми, явиться в управление кадров КамАЗа, они со Славкой договорились, когда отмечали последний Славкин день рождения. Славки не стало, а договоренность осталась. Не выполнить ее было совсем западло. А раз купил – надо носить, тем более что на другую одежду денег долго не было. Ну и удобно оказалось, чего душой кривить.

Виталик сказал про другое:

– Артуру-то это все как бы не надо.

Вафин вздохнул:

– Это точно. На джинсы плевать, мать аж горюет – несовременный, немодный, девочки любить не будут. Как будто она меня за джинсы… Хотя я пижон был, воротник во, клеши во. А Артур наоборот. С садика на одежду плевать, лишь бы не колготки. А, просил, точно, но военное всякое, матроску там, ремень с якорем. Планшет еще офицерский выклянчил, два года с ним в школу таскался вместо ранца. А теперь вот ватник вдруг захотел, дурь какая-то. Кстати, дай-ка я его сразу приготовлю, а то забываю все время – брал, когда отопление отрубали. Больных радовать надо, это лучше витаминов помогает, говорят.

Вафин по пояс зарылся в самодельный шкафчик, заваленный мотками проводов разного сечения и запасными спецовками.

Виталик спросил:

– Он болеет, что ли?

Вафин вынырнул из шкафа с огромным, стянутым бечевой свертком и рассеянно сказал, пытаясь заглянуть в сердцевину:

– Ну да. Болеет он, Виталь. Простыл дико, чуть в больницу не упекли – и вообще…

Он замолчал, снова нырнул в шкаф и оттуда неразборчиво рассказал, что с Артура какая-то шпана сняла куртку, в кофте по морозу домой прибежал, свалился, мы ему, коли так, «аляску» подарили, не стали Нового года ждать, как собирались, а он ватник просит, дурачок, а вчера домой прихожу, он перед теликом сидит, не отрывается, будто наизусть запоминает, и плачет, а там просто кино какое-то американское, я испугался, говорю, что такое, сынок, плохо тебе, а он говорит, пап, это же «Ангар восемнадцать», его Серый посмотреть мечтал, а теперь я…

Виталик подождал немного, понял, что продолжения не будет, и неуверенно сказал:

– Привет передавайте и чтобы это, не болел больше.