Тени над Гудзоном - Исаак Башевис-Зингер

Он звонит профессору Шраге, но тот не подходит к телефону. Он отправляется к нему сам и звонит ему в дверь. Однако профессор не открывает. Он позвонил миссис Кларк на работу. Однако она ответила ему решительно и сердито, что больше не желает устраивать для него сеансов. Соня предупредила ее, что это вредно для его сердца… Для таких вещей надо иметь сильное сердце…

Но как у него может быть сильное сердце, если он полностью разбит, потерпел поражение на всех фронтах? Уже тогда, когда он женился на Анне, он был физически и духовно разрушен. То, что она сбежала от него к Грейну, окончательно добило его. Борис Маковер все еще старался поддерживать его, но Станислав Лурье отказался от его помощи. Он задолжал квартирную плату за три месяца, и его могли вышвырнуть из квартиры со дня на день. В квартире валялись неоплаченные счета за телефон, электричество, газ. В марте и в апреле он даже не послал финансового отчета в налоговую службу. У него где-то лежали первые бумаги, которые он получил при въезде в Америку, но они тоже куда-то подевались. Что ему делать, если вдруг потребуется доказать, что он приехал в Америку в качестве иммигранта? Где-то, наверное, должны быть записи об этом, но в государственных службах тоже царит хаос. Его еще могут в один прекрасный день депортировать, и никто не узнает, куда он подевался. А в Польше его посадят в тюрьму…

У него были всякого рода подозрения. Он, например, не сомневался, что Яша Котик советский шпион. Может быть, они вместе с Анной устроили заговор против него? Может быть, они хотят похитить его и вернуть большевикам? Такое вполне укладывается в голове. Раз он, Лурье, не хочет давать ей развода, она решила угробить его, чтобы выйти замуж за Грейна. Какое значение имеет похищение такого человека, как Станислав Лурье? Кто за него вступится? Уже ликвидировали американцев поважнее его, и никто за них не вступился. Советские корабли приходят в Нью-Йорк. Советские шпионы вертятся повсюду. Коммунисты и сочувствующие им сидят в американских государственных учреждениях, во всех газетах. Они хозяйничают в Госдепартаменте. Не исключено, что они проникли даже в ФБР. Они разъедают Америку изнутри, как термиты. Даже так называемые буржуазные газеты полны советской пропаганды. В редакционных статьях якобы ругают Россию. Но в разделах, посвященных литературе, театру, кино, музыке, господствуют коммунисты. Они открыто публикуют там коммунистическую пропаганду. Кто знает, каким влиянием они обладают в армии, в военно-морском флоте, в военно-воздушных силах? Ясно одно, у них достаточно сил, чтобы ликвидировать его, Станислава Лурье.

Но есть ли у него какой-либо выход? К кому обратиться? К адвокату? В полицию? В ФБР? Они скажут, что у него мания преследования, и отправят его в сумасшедший дом. Так уж у них перепутано все в мозгах, что, хотя преследованиям подвергаются миллионы людей, каждого, кто жалуется на преследования, они объявляют сумасшедшим. Всё продумывают только преследователи. У них есть все права. Все им помогают. Дядя Сэм накачал Сталина миллионами и передал ему сотни судов, которые тот теперь не хочет возвращать. Самого Рузвельта отравила их пропаганда…

А может быть, ему бежать? Но куда бежать? Их агенты повсюду. Попытаться поговорить с Анной? Ясно, что она уже стала одной из них. Так, может быть, ему попытаться скрыться где-нибудь на Среднем Западе. Он изменит имя, отрастит седую бороду и забьется на какую-нибудь ферму. Но разве у него есть силы для работы? Нет, силы его исчерпаны. У него нет сил даже для того, чтобы побриться, чтобы принять ванну. Есть он тоже перестал. В доме царит хаос, но он никак не может собраться и привести все в порядок. Да и для кого убираться? Он оторван от общества, он уже заранее изолирован, как все те, кого человечество приговаривает к заключению. Кто-то даже украл его записную книжку с адресами и номерами телефонов.

Станислав Лурье подходит к окну. Он видит: на улице весна.

Солнышко сияет. Он смотрит вниз и удивляется. Это же настоящее лето! Он решает выйти на улицу. Нужно заложить золотые часы. Иначе он просто умрет от голода. Где-то на Третьей авеню есть ломбард. Но куда подевались эти часы? Ведь они все время лежали на ночной тумбочке.

Нет часов! Станислав Лурье вздыхает. Ну, кто в такое поверит? Он ищет их во всех ящиках шкафов, на всех полках, во всех карманах. Может быть, часы украли? Но разве сюда заходят воры? Тогда почему они не украли другие вещи? Или это Соня играет с ним в прятки? Но зачем Соне его огорчать? Или, может быть, она обижается на него за то, что он женился на Анне? Может быть, миссис Кларк когда-то на него наткнулась и теперь устраивает ему все эти неприятности? Эта женщина похожа на ведьму. Она держит у себя профессора Шрагу, как в плену. Конечно, рационалисты смеются над такими идеями. Но разве Гитлер был рациональным явлением? А Сталин разве рационален? А разве две мировых войны были логичными деяниями? Род человеческий утопает в абсурде, в темноте, в колдовстве, во всяких мистических болотах, но при этом постоянно говорит о разуме. Само по себе это в некотором смысле безумие. Трезвость современного человека есть своего рода опасное опьянение. В Средние века человек был ближе к истине, чем сейчас. Тогда хотя бы знали, что существуют темные силы. Демонов называли по имени. Понимали, по крайней мере, что есть Сатана, Люцифер или Велиал. Современный человек с ума сходит по разуму. Банда профессоров и интеллектуалов довела род человеческий до края пропасти…

Но спастись невозможно. Кто будет спасать? Они сумасшедшие, но у них есть власть. Они, эти безумцы, вооружены атомными бомбами и университетами, газетами, журналами. Они занимаются психоанализом поведения друг друга. Они оправдывают любые дикости, любые кошмары, любые дьявольские выходки. У них для всего есть имена: для убийства шести миллионов евреев, для ликвидации миллионов людей в России. Если они дают чудовищу имя, оно уже и перестает быть чудовищем… Больше им ничего не надо…

2

«Да, я уйду к ним, — говорил сам себе Станислав Лурье. — Уйду туда, куда ушли все евреи, лучшая часть народа. Кто остался? Остались такие, как Анна и Грейн… Если есть тот свет, то я хочу его