Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

некоей станцией не нарушается. Значит, я сам в себе живу? Как же так?

Неужели я ношу в себе весь заряд жизни? Неужели весь провод во мне? И

весь аккумулятор? Это я — вся моя жизнь? Этого не может быть. Очевидно, при каждом моем шаге с тех пор, как я явился в мир, мною заведует внешняя

среда, очевидно, солнце, которое все время держит меня на проводе, на

шнуре — и движет мною, и является моей вечно заряжающей станцией.

Оно проступает в виде мутно светящегося круга сквозь неплотную, но

почти непроницаемую преграду туч — всего лишь проступает, и, смотрите, все же видны на камне тени. Еле различимо, но все же я вижу на тротуаре

свою тень, тень ворот и, главное, — даже тень каких-то свисающих с дерева

весенних сережек!

Что же это — солнце? Ничего не было в моей человеческой жизни, что

обходилось бы без участия солнца, как фактического, так и скрытого, как

реального, так и метафорического. Что бы я ни делал, куда бы я ни шел, во

сне ли, бодрствуя, в темноте, юным, старым, — я всегда был на кончике

луча".

Солнце Олеши — «фактическое» и «скрытое», «реальное» и

«метафорическое». Именно так: «тайное солнце» магов и алхимиков (оно же

— «полночное солнце», «темное пламя», «огненное масло», «красный лев») к нашему «фактическому» светилу отношения не имеет. Это лишь

метафора, — как нарисованный очаг в каморке папы Карло. (В «Золотом

ключике» тоже два солнца: бутафорское светило встает над игрушечным

городом, а истинное — светит «со сводчатого потолка сквозь круглое окно»).

Итак, писателю Олеше известны очень узкоспециальные вещи: «тайное

солнце» управляет людьми. Не посещал ли он астральным образом

некоторые «братские» планеты? «Я очень часто ухожу очень далеко, один. И

тем не менее связь моя с некоей станцией не нарушается». Но самое

интересное признание автор делает в самом конце книги: оказывается, отбор

эпизодов подчинен замыслу таинственного человека, объясняющего тайны

мироздания и управляющего грезами Олеши:

"Он все возвращался к теме света. Материальный мир создан светом.

Называйте это как хотите — квантами, атомами, но это свет, это солнце.

— Все создано солнцем? — спросил я.

— Конечно!

Ему можно было поверить хотя бы потому, что в конце концов он

говорил школьные вещи. Ему просто нельзя было не поверить, поскольку

он…"

Здесь Олеша интригующе замолкает. Кто же этот человек, говорящий

«школьные вещи» о солнце?

16. «ПОД РАДУЖНЫМ ОПЕРЕНИЕМ»

«Я всегда был на кончике луча», — пишет Олеша, намекая на

египетский Атон — диск с опущенным вниз веером лучей-рук. На кончиках

лучей — крохотные кулачки с анхами — ключами бессмертия. Это

человеческие души, управляемые солнцем («Вани Солнцевы») — жрецы и

фараоны. А на розенкрейцеровских гравюрах царствующее светило

изображалось с ногами-трубами.

«…Ко мне, по доброй воле, само, раскинув луч-шаги, шагает солнце в

поле!» У этого стихотворения очень длинное название — «Необычайное

приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». И дата: 1920 год. Миллионы советских школьников учили наизусть — про то, как

один из основоположников социалистического реализма пригласил Солнце

на чай. Посидели они запанибрата и договорились о совместной

деятельности: «Я буду солнце лить свое, а ты — свое, стихами». Дуэт стихов

и света поэт сравнивает с… двустволкой!

(Солнечные

«луч-шаги» — две

трубы?

Вспомните

фамилию

поэта-халтурщика

в

«Двенадцати

стульях»:

Ляпис-Трубецкой.

Его

прототипом считается Маяковский. Lapis Exilis — одно из названий

Философского Камня. Труба и Камень?!)

Давайте поверим на слово пролетарскому поэту: в июле двадцатого года

с ним случилось что-то необыкновенное. Не отмечено ли это событие в

других произведениях Маяковского? Возьмем, к примеру, знаменитую

сатирическую пьесу «Клоп»: некий Иван Присыпкин расстается с невестой

Зоей (по-гречески — «жизнь») и вообще порывает со своей прежней жизнью

— бросает работу, выходит из партии, меняет имя и фамилию, покидает

общежитие, проходит обучение хорошим манерам и, наконец, сочетается

браком с девицей по фамилии… Ренессанс!

Женитьба завершается пожаром и гибелью: мистическое рождение через

смерть. Внешний сюжет подобных произведений — лишь веселая притча, знак чего-то другого. Не случайно смерть и второе рождение героя «Клопа»

дублируется попыткой самоубийства Зои («жизнь») и встречей через полвека

в Институте человеческих воскрешении: жизнь вернулась.

Свадьба, смерть, воскрешение и множество роз — даже мать невесты

зовут Розалией! Не обыгрывает ли поэт розенкрейцеровскую «Химическую

женитьбу…»? «Есть про розы только в учебниках садоводства, есть грезы

только в медицине, в отделе сновидений», — пишет Маяковский.

Упоминается также множество всяческих труб и раструбов, которые механики

смазывают маслом.

Пьесу «Клоп» Маяковский назвал «феерической комедией». В конце

прямо говорится, что пьеса зашифрована: «Однако мы никогда не

отказываемся от зрелища, которое, будучи феерическим по внешности, таит

под радужным оперением глубокий научный смысл». Павлин в христианской

символогии — знак воскресшего Иисуса. Таким образом, в «феерической

комедии» скрывается древний ритуал посвящения: неофит переживает

временную смерть в «отделе сновидений» и уподобляется Богочеловеку. В

конце пьесы герой скрытого сюжета предлагает себя в жертву

кровососу-человечеству. Застывший в своем стерильном благополучии мир

был потрясен эпидемией влюбленности, половодьем других неведомых ему

чувств, — так бывает всегда с приходом Мессии. Но и сам Иван — «клоп»:

«…разжирев и упившись на теле всего человечества, падает на кровать».

Нам показывают схему кровообращения Адама Кадмона. чье тело — все

человечество. Чтобы было понятнее, в конце спектакля «первочеловек» Иван

приглашает к кормлению клопа всех присутствующих персонажей и даже

зрителей спектакля.

Героя Стругацких — Максима Каммерера — называют Биг-Багом. В

переводе с английского — «Большой Клоп»… Мы уже упоминали о вставной

новелле в «Двенадцати стульях» — «Рассказ о гусаре-схимнике». Что же

вернуло к жизни бывшего графа? Клопы! В «Золотом ключике» и в