Коринна, или Италия - Жермена Сталь

Как только лорд Нельвиль узнал волю отца, он отказался от намерения жениться на Коринне; но он решил также больше не видеть Люсиль. Ему было как-то не по себе при мысли, что она произвела на него слишком сильное впечатление; раз уж ему привелось, думал он, причинить столько горя своей подруге, то он обязан хотя бы хранить в своем сердце ей верность, нарушить которую никто его не принуждал. Все же он возобновил письменные переговоры с леди Эджермон относительно дела Коринны. Но ее мачеха упорно отказывалась ему отвечать, и из разговора с мистером Диксоном, другом покойного лорда Эджермона, Освальд понял, что он мог бы добиться от нее своего, только женившись на ее дочери, ибо леди Эджермон полагала, что, если Коринна вернет себе свое имя и получит признание своих родственников, ее младшей сестре будет трудно сделать хорошую партию. Коринна не подозревала, насколько Люсиль заинтересовала лорда Нельвиля, — судьба пока еще щадила ее от такого удара. Никогда, однако, она не была так сродни Освальду, как сейчас, когда жребий их разлучил. Во время болезни, окруженная простыми и честными людьми, Коринна пристрастилась к английским нравам и обычаям. Члены семьи негоцианта, приютившей ее, не отличались дарованиями, но обладали здравым смыслом и поразительной меткостью суждений. Привязанность их к ней не носила характера восторженного поклонения, к какому она привыкла, но выражалась в постоянных заботах и во множестве услуг. Суровость леди Эджермон и скука провинциального городка создали у Коринны ложное представление о стране, от которой она отреклась; но, обнаружив достоинства англичан, она полюбила эту страну при таких обстоятельствах, когда это чувство едва ли могло способствовать ее счастью.

Глава четвертая

Однажды вечером доброе семейство, осыпавшее Коринну знаками дружбы и участия, стало настойчиво приглашать ее посмотреть игру госпожи Сиддонс в «Изабелле, или Роковом браке»{235}, английской пьесе, в которой особенно блистала эта талантливая актриса. Коринна долго отказывалась; но, вспомнив, что лорд Нельвиль не раз сравнивал ее манеру декламировать с манерой госпожи Сиддонс, она захотела ее послушать. Опустив на лицо вуаль, Коринна вошла в маленькую ложу, откуда могла все видеть, будучи сама невидимой. Ей было неизвестно, что лорд Нельвиль накануне представления приехал в Лондон, но она опасалась, что ее заметит кто-нибудь из англичан, знавших ее в Италии. Благородная внешность и проникнутая глубоким чувством игра актрисы так захватили Коринну, что во время первых актов она не отводила глаз от сцены. Английская декламация весьма своеобразна и производит потрясающее впечатление, если на сцене выступает крупный талант. В ней меньше искусственности и условности, нежели во французской; она достигает большей правдивости в изображении чувств; подлинное отчаяние не могло бы выразиться иначе. Английские пьесы ближе к реальной жизни, стихосложение свободнее передает живую речь, поэтому драматическое искусство особенно волнует зрителей в Англии. Для того чтобы стать великим актером во Франции, требуется исключительный талант, ибо труднее проявить свою индивидуальность там, где такую силу имеют общеобязательные правила. Но в Англии актер может дерзнуть на все, лишь бы он вдохновлялся самой жизнью. Протяжные стоны, которые могут показаться смешными по рассказам, приводят в трепет, когда их слышишь со сцены. Госпожа Сиддонс, актриса с благородной осанкой, не теряла своего достоинства, даже когда она бросалась на пол. Что может быть прекраснее глубокого душевного волнения, которое овладевает актером, пожалуй, даже с большей силой, чем зрителями? В различных странах по-разному исполняют трагические роли; но выражение горя понятно людям всей земли: от дикаря до короля, все, кто поистине несчастен, чем-то сходны между собой.

В перерыве между четвертым и пятым актами Коринна заметила, что все взоры обращены к одной ложе, и в этой ложе она увидела леди Эджермон с дочерью; она сразу узнала Люсиль, на диво похорошевшую за последние семь лет. Смерть богатого родственника со стороны мужа вынудила леди Эджермон приехать в Лондон по делу о наследстве. Люсиль оделась для театра более нарядно, чем обычно, и, хотя в Англии женщины очень хороши собой, подобной красавицы уже давно не появлялось в свете. При виде ее Коринна почувствовала горестное изумление: ей показалось невероятным, чтобы Освальд мог устоять перед столь пленительной внешностью. Она мысленно сравнила себя с младшей сестрой и решила, что та гораздо красивее ее; она преувеличивала, если только то было возможно, очарование этой юной девушки с белоснежным личиком и светлыми волосами, казавшейся воплощением невинности и весны жизни, и сочла для себя почти унизительным бороться с подобными прелестями, созданными природой, противопоставляя им талант, ум и вообще все свои дарования, хоть и не приобретенные, но усовершенствованные.

Вдруг она заметила в ложе напротив лорда Нельвиля, неотрывно глядевшего на Люсиль. Какая страшная минута для Коринны! в первый раз после разлуки увидела она столь дорогие ей черты, увидела лицо, которое ежеминутно старалась воскресить в своей памяти, хотя никогда его не забывала; она вновь увидела Освальда, а он был всецело занят Люсиль! Конечно, он не подозревал о присутствии Коринны в театре, но, если бы его взор случайно направился в ее сторону, несчастная увидела бы в этом счастливый знак. Наконец снова появилась госпожа Сиддонс, и лорд Нельвиль повернулся к сцене.

Коринна с облегчением вздохнула; она старалась себя уверить, что лишь простое любопытство привлекло внимание Освальда к Люсиль. Между тем пьеса становилась с минуты на минуту все более трогательной, и Люсиль заливалась слезами; она старалась их скрыть, прячась поглубже в ложе. Освальд опять стал смотреть на нее, и на сей раз с еще большим интересом. Но вот наступил самый страшный момент, когда Изабелла, вырвавшись из рук женщин, пытавшихся удержать ее от самоубийства, смеется над их бесполезными усилиями и поражает себя кинжалом. Изобразить смех, порожденный отчаянием, труднее всего на сцене, и для этого требуется замечательное искусство: такой смех действует гораздо сильнее слез. Какие ужасные сердечные муки должен переживать человек, если он ликует при виде собственной крови и испытывает злобное удовлетворение при мысли, что враг отомщен!

Люсиль, очевидно, была так расстроена, что ее мать встревожилась и с беспокойством повернулась в ее сторону; Освальд поднялся, как бы намереваясь подойти к ним, но тотчас же вновь сел на место. Коринну немного обрадовало последнее его движение; но она сказала себе со вздохом: «Люсиль, моя сестра, когда-то мне столь дорогая, молода и обладает чуткой душой; так вправе ли я отнимать у нее счастье, которым она бы могла наслаждаться, не требуя жертвы от человека, которого она полюбит?» Спектакль кончился, и Коринна, опасаясь, как бы ее не узнали, решила выйти из театра последней: она слегка приоткрыла двери ложи и могла видеть все, что делалось в коридоре. Когда Люсиль вышла, вокруг нее собралась толпа и со всех сторон слышались возгласы восхищения. Люсиль приходила все в большее смущение. Леди Эджермон, слабая и немощная, с трудом пробиралась сквозь толпу, хотя ей помогала Люсиль и перед нею почтительно расступались; однако мать и дочь ни с кем не были знакомы, и никто из мужчин не осмелился к ним приблизиться. Заметив их замешательство, лорд Нельвиль поспешил к ним подойти. Он подал одну руку леди Эджермон, а другую — Люсиль; девушка оперлась на его руку, застенчиво потупив голову и густо покраснев. Таким образом они проследовали мимо Коринны. Освальд не подозревал, что его бедная подруга стала свидетельницей столь тягостного для нее зрелища: не без гордости он вел первую красавицу Англии сквозь толпу поклонников, следовавших за ней по пятам.

Глава пятая

Коринна вернулась домой в страшном смятении, не зная, на что решиться: сообщить ли лорду Нельвилю о своем приезде и как его объяснить; с каждой минутой она теряла веру в любовь Освальда, и порой ей чудилось, что она увидит чужого человека, страстно ею любимого, но который, возможно, даже не узнает ее. На другой день вечером она послала слугу к лорду Нельвилю и услышала, что он находится у леди Эджермон; через день она получила такой же ответ, но вдобавок ей сказали, что леди Эджермон больна и, как только выздоровеет, уедет в свое поместье. Коринна решила дождаться ее отъезда и лишь тогда известить лорда Нельвиля о том, что она приехала в Англию; каждый вечер проходила она мимо дома леди Эджермон и всякий раз видела у ее ворот экипаж Освальда. Ее сердце больно сжималось, но на следующее утро она возобновляла ту же прогулку и снова терзалась тою же мукой. Коринна заблуждалась, однако, думая, что Освальд посещал леди Эджермон, домогаясь руки ее дочери.