Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«звездное вещество» происходит во сне, — пасхальным утром. На той же
странице — про «восковое лицо человекобога» и его кровь… Катаев дважды
повторил, что скульптуры из «звездного вещества» не отбрасывают тень: значит, они нематериальны?
Астрал, звездный свет — так назвал эту субстанцию знаменитый
христианский мистик Элифас Леви. Астральное тело — «тонкая фракция»
каждого существа. В состоянии измененного сознания оно может выходить за
пределы физической оболочки — во сне, например, или после очередной
смерти. «Запасной выход».
Маяковский: «А за горой была дыра и в ту дыру наверное спускалось
солнце каждый раз — медленно и верно».
18. НЕВИДИМЫЙ КРЕСТ
«Когда я вспоминаю Маяковского теперь, во мне очень ярко ощущение
чего-то недосказанного, — пишет Ида Яковлевна Хвасс. — Всегда
чувствовалось, что за всеми внешними проявлениями грубости, чудачествами
скрыта какая-то совсем другая жизнь. В те годы это подчас злило, возмущало
то, что он как бы не допускает в свою другую, настоящую жизнь…».
Ю.Олеша: «Глаза у него были несравненные — большие, черные, с
таким взглядом, который, когда мы встречались с ним, казалось, только и
составляет единственное, что есть в данную минуту в мире. Ничего, казалось, нет вокруг вас, только этот взгляд существует. Когда я вспоминаю
Маяковского, я тотчас вижу эти глаза — сквозь обои, сквозь листву. Они на
меня смотрят, и мне кажется, что в мире становится тихо, таинственно…».
Роман Якобсон: "Весной 1920 года я вернулся в закупоренную блокадой
Москву. Привез новые европейские книги, сведения о научной работе
Запада. Маяковский заставил меня несколько раз повторить мой сбивчивый
рассказ об общей теории относительности и о ширившейся вокруг нее в то
время дискуссии. Освобождение энергии, проблематика времени, вопрос о
том, не является ли скорость, обгоняющая световой луч, обратным
движением во времени, — все это захватывало Маяковского. Я редко видел
его таким внимательным и увлеченным. «А ты не думаешь, — спросил он
вдруг, — что так будет завоевано бессмертие?» Я посмотрел изумленно, пробормотал нечто недоверчивое. Тогда с гипнотизирующим упорством, наверное, знакомым всем, кто ближе знал Маяковского, он задвигал
скулами: «А я совершенно убежден, что смерти не будет».
Это — настоящее?..
В апреле 1927 года Маяковский посещает «Первую мировую выставку
межпланетных аппаратов и механизмов» (о ней мы упоминали в связи с
булгаковскими друзьями Земским и Ветчинкиным). Через несколько дней
«Командора» снова видят в доме №68 на Тверском бульваре — среди
диковинных экспонатов и странных людей. Десять тысяч человек побывали
на этой невероятной выставке. Вот что сообщала одна из московских газет:
«Посетители идут сюда как-то застенчиво, оглядываясь, словно боясь чтобы
не увидел кто и не осмеял. Только у немногих решительный вид, — так и
кажется, что этот человек пришел записываться для первого полета на Луну.
Впрочем, такие желающие и в самом деле были». Маяковскому показали
специальную тетрадь, в которой регистрировали кандидатов — по всей
форме, как на бирже труда!
В пьесе «Баня» изобретатель «машины времени» Чудаков объясняет:
«Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало
наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, — эта Волга
отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом
направлении и с любой скоростью». В сатирической пьесе такое разъяснение
кажется лишним, но оно совершенно необходимо, если нужно передать
объемность времени. Именно в шестимерном мире Бартини, где нет разницы
между субъективным и объективным, единственно возможная «машина
времени» — сам человек.
«Я почти могу поручиться, что в машине материализуется постороннее
тело», — говорит Чудаков. «Постороннее тело» возникло и оказалось
«фосфорической женщиной» из будущего. Но вот что подозрительно: посланница 2030 года показывает мандат в виде древнего свитка! С собой
она берет только избранных — «хорошие экземпляры людей».
Куда же на самом деле возвращается фосфорическая женщина и каких
людей она отбирает? «Летящее время сметет и срежет балласт, отягченный
хламом, балласт опустошенных неверием». Неверие — во что?.. Обратите
внимание на ту сцену, где уверовавшие в Чудакова (чудо!) люди мучительно
затаскивают по лестнице его «аппарат» — тяжелый и раскаленный, как
кухонная плита. Это и есть символические весы, на которых взвешивают
достойных: «Смотри, ты призаметил эти две линейки, горизонтальную и
вертикальную, с делениями, как на весах?»
Чудо, крест и Голгофа?
…Через три месяца после премьеры «Бани» Командор кончил жизнь
самоубийством. Некоторые исследователи видят здесь руку ОГПУ — только
на том основании, что обстоятельства его смерти не вполне ясны. Это
кажется маловероятным: если бы пролетарский поэт действительно мешал
государству, его ликвидацию обставили бы как несчастный случай. Но можно
представить ситуацию, при которой Консерваторы принимают Маяковского за
кого-то другого и выключают его из Игры. Бартини возвращается в столицу
сразу после гибели поэта.
19. ТЕЛО РА
Третье действие «Бани» предваряет ремарка: «Сцена — продолжение
театральных рядов». Иначе говоря, по ходу пьесы мы, сидящие в театре, видим на сцене другой театр и других зрителей, которые видят пьесу с теми
же персонажами. Вселенская матрешка. Маяковский подсказывает, что наш
мир —тоже чей-то спектакль, плод воображения невидимого режиссера:
«Мужской свободный состав, сбрасывайте воображаемые оковы, вздымайтесь
к символу солнца. Размахивайте победоносно руками. Свобода, равенство и
братство, симулируйте железную поступь рабочих когорт. Ставьте якобы
рабочие ноги на якобы свергнутый якобы капитал. Свобода, равенство, братство, делайте улыбку, как будто радуетесь. Свободный мужской состав, притворитесь, что вы — „кто был ничем“, и вообразите, что вы — „тот станет
всем“. Взбирайтесь на плечи друг друга, отображая рост социалистического
соревнования…». И еще полстраницы в том же духе — на грани
саморазоблачения. После этого как-то не очень веришь поэту, сказавшему в
интервью «Литгазете», что идея пьесы — «борьба с узостью, с делячеством, с
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});